хотя была уверена, что способна поберечь себя лучше, чем это сделала бы Лора, будь у нее такая возможность.
* * *
По окончании симпозиума я ждала Рейчел на ступеньках музея Моргана, прислонившись к одной из бетонных урн девятнадцатого века, в которых росли белые вьющиеся однолетники. Ее задержал Марсель, который хотел непременно познакомить ее с некоторыми из докладчиков. Хотелось бы мне стать одним из тех ученых, которых люди загоняют в угол в конце мероприятия, дабы познакомить с ними своих студентов… Будь я подобным ученым, я всегда могла бы найти оправдание для того, чтобы уйти: обед с директором музея Фрика, ожидающий автомобиль, библиотека, полная книг, отчаянно нуждающихся в прочтении. Рейчел, очевидно, собиралась стать одной из таких людей.
– Тебе понравилось?
Это была Аруна, которая беззвучно появилась рядом со мной.
– Понравилось.
– Теперь я нахожу такие вещи утомительными, – сказала она. – Почти печальными. Все эти одержимые старики, которые до сих пор ломают голову над теми же произведениями, которые веками не давали покоя ученым… Ты когда-нибудь задумывалась, почему хочешь быть здесь, а не… – она достала портсигар и протянула его мне, – на Уолл-стрит, делая настоящие деньги?
Я отказалась, размышляя о том, что однажды просто соглашусь. И тоже стану курильщицей. В некоторые дни это казалось неизбежным.
– Не преклоняйся перед всем этим, – предостерегла она.
– Я и не преклоняюсь.
– И не лги.
Аруна стряхнула пепел с сигареты, и я рассмеялась.
– Многие из нас просто хотели провести жизнь, изучая что-нибудь. Сидеть в библиотеках и аудиториях, работать в архивах и музеях, чувствовать историю посредством вещей, которые она оставила после себя. Но делать это – значит не быть с живыми, Энн. Ты должна помнить об этом. И некоторые из нас переживают эту смерть лучше, чем другие.
– Для меня, – сказала я, – все это кажется очень живым.
– Да. Но это обман. Это мертво. Всё. Это и есть настоящая задача ученого – стать некромантом. Ты понимаешь, о чем я, Энн?
– Понимаю. – Но я не была уверена, что действительно понимаю.
– Хорошо. Потому что многие из нас забывают, что истинная цель – воскресить вещь, иногда даже ценой оживления себя самого.
Стоя на этой лестнице, трудно было не чувствовать тяжесть прошлого вокруг нас. В конце концов, разве музеи – это не мавзолеи? В случае с Клойстерсом это обстояло совершенно буквально.
– Ты не думала о юридической школе? – спросила Аруна.
Я посмотрела на нее, но она лишь рассмеялась.
– Возможно, еще не поздно, – отозвалась я.
– Ну, если это лето еще не разубедило тебя, – сказала Аруна, – пожалуйста, не стесняйся прийти ко мне за советом осенью. Это помогает, когда есть кто-то, кто в теме всего этого.
– Спасибо, – ответила я вполне искренне.
– Вот и славно. Не выставляешь себя на посмешище, пытаясь угодить каждому из преподавателей вокруг. Чрезмерное стремление к цели всегда плохо выглядит. Особенно в научных кругах, где вознаграждаются достижения без усилий, а не годы борьбы. – Аруна затушила сигарету и положила прохладную ладонь на мою руку. – Вот чему Рейчел научилась быстрее многих, – прошептала она.
Быстрое пожатие, и она ушла, без труда смешавшись с последней оставшейся группой ученых, а затем направилась к краю Мэдисон-авеню, где скользнула в такси и в последний раз помахала мне на прощание. Я хотела было махнуть ей рукой в ответ, но потом заметила, сколько людей уже подняли руки, и вместо этого склонила голову – этот маленький жест выделил меня среди остальных.
Я подождала, пока останусь на лестнице одна, и настроилась на шум машин на улице, постоянный поток активности, звук живых вещей.
Глава 16
Приезжать в Клойстерс на автомобиле было намного приятнее. И я быстро забыла, каково это – беспокоиться о том, чтобы меня не толкнули в метро, когда в руках у меня стакан с кофе, или о том, чтобы успеть на маршрутку. Жизнь в квартире Рейчел предоставила нам больше возможностей проводить время вместе, чем раньше: поездки на работу, завтраки, время после ужина. И в эти отрезки времени я обнаружила, что наконец-то могу раскрыться, позволить Рейчел увидеть меня со всех сторон.
Мне хотелось верить, что и она чувствует то же самое.
Патрик, как стало очевидно, так не считал.
В наш первый день после симпозиума в музее Моргана он сказал нам:
– Совместная жизнь и совместная работа могут быть тяжелым испытанием для дружбы. Лучше не форсировать события и посмотреть, не сломается ли она. Согласны?
– У девушек все по-другому, – только и ответила ему Рейчел.
Но мы замечали его дискомфорт от того, что теперь мы всегда вместе. Он наблюдал за нами в надежде уловить подоплеку какой-то тайной шутки по нашим лицам.
В тот день сады Клойстерса гудели от наплыва посетителей и жужжания опылителей, и я, не в силах забыть тайну, которая жила внутри у меня – а теперь и у Рейчел, – бродила по территории, пока не добралась до клуатра Боннефон с его айвовыми деревьями, на узловатых ветвях которых ярко зеленела листва. Мне не хотелось садиться, и я стояла, глядя на край сада, который переходил в крутые каменные валы, а земля виднелась почти на сто футов ниже.
Положив ладони на верхнюю часть каменной стены, я наклонилась, чтобы почувствовать всю рискованность своего положения, чтобы адреналин хлынул в кровь, чтобы вновь ощутить то же, что и тогда, когда я раскрыла карту Охотницы: стремительный натиск страха, зуд спешки. Если б только я могла вдобавок испытать волну облегчения, которая последовала за этим! Момент, когда ничего не случилось, когда я не упала, когда Патрик не засек меня, когда мы с Рейчел в конце концов выкрутились…
Нью-Йорк показал мне, насколько я изголодалась. Изголодалась по радости и риску, по возможности признаться в своих амбициях – публично, перед всеми окружающими. Изголодалась по их реализации. Вместо страха меня переполнял какой-то головокружительный восторг. И осознание того, что в этом городе можно начать все сначала, сделать так, чтобы память об отце двигала меня вперед, а не сковывала. Победа над Патриком в обнаружении колоды Таро была бы самым большим достижением из всех. Я не была аморальной; я просто поняла урок, который преподал мне город.
Когда я снова перегнулась через стену, чтобы увидеть булыжную дорогу внизу, то почувствовала, как чьи-то руки обхватили меня за талию и слегка подтолкнули вперед. Я закричала, громко и пронзительно.
Обернувшись, я увидела Лео, а еще заметила группу посетителей, которые смотрели на нас с беспокойством, пытаясь решить, стоит ли им вмешиваться.
Я рвалась
