дискуссиях про любовь не дается, пока не влюбятся! — остановившись напротив Иена, я ткнула пальцем ему в грудь, и он неожиданно перехватил мою ладонь.
— Ты сможешь быть счастливой с таким, как он? — серьезно спросил он меня, и я спрятала взгляд.
— Я постараюсь, — еле слышно отозвалась я, и Иен одним слитным движением поднялся с кресла, и вдруг оказалось, что он стоит очень близко ко мне.
— Проведем эксперимент. Закрой глаза, — произнес он, и я, помедлив, подчинилась. Шаг вперед- и он замер в миллиметре от меня, так, что я чувствовала кожей тепло его кожи, а на губах — тепло его губ. Между нами едва ли можно было протиснуть лист бумаги, тем не менее, он не касался меня.
— Представь, что я — это он, — шепнул он мне на ухо, и его дыхание всколыхнуло легкие пряди волос, выбившиеся из прически. Я четно попыталась представить лощеное, ухоженное лицо графа Альфреда и тщательно уложенные светлые волосы, но в голове почему то возникал другой образ- брюнета с зелеными глазами.
Помолчав, Иен негромко продолжил:
— Представь, что он подходит в тебе, берет тебя за руку, — тут Иен взял меня за руку, — прикасается к лицу, — легкое, как дуновение ветра, прикосновение, — к губам, — тут он качнулся вперед, и я отпрянула, судорожно вздохнув. Помолчав мгновение, Иен притянул меня обратно и продолжил:
— Хочется ли тебе прикоснуться к нему? Ищешь ли ты предлог, чтобы взять его за руку, сжимаешь ли ты зубы от ревности, когда видишь возле него других? Мечтаешь ли ты коснуться медных волос, вдохнуть их аромат?
У виконта светлые волосы, а не медные- словно в трансе, подумала я. — Медные- у меня.
— Приходится ли тебе изо всех сил сжимать руки в кулаки, чтобы не сжать в объятиях тонкие плечи? — я открыла глаза- его ладони действительно были сжаты, так, что костяшки пальцев побелели. Меня вдруг охватила нервная дрожь.
— Бьется ли твое сердце так, словно хочет вырваться из груди, когда он рядом? — Иен тоже открыл глаза и смотрел сейчас прямо на меня. Переменчивая зелень в его зрачках завораживающие переливалась, отчего мое сердце, и без того бешено стучавшее, ускорилось еще сильнее.
— Нет, не бьется, — с трудом выдавила я.
— Ложь, — прошептал он и, притронувшись к моей щеке лишь самыми кончиками пальцев- словно бабочка мазнула крыльями. Он смотрел на меня пристально и серьезно, без малейшей улыбки. — Хочешь врать мне- пожалуйста, но не ври хотя бы себе.
— Иен, — с трудом произнесла я, — ты что, ты…
— Я никогда ни в кого не влюблялся и не знаю, каково это, — отозвался он на мой недосказанный вопрос, — но когда ты рядом, я хочу, чтобы ты была еще ближе; когда тебе плохо, я хочу защитить тебя и оградить от всего мира; когда ты уходишь, я хочу прижать тебя к себе и никуда не отпускать; когда ты разговариваешь с кем-то, мне хочется столкнуть его с края света, чтобы он уже точно не вернулся. Мне кажется, что я и условие сделки выбрал такое, чтобы ты не смогла улыбаться никому, кроме меня.
Я смотрела на него, не зная, что сказать, и в этот момент мне ужасно хотелось улыбнуться.
— Уедем со мной, — внезапно предложил он. — Если тебе нужен трон- то у меня он стоит в тронном зале, большой, удобный, сиди хоть весь день!
— При чем тут трон, — ошарашено пробормотала я. — А что я там буду делать?
— Ты будешь моей, — просто ответил он, — всю свою жизнь. Согласна?
— Ты что, делаешь мне предложение?
— Мой статус ниже, — напомнил он, — тебе придется делать предложение мне самой.
Я посмотрела на его знакомое до каждой черточки лицо. Как же мне хотелось сказать "да"!
Тут он склонился ко мне, и горячие губы коснулись моих губ. Руки обвились вокруг талии и прижали к себе так крепко, что стало тяжело дышать, голова кружилась, а в груди все переворачивалась. Я сжала его плечи, чтобы оттолкнуть, и внезапно сдалась и несмело, дрожащими руками обвила его шею. Поцелуй из нежного, вопрошающего давно уже стал каким то тягучим, влекущим, от чего в голове исчезли последние остатки мыслительной способности, в ушах звенело, а в груди разливался жар. Его руки держали меня так крепко, словно подо мной была бездонная пропасть, и лишь он удерживал меня от падения, а его губы были единственным, что я могла осознавать.
Мне вдруг стало ясно, кристально ясно, почему Альфред, в которого были влюблены все в Приатте, от девчушек до старушек, не вызвал в сердце ни малейшего отклика- потому что оно было уже занято, занято давно и полностью, так, что кому то другому не оставалось ни малейшего шанса, и от этого понимания становилось горько.
Когда он меня отпустил, я не сразу смогла восстановить сбившееся от волнения дыхание и не сразу разжала объятия. Собрав всю свою волю, я все таки взяла себя в руки и отстранилась. Иен не стал меня удерживать- но его взгляд с напряжением следил за мной, в выражении лица читался немой вопрос.
Мне очень, очень сильно хотелось ответить ему согласием, чтобы он посадил меня на Инея и увез в свой волшебный мир, как в сказке, но я же не прачка, чтобы делать то, что хочется.
— Иен, — с трудом ответила я, — Сначала я должна удостовериться, что мои люди в порядке. Во всех газетах пишут, что эггерионцы процветают при новом правителе, но это же газеты. Я должна увидеть все собственными глазами, понимаешь? Я стремилась вернуть себе свое место не для того, чтобы посидеть на троне и поносить корону, а потому, что заботиться о подданных- моя обязанность. С того момента, как мои родители поняли, что у них не будет сына, и объявили наследницей меня, я всегда знала, что я должна позаботиться о своем народе, как о своих детях. Разве может мать сбежать, бросив детей с чужой теткой?
— Однако, — я сглотнула, — если принц Фердинанд- действительно лучший правитель, чем я, если он правит справедливо и народ при нем процветает… Тогда…
Я боялась, что Иен не поймет меня, но он кивнул и сжал мою ладонь.
— Пойдем, — просто
