с родителями? — спросил Иен.
— Так во время восстания полгода назад их франкийцы того… посадили, и потом непонятно, что с ними стало. Так и живу один, вот.
— Какого восстания?
— Ну так когда новый король приехал, было такое, кровища, все орали, бежали, лягушатники эти- мальчишка с ненавистью сплюнул на снег, — всех похватали, кого в тюрьму, кого сразу на плаху, кого на карьеры. Потом-то уже все поутихли и уже не возбухали.
— Ясно, — неверяще уронила я. Почему я об этом не знала? Полгода назад я была в загородном поместье, и служанки сообщили мне, что никто не бунтовал и люди приветствовали принца Фердинанда цветами и песнями. Ни про какие аресты они и не упомянули. Лгуньи, — закипая, подумала я, — сколько же им заплатили за вранье?
А ведь Иен предупреждал меня, что такое могло быть. Только тогда я еще не так верила ему и думала, что люди, которых я знаю с детства, не станут мне врать.
— Иен, у тебя есть лист бумаги? — спросила я, и он тут же протянул мне бумагу и перо. Кое-как примостившись на куче скаленных на обочине деревянных ящиков, я написала письмо жене барона Вилсона, которая занималась благотворительностью и даже построила в своих владениях детский приют.
— Вот, — я сложила письмо, положила в поданный Иеном конверт и отдала мальчишке. — Идите в поместье барона Вилсона, это не очень далеко от Лангдена. Там вас устроят в приют. Жизнь там, может, не такая свободная, как на улице, и придется слушаться и учится, но зато будет еда и крыша над головой.
Мальчишка с достоинством принял конверт, как будто делал мне одолжение, и уже собрался было дать стрекоча, но Иен вернул его и дал немного денег на дорогу. После этого мальчишка все-таки поклонился нам на прощанье и сбежал, сверкая пятками.
После этого мы еще попытались побродить по округе, но после того, как сумерки спустились на город, улицы трущоб наполнились шатающимся подозрительным сбродом, и мы все-таки покинули неблагополучные кварталы.
— Давай останемся в городе на ночь и завтра посмотрим еще восточные районы, — решила я. — По знати и трущобам сложно понять, насколько изменилась жизнь в городе. Знать все так же живет в роскоши, а трущобы- прозябают в бедности. Нам нужно посмотреть, как живет средний класс.
— Хорошо, — согласился Иен и повел меня в центр города, где можно было поужинать и разыскать приличный ночлег.
Однако, немного не дойдя до фешенебельных кварталов, я внезапно увидела явно не модную и роскошную, но, судя по всему, чистую и респектабельную гостиницу "Королевский вепрь".
В заведении подобного типа явно не встретишь титулованных особ- тут останавливаются гувернантки и торговцы, клерки и вдовы.
— Остановимся тут? — предложила я. — Вот тебе и средний класс, и переночуем, и изучим.
Иен кивнул и толкнул дверь. Вошли в нее с улицы господин в дорогом пальто и дама в шелковом платье, а вышли в холл "Королевского вепря" уже молодая девушка в простом клетчатом костюме, все своим видом напоминавшая гувернантку, и мужчина в кепи и куртке, всем своим видом напоминавший клерка какой-то компании.
Пузатый мужчина с такими кустистыми бровями, что я удивилась, как он хоть что-то видит, записал наши имена в конторскую книгу и провел нас в столовую, где стояло множество небольших круглых столиков и жарко горел камин.
Еда в заведении была простая, но вкусная- тушеная картошка с мясом, пирог с почками, имбирный эль. Я так соскучилась по родной эггерионской кухне, что уминала все с воистину неженским аппетитом. Иен только посмеивался и не отставал.
Вообще, я была рада, что после всего между нами не возникло чувства неловкости- с ним по-прежнему было легко, и он понимал меня с полуслова. Это потому, что он хитрый альв, — подумала я, — который найдет общий язык с кем угодно. Кстати, почему бы не использовать его таланты на благо?
— Иен, — громким шепотом произнесла я, перегибаясь через стол, — Можешь расспросить хозяина? Про налоги, про торговлю, вообще про все подряд- к нему каждый день приезжают путешественники, стекаются новости, и он должен знать обо всем, что творится в стране.
Иен только кивнул, и, когда хозяин принес нам еще по одной кружке эля, завел с ним пространный разговор о делах, урожае и ценах. Подвинув табуретку от соседнего стола, трактирщик с горечью поведал нам о непомерных налогах, которые за последние месяцы выросли вдвое, о скотском поведении франкийских солдат, шатающихся по столице и чинящих беспорядки, и о том, что в Эггерион потянулись вереницы переселенцев из Франкии, которым отдавали целые деревни, расположенные в плодородных местностях. Эггерионцев же переселяли на болота и пустоши, где они либо голодали, либо сбивались в банды и начинали от безнадеги разбойничать.
— При короле Якове такого не было, — удрученно закончил трактирщик. — Жаль, что у него не было сына!
— А как же принцесса Александрина? — спросила я, немного уязвленная.
— Куда ей справится с этим лягушатником, который напялил на себя корону! — трактирщик махнул рукой и поднялся, забирая у нас грязные тарелки. — А если под силу- так чего же она медлит? Неужели не знает, какого сейчас простому люду?
Я вздохнула и промолчала, и трактирщик ушел, грустно свесив брови и шаркая ногами.
Вечером мы расходились по комнатам в удрученном настроении. Закрывшись на защелку, я села на кровать и долго смотрела в одну точку. Да, Фердинанд вел себя, как типичный захватчик, и все его слова о том, что эггерионский народ, довольный, что у него появился правитель — мужчина, встретил его с распростертыми объятиями и теперь процветает, были всего лишь враньем. Везде, где бы мы сегодня не были, мы встречали беспорядки и разруху, а если что-то выглядело неплохо, то это потому, что Фердинанд еще не успел до этого добраться.
Может, это временное явление, пока он не утвердился у власти? — подумала я. Но в глубине души я уже знала, что такой человек, как Фердинанд, не может править справедливо и принесет моей стране только горе. Все, что мы видели сегодня, было тому доказательством. Глупо было надеяться, что я могу просто сбросить с себя груз ответственности за страну и сбежать.
Эх, как бы я хотела быть
