долинами, извивающимися между двумя рощами.
Чувственное оцепенение, влажное тепло исходит
от высоких трав. Но полковая музыка на площади
маленького городка, куда они отправляются на
рынок, вдруг растревоживает Мишеля. Гнев обыч
но является у него формой проявления душевной
тоски, и он затевает ссору с Мод. Возвращаясь,
по дороге они не разговаривают друг с другом.
На следующий день, когда разговор заходит о
нескольких месяцах, проведенных в Суррее, Мод
рассказывает, что самый дерзкий из мальчишек в
колледже, услышав за чаем у провизора, как шу
шукались на ее счет, поспорил, что запросто добь
ется благосклонности незаконной миссис
Мишель. Он воспользовался отсутствием препода
вателя верховой езды, явился в коттедж и стал
рьяно за ней ухаживать. Она сдерживала его не
без труда. Мишель кричит ей, что она лжет. Они
мирятся со слезами и взаимными уверениями в
верности.
Но с наступлением ночи сомнения вновь овла
девают Мишелем. С какой стати эта женщина, ко
торая так любит любовь, оттолкнула красивого
светловолосого юношу? Ссора вновь вспыхивает
на следующий день из-за почтового перевода,
280
полученного Мод. Она уверяет, что деньги присла
ны теткой, единственной родственницей, хорошо
к ней настроенной. На самом деле скромная суб
сидия исходит от Рольфа. Мишель складывает че
модан и возвращается во Францию и в полк.
Он был разжалован, и процедура, во время ко
торой с него срывали нашивки и которую позже
Мишель с непринужденностью сравнивал с удале
нием зуба, была, без сомнения, более мучитель
ной, чем он в том признавался. Один из
товарищей, вернувшийся с повинной одновремен
но с Мишелем, был также ей подвергнут, что об
легчило положение: они вместе шутили по этому
поводу. Мишель испытывает все же почти живо
тное удовольствие, вновь оказавшись в казарме, в
компании людей своего возраста и избавившись
от изнеживающего присутствия любовницы. В
глазах простых людей он отнюдь не теряет ува
жения, пережитые авантюры делают из него ро
мантического героя. Благодаря протекции,
которой отец добился на улице святого Доминика
и у старика в Елисейском дворце, блудный сер
жант скоро вновь вернет себе потерянные галуны.
Он вынужден был помириться в Лилле с род
ными, ибо от этого времени сохранилась удиви
тельная семейная фотография, сделанная в ателье
фотографа, но в гостиной на улице Маре, разуме
ется, были аналогичная мебель и пальмы в похо
жих кадках. Мишель Шарль сильно состарился.
Он неудобно сидит на краю стула, вытянув перед
собой утратившие былую подвижность ноги, круг-
281
лая голова опушена седыми бакенбардами. Кажет
ся, ему неловко на этом чинном снимке, заказан
ном как будто с одной только назидательной
целью — опровергнуть слухи о разрыве с единст
венным сыном. Ноэми, держась очень прямо, си
дит в кресле, затянутая в корсет черного платья с
оборками, причесанная под принцессу Матильду.
Но больше, чем кузину Наполеона III, она напоми
нает свою современницу с другого края света,
вдовствующую императрицу Цыси *. В ней есть та
же нерушимая прочность, та же одеревенелость
идола. Сквозь полузакрытые веки она с подозри
тельностью смотрит перед собой, словно сквозь
щель бойницы. Фотограф, рассаживая семейство,
велел матери обнять за шею маленькую Мари, си
дящую на ковре, скрестив ноги, и с детской не
посредственностью показывающую длинные
черные чулки и черные ботинки. Девочка повер
нула к отцу свое красивое личико послушного ре
бенка. Волосы ее завязаны бантом в маленький
симпатичный хвостик. Мишель опирается на спин
ку сиденья отца. Худой, бледный, с отсутствую
щим взглядом, он блуждает мыслями где-то
далеко. Кажется, он готов отправиться туда, куда
глядят в ту минуту его растревоженные, печаль
ные глаза, то есть в Англию.
Как только сеанс у фотографа закончен,
группа распадается. Ноэми не отказывает себе в
удовольствии предсказать сыну, что он кончит
на эшафоте, об этом она твердит ему с раннего
детства. Обидчивый молодой человек не возра
жает: можно многое выдержать, зная, что от-
282
пуск продлится всего несколько дней. Мишель
Шарль доброжелателен и молчалив; что-то, чего
он не может объяснить, дабы не шокировать ок
ружающих, заставляет его думать, что место
мыслящего человека не в армии: дезертирство
сына в мирное время всегда казалось ему ско
рее необдуманным поступком, нежели преступ
лением, К тому же инцидент исчерпан.
* * *
Ночи Мишель проводил в Лондоне. Он почти
каждый день писал Мод письма, усыпанные цита
тами из английских поэтов, которых он читал с
жадностью с тех пор, как их язык стал для него
языком любви. Он отправлял письма в двойном
конверте на адрес бакалейщика, у которого моло
дая женщина делала покупки. Эта предосторож
ность, которую посоветовала Мод, была,
возможно, излишней: не было никаких доказа
тельств, что Рольф перехватывал письма. Мод от
вечала то краткими посланиями, из которых
нечего было извлечь, то нежными и игривыми из
лияниями, полными намеков на их общую жизнь,
крестиками и кружочками отмечая место поцелуя.
Наконец однажды Мишель не выдержал. Было
решено, что Мод окончательно покинет Рольфа и
соединится с любимым в условленный день в ма
ленькой гостинице на Пиккадилли. (Дело происхо
дит в марте 1878 года.) Во второй раз молодой
унтер-офицер запирает в ящик тщательно сложен
ную форму, бросает прощальный взгляд на кира-
283
су, сверкающую на верху шкафа, одевается в
штатское и незаметно покидает казарму. Он пони
мает, что тем самым рвет не только с армией, но
и с родными во Франции, куда, если только не бу
дет амнистии, он не сможет вернуться раньше,
чем ему исполнится сорок пять лет.
После того как они обменялись первыми лас
ками, Мод сообщает ему приятную новость. Одна
из ее подруг, занимающаяся коммерцией в Ливер
пуле, уехала за небольшим наследством в Ирлан
дию, где и думает обосноваться. Подруга оставила
Мод на год управление своим делом. Им будет
чем заняться до тех пор, пока Мишель не найдет
чего-нибудь получше. Магазинчик, специализиро
вавшийся на предметах туалета, косметике и ду
хах, был расположен в серой улочке, неподалеку
от театра. Клиентками были главным образом да
мы легкого поведения и актрисы, приезжавшие на
гастроли. Проверка имевшегося в наличии товара
безумно развеселила Мод и Мишеля. Этикетки и
проспекты обещали то вечную молодость, то ок
руглые формы без излишеств, то тридцать шесть
красот одалисок из сераля, губы без морщин и чи
стое дыхание. В достатке было и предметов ин
тимного туалета. Мишель, который терпеть не
может духи («Женщина, от которой хорошо пах
нет, не пахнет ничем»), с трудом привыкает к аро
матам макасарского масла и розовой воды. Он
вскоре обнаруживает, что в лавке обмениваются
адресами, а сводни и женщины, незаконно дела
ющие аборты, посещают ее столь же часто, как и
284
коммивояжеры, торгующие духами. Тревожащий
запах черноватой пасты настораживает Мишеля:
Мод объясняет, что получила от владелицы стро
жайший наказ продавать опасное варево только
тем, кто значится у нее в списке.
Кризис разражается в тот момент, когда одна
из актрис, накачавшись джину, приходит за по
мадой для груди и, расстегнув корсаж, требует,
чтобы м-р Мишель сам намазал ее увядшие пре
лести. Не считаясь с возражениями Мод, чувст
вующей себя более ловко, чем он, в этой
подозрительной атмосфере, Мишель решает по
тихоньку скрыться.
Во время краткого пребывания в Ливерпуле
молодой француз подолгу бродил по улицам и на
бережным. Я увидела их только после бомбарди
ровок второй мировой войны и не могу судить о
том, как выглядели они в 1878 году. Но тогда там
заправляли крупные мореходные компании, про
цветала спекуляция в заморской торговле, царила
атмосфера всеобщего возбуждения при отплытии
кораблей и грусти — при их возвращении. Что-то
от подростка, бродившего в порту Антверпена,
возрождается в молодом изгнаннике, не признаю
щемся в совершенной ошибке. Ему не надоедают
мачты и трубы, проржавевшие и покрытые водо
рослями и ракушками корпуса судов, постоянный
приток людей всех рас и цветов, порою в тюрба
