В жизни Германа было много всего интересного. Насыщенная студенческая жизнь, поступление в Космофлот, вначале работа внутри Солнечной системы, затем перевод в Дальнюю Разведку, странные и удивительные миры, одни пустынные и безжизненные, другие наоборот, полные жизнью, так не похожей на земную… Зачатки разума у существ, в которых никто бы этот разум и не заподозрил бы никогда… Опасные моменты — взрывное извержение вулкана в нескольких сотнях метров от только что приземлившегося челнока, метеоритный поток, на пути которого оказался их корабль, смертельный вирус, занесенный по небрежности на борт и успевший убить больше половины экипажа, пока не удалось его обезвредить… Но он и предположить не мог, что когда-нибудь влюбится в инопланетянку, ради неё пойдёт на преступление, ради неё будет рисковать своей жизнью. Да что там, он так же, как и другие космофлотовцы, всегда ржал в полный голос, когда видел какое-нибудь кино с подобным сюжетом. А тут, гляди-ка, сам стал главным действующим лицом такого кино… Вот только это совсем не кино. А жизнь во всей своей красе и реалистичности. И инопланетная девушка есть на самом деле, и смерть ей грозит тоже совсем не понарошку.
Очередные кусты закончились, и Герман в изумлении остановился. Пока вокруг были заросли, он как-то не особо смотрел вверх, но тут… Тут его взгляд уперся в огромный ствол, обхватом метров десять, не меньше. Задрал голову — вершина дерева терялась где-то за облаками. И такое дерево тут было не одно. Они росли так близко друг к другу, что образовывали почти сплошную стену, загибающуюся полукругом. И прямо-таки физическое ощущение Лианы рядом. Он на месте! Она здесь! Герман шагнул вперёд, и, протянув руку, коснулся дерева. Постоял так немного, потом, повинуясь какому-то наитию, отстегнул перчатку и снова приложил ладонь, на этот раз обнажённую. Дерево было гладким, тёплым, и словно бы пульсировало под пальцами Германа.
Он простоял так где-то минут десять, с головой уйдя в ощущения. Сравнить их с чем-то знакомым было довольно сложно, такого он не испытывал никогда. Возможно, в человеческом разговорнике и слов-то таких не было, чтобы это описать. Германа словно окунули в океан вселенской мудрости, где не было места ни добру, ни злу, где века проносились мгновениями, где зажигались и гасли звёзды, и где надо всем царил один закон и порядок. Но в какой-то момент он почувствовал, что растворяется во всём этом, и с трудом вынырнул в реальный мир, правда, теперь сомневаясь в его абсолютной реальности. Потряс головой, стряхивая наваждение. Наваждение стряхиваться не пожелало, но в голове немного прояснилось, и Герман с удивлением обнаружил, что его ладонь почти целиком погрузилась в ствол дерева. Дернул, но коварный дендроид крепко держал, не собираясь расставаться с добычей. Несколько минут бесплодной борьбы с оборзевшим деревом ни к чему не привели, и Герман, вздохнув, перестал вырываться. Закрыл глаза, расслабился, дал своему сознанию снова погрузиться в поток вселенского мироздания, и сделал шаг вперёд. Потом ещё. И ещё. И шагов через десять открыл глаза. Обернулся. За его спиной, буквально в полуметре, гладко блестел ствол дерева, сливаясь в единую стену со своими соседями. А впереди, на небольшом пригорке, стоял дом.
***
А в это время внутри дома встрепенулась девушка, очнувшись от тяжёлого, беспокойного сна.
— Пришёл, — прошептала она, словно не веря, потом сказала громче: — Он пришёл. — Затем, во весь голос, радостно крича в пустоту четырёх стен: — Он пришё-ёоол! Пришёл!!!
Вскочила на ноги, бросившись к стене, прижалась к ней, раскинув руки, и снова закричала:
— Герман! Я здесь! Я здесь! Освободи меня!
Растения, оплетающие стены, недовольно зашевелились, и потянулись к ней открытыми зевами цветов, но она лишь отмахнулась от них, и они, раскачиваясь, вернулись на свои места. А между двух брёвен, словно прорастая сквозь них, показалась рука, и дотронулась до неё. Лиана вцепилась в эту руку, и через пару мгновений Герман уже держал её в своих объятиях. Снаружи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пропустим же эти слёзы радости с обеих сторон, лепет нежностей, прикосновения, поцелуи…. Через несколько минут Лиана, вытирая грязным кулаком мокрые глаза, оторвалась от Германа, и сказала:
— Ну что, мой герой, давай же выбираться отсюда! А то как бы не нагрянули мои соотечественники…. Боюсь, с ними ты уже так не справишься, как с внешней охраной.
Герман напыжился, выпятил грудь.
— Это я-то? Не справлюсь? Да я…
— Да, ты, — она с сожалением посмотрела не него, и положила ладонь ему на грудь. — Не справишься. И я не справлюсь. Так что пойдём быстрее, хорошо?
Он сник, и закивал.
— Конечно, как скажешь! А куда?
Лиана наклонила голову набок, внимательно рассматривая его. «М-да, — подумала она. — На пределе держится. Как бы не отключился совсем…». Но транслировать эти мысли не стала, а лишь сосредоточилась на том, что надо идти, идти сквозь деревья, и что это может сделать только он, и как она ждёт от него помощи. Вроде бы подействовало. Герман встряхнулся, взгляд стал более осмысленным.
— Пойдём же скорее! — воскликнул он. И, схватив её за руку, потянул к деревьям-гигантам. Она оглянулась, последним взглядом окидывая свою тюрьму, и столько злости и ненависти было в её глазах, что, будь здесь кто-то из её народа, бежал бы в ужасе, предчувствуя скорейшее её перерождение. Побежал бы за помощью, ибо в одиночку не справился бы. Привел бы всех Старейшин, чтобы удержали, остановили, снова заковали в невидимые кандалы и вернули в избушку, чтобы завершить процесс, или, как они бы это назвали, ритуал освобождения. Но не было рядом никого, некому было бежать и звать на помощь. Лишь Герман, но что он мог, что понимал? Да ничего, собственно…
Огромные деревья, казалось, сдвинулись ещё плотнее, всем своим видом показывая, что не пропустят, не выпустят, пусть даже и не думает сбежать. Лиана ощерилась, и лишь покрепче вцепилась в Германа. Тот недоумённо посмотрел на неё, но спрашивать ничего не стал. Подошёл вплотную к нерукотворной стене, и снова, как и в первый раз, положил руку на ствол и закрыл глаза. А там был хаос. Вселенский порядок был грубо нарушен, энергия стихий сталкивалась, смешивалась и изливалась в мозг бедного землянина, грозя вырваться наружу, вместе с лопнувшей черепной коробкой. Он закричал, отдёрнул руку и упал на колени, сжав голову ладонями.
— Больно!
— Потерпи, милый, потерпи, пожалуйста, — над ним склонилась Лиана, ласково поглаживая его по плечу. Скафандр его куда-то делся, хотя он не помнил, как снимал его. — Нам надо отсюда бежать, скорее! Они лишь пугают, они не сделают тебе больно…
— Они уже сделали, — из глаз его текли слёзы, он попытался встать, но со стоном снова рухнул на колени. — Я не могу, прости…. Слишком больно!
— Можешь, поверь мне, — Лиана положила руку ему на голову, и зажмурилась, сосредотачиваясь. Вне избушки её сила вернулась к ней, не полностью, но этого должно было хватить. И этого хватило. — Ты можешь! — и она погрузила пальцы внутрь, сквозь волосы и кость, сжала что-то изящными пальчиками и со всех сил дёрнула. — Давай! — И Герман дал. Рывком поднявшись, он снова схватил её за руку, и бросился вперёд, будто собираясь таранить препятствие. И на этот раз дерево впустило его в себя. А через несколько мгновений Лиана очутилась снаружи. Одна. И удовлетворённо усмехнулась.
***
Боль почти не чувствовалась, видимо, медицинский чип в изодранном скафандре ещё продолжал функционировать. Было трудно наступать на левую ногу, но Дмитрий не решался остановиться и посмотреть, что там, боялся, что потом не сможет идти дальше. По дороге выломал себе крепкую палку и опирался на неё, используя как костыль. Местная фауна, как и флора, решили, видимо, дать ему передышку, и лишь изредка какая-нибудь излишне настойчивая ветка хватала его руку или ногу, но тут же отпускала, стоило лишь посильнее стукнуть по ней бесполезным плазменным ружьем. Заряды закончились минут двадцать назад, и такая вялая активность окружающей среды была очень кстати. Он медленно продвигался вперёд, чувствуя, что идёт правильно, туда куда нужно, и цель где-то уже близко. Догнать Германа он не надеялся. Надеялся лишь на то, что тот справится сам, без его помощи, а то какая от него сейчас помощь… Так, немощь одна. Но, если понадобиться, Дмитрий был готов сделать всё сам, слабо представляя себе, что именно, но тут главное — настрой. Настрой был боевой, невзирая на боль в ступне, отсутствие зарядов и порванный в клочья скафандр. Зря он, что ли, решил участвовать в этом безумном мероприятии, угнал катер, ослушался приказа, снова угнал катер…
