- Правильно, Вильгельме. Зафиксируем. - Заметил в журнале наблюдения. - А для чего они?
- Прикрывают высоту с СП - Это Вилька заметил вскользь, не задумываясь, еще раньше.
- И это правильно. Поэтому будем за этой высотой следить ...
За час наблюдения они обнаружили еще несколько целей. Связисты тянули провода, развешивая их на шестах над дорогами. На мероприятие там, на советской территории, прошла колонна грузовых "зисив": штабные фургоны-радиостанции с тонкими хлыстика антенн качались над фанерными будками, "Студебеккер" с пехотой в кузовах в роту легких танков, якобы это были Т- 26, но точно сказать было трудно. Далеко за полем у деревянного мостика через ручей, под старыми ивами, которые росли купно, они заметили восемь бронеавтомобилей БА-11 [48] закрытых до самых колес брезентом. У них мирно дымила полевая кухня.
- Серьезный объект, - сказал Вильгельм, - но ненадежный. Для нас, во всяком случае: подвижной. Кто его знает, где они, эти броневики, будут через час. А нам нужно нечто более стабильное.
- Правильно говоришь. это для протитанкистив ... прямой наводкой. - Согласился Егоров. - Ладно, мы их позже потревожим. А у нас с тобой, Вилька, задача какая? Обнаружить, когда супостат здесь наступать будет ... Именно работа для "Торнадо" и железнодорожного цветника [49]. Так напутствовал нас уважаемый господин полковник ...
Они наблюдали еще час, наносили на карту обнаруженные цели. Целей было много. Значит, будет работа для артиллеристов и сегодня ночью, и завтра. Когда их на этой высоте не засекут, конечно.
И вдруг что-то произошло. Егоров это почувствовал просто физически, как резкий порыв холодного ветра. Будто ничего не изменилось в окружающей обстановке: так же равномерно вылетала земли из окопов, которые продолжали рыть советские солдаты, и на проселке машин не увеличилось и не уменьшилось, но что-то изменилось.
- Вилька, ты ничего не чувствуешь? - Антон оторвался от стереодалекомира, смотрел вопросительно.
- Высота 201, ориентир два, видишь? - Спокойно ответил Шварцвальд. - У них там СП оборудован. И для очень, очень высокого начальства. Чего они зашевелились. Чего? А?
Сержант привел свою оптику, долго всматривался. Действительно, вершина высоты затянута маскировочными сетками, а под ними шло какое возню. Время от времени вспыхивали линзы биноклей и стереотруб. "Точно, радист прав, - и Егоров улыбнулся по этому самопроизвольного каламбура, - то там происходит!"
Они наблюдали еще минуту-другую. А напряжение росло и это чувствовалось, будто накопление электричества в воздухе перед грозой.
Вдруг резко и быстро изменилось все в окружающем почти идеалистическом пейзажи. Проселку пошли колонны танков, грузовиков. Обтекая высоту 201 с обеих сторон выдвигалась на передний край пехота. Тихая, безлюдная днем долина пришла в движение.
- Внимание, группа. - Не громко и не отрываясь от очков сказал сержант. - Общий сбор!
Он слышал, как возились за спиной его разведчики, но не отрывался от очков. Сосчитать сколько войск выдвигается из глубины было невозможно - все сливалось в серую, однородную массу.
- Группа по вашему приказанию выстроилась. - Доложил заместитель Егорова.
Антон сел на земляной приступочку, посмотрел на своих бойцов. Они смотрели поверх брустверу, на густые колонны советской пехоты и танков. И в глазах каждого Егоров видел грусть по прошлому, которое не вернуть уже никогда, печаль и даже отчаяние перед тем, что придется делать. Но не страх за жизнь. Хотя его, это жизнь, всегда жалко, какое бы оно ни 6уло, хорошее или плохое. Но долг перед своей землей, своей Родиной, а прежде перед самим собой - выше. И честь мужа, защитника своей семьи, своей земли - тоже выше. И вообще есть много такого, о чем никогда бы не задумался, ба! даже смеялся по этому времени, только вот пришла минута - и эти чувства поднялись из самой глубины души, где дремали до той поры, пока твое сердце же к ним не потянулось. И тогда обычный человек перестает быть слабым смертным человечком ...
Когда произошло и пошла пехота, казалось, долина зашевелилась. Пехота двигалась волнами, они накатывались, как живой океан, одна за другой, неотвратимо. А из-за высоты выходили все новые и новые ряды ...
Батарея откликнулась мгновенно, будто там ждали вызов разведчиков.
Первый снаряд поднял султан взрыва почти на самой вершине высоты со наблюдательным пунктом. А за полминуты там уже клокотало ад: тяжелые снаряды сто сімдесятидев'ятиміліметрових дальнобойных орудий, весом в центнер каждый, перемешивали на этой высоте вместе с землей блиндажи, укрытия, окопы, машины и человеческие тела ...
Едва советские пехотинцы пересекли границу, открыли огонь ракетные установки залпового огня. По пехоте, по живой силе, по "красным", "большевикам", "освободителям", по захватчикам, по гадам в человеческом обличье - огонь!
Установки вели стрельбу кассетными боеприпасами и над полем на высоте пятидесяти метров эти "чемоданы" лопались, выбрасывая десятки осколочных суббоеприпасов и сверху бил град высокоскоростных убийственных элементов.
Залп выкосил всех в первых волнах, но "красная" пехота не остановилась. Советские "освободители" шли, как саранча, как грызуны во время массовых миграций, когда неведомая сила поднимает их и гонит направления через поля, дороги, улицы городов и сел. Разве можно их остановить или заставить свернуть в сторону? Их можно только уничтожить - всех, до последнего, или дать им пройти, но тогда после них останется мертвая неживая земля ...
Солдатами не рождаются, солдатами умирают ...
А мы чекисты идём уверенно.
Вперед ведет нас товарищ Берия!
Костя с Григорием снаряжали пенального магазины к ППД, и Костя чувствовал, как вздрагивают его пальцы. Посмотрел на Гришу - и у того руки дрожали. От волнения, конечно! Да и как не волноваться, когда им вот только что, на боевом расчете сообщили, что обоих зачислен в штурмовой группы! На боевом расчете не дашь воли чувствам, хотя у каждого все на лице написано, но после команды начальника заставы: "Разойдись!" - Шум поднялся немалый. А как тут промолчать, когда одним повезло, а другие остались ни поймали! Расходясь с боевого расчета, счастливчики, конечно, "Ура!" Не кричали, но похлопывали друг друга по плечам, подвергали кулаком в бок: "Повоюем!" Кому не повезло, чертыхались или угрюмо бросали: "А мы чем хуже?" - Однако расчет проведен, кто куда определен. Все это понимают, однако шум стих не сразу, хотя начальник заставы быстренько исчез в канцелярии - не хотел слышать оскорбленных.
Так, чекист-пограничник - это то значит! Потом можно будет сказать: "Я тоже был в освободительного походе, помогал братьям-украинцам сбросят ненавистное иго власти буржуазных националистов". И пограничники Рыльского отряда были первыми среди тех, кто протянул руку бескорыстной помощи соседям, угнетенным буржуями-кровопийцы. Двадцать лет ждали по ту сторону границы этого дня и вот он настал. Дождались ...
Приказ штурмовой группе - ровно в полночь перейти границу, захватить вражескую пограничную заставу, захватить мост, не дать его взорвать, обеспечить переправу войск и тяжелой техники на правый берег Клевени. И быть в дальнейшем в передовом отряде войск, в стремительном рывке остановятся, возможно, уже до утра на берегу Днепра.
В курилке - железная бочка, врытые в землю, в ней плавают размокшие, к мундштука сожжены сигареты, окурки прилипли к ржавых стенок - оживление, шум, дым и огоньки "биломорин", вспыхивает и гаснет смех, шутки, анекдоты на извечную тему: человек в командировке, а жена ... тысяча первый вариант. Но смех и анекдоты - это для облегчения души, которую терзает беспокойство. И чего развились овчарки в питомнике ...
Всплывают пока еще мирные, довоенные часа. А потом штурм, затем бой, потом война. Лишь только чекисты-пограничники снимут украинские пограничные посты, захватят городов и расчистят путь, на тот берег Клевени начнут переправляться полевые войска. Вон какая уйма их накопленная в близлежащих Лески и перелесках. Здесь не тайга сибирская, конечно, откуда Костя родом, лесостепь, все эти здешние рощи, перелески и перелески эти видно насквозь, но технику и людей замаскировали кое-как по оврагам и тех же перелесках.
Спать уже не ложились - и те, кто шел на границу, и те, кто шел за границу. Смеха и шуток больше не было, короткие, обрывистые разговора, только по делу, молчаливое потрескивание сигарет, их красные огоньки пятнышками протыкали темноту. А противоположный берег был покрыт мраком, ни огонька. Затем с холмом, на той стороне, также завили чужие пограничные собаки. А эти-то с какой стати развились?
