преступ… Симферополе. Шматько Геннадий Ник… Семь см, телосложение… осы темные, уложенные с пробором, глаза карие… осо… шникова. Может использ. чужие… дополнит. проверку документов у… отплытия в рейс с тринадцатого июля… нять все меры для его задержания…"
Я поднял глаза. Стелла пристально смотрела на меня.
– Ну? – произнесла она требовательно. – Теперь тебе все ясно?
– Ты думаешь, здесь говорится о Викторе?
– О ком же еще! Дай сюда! – она протянула руку и выхватила радиограмму. – "Волосы темные, уложенные с пробором, глаза карие". Все сходится!
– Так и у меня волосы с пробором.
– Уже нет, – фыркнула Стелла. – К тому же у тебя глаза голубые.
– У Мизина глаза карие.
– Да он вообще лысый! Какой пробор?! Но самое главное: ты вспомни, как Виктор испугался проверки документов!
Я рассеянно кивал головой, не зная, что делать с этим открытием Стеллы. Допустим, она права. Но "цепляется" ли история с разыскиваемым преступником с тем делом, ради которого я оказался на борту "Пафоса"? Случайное наслоение или же две стороны одной медали?
– Скоро выяснится, права ты или нет, – сказал я.
До ужина нас никто не беспокоил, в дверь не стучались ни капитан с проверкой, ни Виктор с ревностью. Яхта заправилась у плавучего заправщика и, миновав пролив, вышла в Эгейское море. Низкие тяжелые тучи единой массой отступали на север, освобождая небо для закатного солнца, которое залило оранжевыми лучами каюту. Волны улеглись, болтанка прекратилась, и "Пафос" устремился на юг по зеркально-гладкому морю, маневрируя между больших и малых греческих островов, которые издали напоминали нагромождение обломков бетонных плит.
Стелла ушла к себе, чтобы переодеться к ужину в вечернее платье. Я с удовольствием побрился и несколько модернизировал прическу. Затем, сидя за столом под лампой, долго рассматривал фотографию Валеры в паспорте. Если бы не произошло несчастья, он был бы жив и плыл бы сейчас вместо меня, думал я. Неужели события на яхте разворачивались бы по тому же сценарию? Нападение на Мизина. Радиограмма. Две записки, исполненные печатными буквами и простым карандашом. Скандал между капитаном и Виктором. И чувственная Стелла спала бы с Валерой на той же кровати?
Я вдруг почувствовал, что начинаю ревновать. Но я не столько ревновал Стеллу к ожившему в моем воображении Валерке. Во мне шевельнулось задетое самолюбие. Дело, за которое я взялся, уже вошло в мою плоть, пропитало меня насквозь, стало моей вечно ноющей раной, и даже мысль, что кто-то мог распутать его вместо меня, была невыносимой.
В коридоре никого не было, даже Мизина. Я тихо прикрыл за собой дверь и, чтобы не создавать лишнего шума, не стал запирать ее на ключ. Все равно красть или досматривать у меня было нечего, а тому, кто захочет подкинуть мне записку, я даже упростил задачу.
Неслышно ступая по ковровой дорожке, я подошел к лестнице, оглянулся и свернул в отсек, где находился ящик со спасательными жилетами. Странно, что я раньше не обратил внимание на это явное несоответствие предназначения жилетов и способа их хранения: ящики были закрыты на большой навесной замок. Значит, если яхта пойдет ко дну, пассажирам придется разыскивать монтировку или ножовку.
Вместо монтировки я с успехом воспользовался пожарным ломиком. Замок оказался крепким, а вот ушко, на которое он был надет, провернулось и лопнуло, металлически лязгнув у моих ног. Я поднял его, закинул за шкаф, а ломик повесил на прежнее место. Но едва я взялся руками за крышку ящика, как за моей спиной кто-то кашлянул.
Я обернулся. У лестницы, заложив руки за спину, стоял капитан.
– Вас что-то интересует? – спросил он.
– Да! – ответил я. – Мне хотелось бы примерить спасательный жилет и убедиться, что их достаточное количество.
– Что ж, примеряйте! – ответил капитан.
Я поднял крышку. Ящик доверху был наполнен оранжевыми пробковыми жилетами, обшитыми крепкой тканью. Я взял тот, который находился сверху, покрутил его в руках и отложил в сторону.
– Не нравится? – спросил капитан.
– Кажется, он будет мне немного маловат.
– Тогда возьмите другой. С самого дна.
Я погрузил руку в мешанину из жилетов, коснулся пальцами дна ящика, а затем ухватился за первые попавшиеся лямки.
– Я могу взять его с собой в каюту? – спросил я, надев на себя жилет и затянув лямки с "липучками". – Очень симпатичная штуковина. С ней я буду спокойнее спать.
– Нет, – возразил капитан. – Согласно аварийной инструкции, жилеты должны храниться здесь.
– Под замком?
– Я решаю, использовать замок или нет, – жестко ответил капитан, делая ударение на слове "я". – И срывать его было вовсе не обязательно.
Несколько напряженных мгновений мы смотрели друг другу в глаза и молчали.
25
У меня стало складываться впечатление, что наши собрания в кают-компании за трапезным столом постепенно превращаются в скандальные разборки и выяснения отношений. Сначала все шло как обычно. При полном молчании каждый жил эмоциями утоления голода. Мизин устанавливал новые рекорды по скорости поедания блюд; Стелла, не сводя с меня лукавых глаз, выстраивала ярко накрашенные губы буквой "О" и медленными движениями вводила туда либо скрученный в трубочку ломтик ветчины, либо сардельку, либо грибочек; Виктор, закрепив салфетку на стоячем воротнике пиджака, подолгу и сосредоточенно препарировал вилкой и ножом какой-нибудь кулинарный изыск, при этом почти ничего не ел; генерал критически осматривал содержимое своей тарелки, вполголоса высказывал неудовлетворение качеством пищи, в результате чего кое-что перепадало Мизину; госпожа Дамира с познавательным интересом пробовала все, что было на столе, всем оставалась довольна и с аппетитом принималась раскуривать сигарету; моя маленькая Алина кушала тихо и незаметно, как мышка, и ее затуманенный взгляд зачастую был устремлен сквозь меня, и в мыслях ее, по моему разумению, в эти минуты было черным-черно.
Когда пища уже не оказывала столь сильного влияния на настроение пассажиров, кают-компания потихоньку начинала бурлить.
– Господин Челеш, – сказал капитан, появившись пред нашими очами как раз перед подачей кофе. – Потрудитесь зайти ко мне сразу после ужина.
Я почувствовал, как за столом все невольно притихли в ожидании очередного раунда.
Виктор неторопливо вытер губы салфеткой, кинул ее
