делить тебя ни с кем. Ты мне очень нужна. Нам необходимо сохранять собранность. Я просто не хочу, чтобы Лео забрал тебя у меня.
– Я не бросаю тебя, – ответила я. И тут же с удивлением обнаружила, что обнимаю ее, чувствуя, как ее тонкое тело расслабляется, прижимаясь к моему.
– Я просто хочу быть уверена, что мы сможем достичь результата до того, как это сделает Патрик, – произнесла Рейчел, отстраняясь.
Я кивнула.
– Я тоже этого хочу. Мне это необходимо.
– Я знаю, что так и есть, – согласилась она.
* * *
– Он скоро пригласит нас, – сказала Рейчел на следующий день, когда мы сидели в библиотеке, окруженные разбросанными бумагами и записями – хаос на самом деле был тщательно организованной подборкой материала. – Он говорил о том, чтобы провести еще один сеанс гадания. Опять здесь. Опять ночью. Теперь, когда колода более полная. Тогда у нас будет шанс.
Нам с Рейчел нужна была возможность самим осмотреть остальные карты, возможность хотя бы сфотографировать их, чтобы мы могли начать наше исследование. Мы обе знали, что это открытие упрочит нашу карьеру, наш авторитет в научном мире. Это была возможность, которой никто из нас не мог рисковать, поделившись с Патриком тем, что мы знали. Мы обе понимали, как легко, как быстро можно извратить историю открытия: вместо нас – двух девушек в начале карьеры – сделать его автором Патрика, признанного исследователя оккультизма. Поэтому мы решили молчать и не торопиться.
Когда через два дня Патрик наконец попросил нас задержаться, мы с Рейчел были в саду – сидели у дальней стены, где грелись в лучах уходящего послеполуденного солнца: Рейчел курила, а я наслаждалась тем, как трава щекочет мои лодыжки, а мшистый камень – ладони. Посетители, заполнившие дорожки, восхищались резными капителями, скульптурами облаченных в рясы монахов, установленными в нишах. Мы с Рейчел, однако, оставались незамеченными. Казалось, мы стали частью пейзажа.
Я наблюдала за Лео, когда увидела, как Патрик идет по клуатру, медленно, вдыхая ароматы мелиссы и лаванды, небрежно окуная руку в фонтан, а затем стряхивая воду, прозрачную в солнечном свете.
– Вы ведь не курите здесь, правда? – спросил Патрик, когда подошел к нам, засунув руки в карманы. Я даже не обернулась, но инстинктивно почувствовала, как Рейчел выпустила сигарету за край вала, и та упала в траву внизу.
– Никоим образом, – сказала Рейчел.
Я подавила улыбку.
– Курение на территории строго запрещено. Но вы всегда можете покурить у задних ворот.
– Обычно я делаю это именно там, – сказала Рейчел.
Патрик посмотрел поверх наших голов в сторону реки и спросил, по-прежнему не встречаясь с нами взглядом:
– У кого-нибудь из вас есть планы на вечер?
Мы с Рейчел изо всех сил старались не смотреть друг на друга, но я чувствовала, как кровь быстрее циркулирует в моих пальцах, вцепившихся в край стены.
– Нет, – ответила я, и у меня пересохло во рту.
– Никаких особенных, – добавила Рейчел.
– Вы не против остаться допоздна?
– Нисколько, – отозвалась я. – Вы хотите, чтобы мы подготовили что-нибудь конкретное?
Патрик покачал головой.
– Все, что нужно, – это вы сами. И открытый разум.
Мы с Рейчел кивнули, и Патрик ушел, на этот раз преодолев сад несколькими быстрыми шагами.
После этого нам казалось, что конец дня никогда не наступит, но мы ждали, продолжая выполнять исследовательские задачи, которые поставил перед нами Патрик – задачи, которые теперь казались бесполезными в свете нашей тайны, – пока на закате в библиотеку не пришла охрана, чтобы провести проверку.
– Сегодня мы будем работать допоздна, – сообщила Рейчел.
Луис кивнул.
– У нас не хватает сотрудников; если хотите, можете подменить нас позже.
Мы обе рассмеялись, и я снова подумала о том, как замечательно, что нас редко беспокоит охрана, что нам разрешают работать, гулять, ходить по территории Клойстерса, когда и как мы хотим, несмотря на ценность здешних экспонатов.
Менее чем через час Патрик вышел из своего кабинета с коробочкой карт в руке. Снаружи черепичные крыши приобрели темный терракотовый оттенок, едва свет солнца сменился городским заревом. Фонари, освещавшие сады по ночам, покачивались от легкого ветерка, дувшего с Гудзона.
Патрик разложил карты на столе и посмотрел на часы.
– Он должен скоро прийти, – сказал он.
– Кто? – спросила Рейчел. Но в ее вопросе не было нужды, потому что в библиотеку вошел Лео; его джинсы все еще были грязными после дня, проведенного в саду.
– Что он здесь делает? – осведомилась Рейчел.
– Лео собирается помочь нам с очень важным экспериментом.
На это Лео коротко улыбнулся мне, а затем достал из кармана горсть полиэтиленовых пакетиков. Он бросил их на стол, и я сразу же узнала их. Они были похожи на те пакеты, которыми он торговал на зеленом рынке, те, которые он продавал исключительно из-под прилавка – травяные смеси и настойки собственного производства, тщательно смешанные в оранжерее Клойстерса.
– Я подумал, – объяснил Патрик, подходя к столу и беря в руки небольшой прозрачный пакет, – что, возможно, мы действовали неправильно. Я думаю, нам стоит рассмотреть возможность подойти к изучению карт по-другому, в совершенно новом состоянии, если хотите.
– Вы считаете, что нам следует принять наркотики. – Рейчел сказала это без эмоций, напрямую, как будто это была просьба достать старую книгу из стопки. Но мне показалось, будто она знает, что именно Лео продает в этих пакетах; возможно, у нее была возможность попробовать это самой.
– Нет. Не наркотики. Не в узком смысле. Не так, как мы понимаем их сегодня, – возразил Патрик. И в этот момент он напоминал прежнего себя – куратора, который нанял меня, куратора, который интересовался тем, что было в прошлом, – а не куратора, который был разочарован отсутствием прогресса, медленной разгадкой предмета своей страсти.
– Как вы обе знаете, – продолжал он, – средневековый мистицизм широко изучен. И мы знаем, что тем, кто переживал видения, помогали некоторые средства. Возможно, белена и мандрагора сыграли важную роль в содействии видениям средневековых мистиков. Но это употребление наркотиков не для забавы, а для исследования, для понимания. Чтобы мы могли поближе познакомиться с нашей собственной интуицией, нашими инстинктами. Это процесс понимания, а не опьянения. Я уже давно говорил об этом, и Лео мне очень помог.
Лео поднял один из пластиковых пакетов и потряс им.
– Тридцать процентов белены, шестьдесят пять процентов мандрагоры и совсем небольшое количество белладонны и дурмана. Этого недостаточно, чтобы причинить вам вред, – объяснил он. – И в белене, и в мандрагоре есть гиосцин. Это галлюциноген, психотропное средство. В белладонне и дурмане есть атропин, он действует как мышечный релаксант и поможет
