— Нас только что изнасиловал демон?
— Нет, — отвечает Райан. — Он бы не смог нас заставить. Он… выявляет то, что есть. Христианские демоны все такие. Ведь грех существует внутри человека, так что…
— Значит, этот демон приходит, заставляет нас раздеться, и все, что он делает, — просто говорит, что мы и так хотим это сделать? — Райан смотрит в сторону. Я резко моргаю. — Ладно, или что я хочу это сделать. Не ты, по всей видимости. Прости, что этот информированный демон сбил тебя с толку. Он не вернется, правда?
Райан качает головой, перед тем как снова взглянуть на меня.
— Это не только ты, Элли, — возражает он. — Ты знаешь, что я чувствую…
— Заткнись! — перебиваю я. — Я не нуждаюсь в том, чтобы ты был охотником, героем или еще кем-то и спасал меня с помощью заигрываний. Я видела, как ты делаешь это с другими людьми. Я видела, как ты это делаешь с Дон, с Амандой, с тупыми блондинками на улице, — черт побери, я видела, как ты делаешь это со Стэном. Ну и что с того, что демон покопался в моем грязном белье? Мне ни к чему, чтобы ты пытался меня утешить.
Мозоли на его ладони — мозоли от пистолета, ножа, тяжелой работы и магии, — я чувствую их жесткость на лице, когда он поворачивает мою голову к себе и его рот грубо прижимается к моим губам. На вкус он словно трава, и соль, и жар, и — настоящее. Внезапно он прерывает поцелуй. Я испугана, но он просто смотрит на меня, и… он не смотрел на меня так со времен первого поцелуя, так, словно я убиваю его самим фактом своего существования. Словно он убивает меня.
— Нет, — говорю я. Я удерживаю его лицо руками, чтобы он не смог снова от меня отвернуться. — Я настоящая. Я здесь. И ты не моя погибель.
Я произношу это громко, словами, и затем я говорю это прикосновением губ к его лбу, к горячей коже и тревожным складкам. Я целую его щеку, нос и его. Я целую его, и его рот открывается под моими губами, и я падаю в него, в чувства, в его вкус, и его руки обвиваются вокруг моей талии, притягивая и прижимая меня.
Мы можем стать ближе, я знаю, что можем. Я увлекаю его обратно на землю, не выпуская из объятий. Он вздыхает и кладет мне голову на плечо.
— Я должен сказать тебе, Элли. Хочу, чтобы ты знала, — шепчет он мне в кожу.
Так тихо, так легко его дыхание скользит по моей коже, и мои соски поднимаются и твердеют от этого ощущения. Его рука медленно движется к моей груди. Ладонь касается соска, очерчивает круги, и от этого легкого прикосновения я схожу с ума. Он останавливается и снова убирает руку, как будто я — это конфетка, которую ему нельзя пробовать.
— Мои аватары, — продолжает он, — это не богини. Это те женщины, с которыми я был. Которых любил. Три женщины, все мертвы. Они пошли за мной. Они предупреждают меня. Предупреждают тебя. — Его голос пустой и одинокий; — Это плохая мысль, Элли. Эта мысль всегда была плохой.
— Ты идиот, — отвечаю я, потому что он действительно идиот, и мне хочется плакать. — Значит, Исида, Иштар и эта кошка — они были охотниками?
Он прерывисто дышит.
— Нет, они были обычными девушками, такими же, как ты.
Я притягиваю его голову к себе, и он так изумлен; что умолкает.
— Не такими же, как я! — яростно возражаю я. Посмотри, где мы. Не хочу обидеть твоих призраков или кто они там, но готова поспорить, что они бы обделались, если бы прошли сквозь Дверь в Ад. Готова поспорить, что они не убивали демонов. Не сражались. Я не они, Райан. Я никогда такой не была. Ты можешь быть со мной.
Он пристально смотрит на меня, сомневающийся и потерянный, и на какой-то миг мне кажется, что я слышу мурлыканье львицы, и в этот миг его глаза наполняются выражением, которое я никогда прежде не видела ни у него, ни у кого-то другого, и, когда он целует меня, это похоже на то, как мы целовались впервые, только на этот раз нежно и немного неуклюже.
Я научилась языку бровей, но я понятия не имею, что он говорит ртом.
Когда он отстраняется, я сильно возбуждена и рассчитываю снова заняться любовью, но он действительно отстраняется и встает. Я хмурюсь. Что происходит в его чертовой переменчивой голове?
— Где моя шляпа? — спрашивает он, и я поднимаю ее с земли и протягиваю ему.
Вот он стоит, голый и в шляпе. Я так хочу прижаться к нему изо всех сил, клянусь, но он отворачивается. Сзади вид такой же чудесный, как и спереди, все эти мышцы, и круглый зад, и мощные бедра. Я никогда не считала себя поклонницей задниц, но Райан заставил меня по-новому посмотреть на саму себя — так почему и это не может измениться?
— Ненавижу просить тебя об этом, — говорит Райан, все еще спиной ко мне, — но тебе надо найти Дверь.
— Разве мы… Имею в виду, разве это не видение или что-то в этом роде? — неуверенно спрашиваю я. Потому что это может быть просто совместная галлюцинация, со мной и более странные вещи происходят каждый день перед завтраком.
— Нет, — подтверждает он мои опасения. — Это…послушай, есть адские измерения, так? Некоторые из них достаточно велики, чтобы занять собой целый мир. А некоторые очень-очень маленькие. — Он проводит рукой вокруг почти беспомощно. — Если это Асмодей, он, вероятно, просто подобрал что-то наиболее близкое к нашему идеалу.
— Мой идеал… это трава?
— Мм?..
Впервые я слышу в его голосе неуверенность относительно чего бы то ни было. Черт побери!
— Значит, трава, вода и солнечный свет. Ладно.
Я убираю волосы за уши, хотя это выглядит ужасно, и мне отчасти хочется, чтобы Иштар оказалась поблизости и я не была единственной голой цыпочкой в этих краях.
— Ты можешь найти здесь Дверь? Ты не должна… имею в виду, тебе не надо говорить с ней. Не проси ее ни о чем. Просто найди. — Он не оборачивается.
Я знаю, он чувствует себя неловко, но я чувствую себя отвергнутой. Просто потому, что я понимаю его чувства? Ему не очень комфортно вести себя со мной так странно?
Но как бы то ни было…
Я закрываю глаза и шепчу: «Где ты?»
И когда я открываю глаза, рядом с Райаном стоит Дверь.
Привет, — говорит она, и клянусь, это звучит жизнерадостно. — Войди в меня, Элли.
«Чего ты хочешь?» — спрашиваю я подозрительно.
Я ничего от тебя не хочу, — отвечает она.
— Она ничего не хочет от меня, — говорю я Райану, и он резко кивает, поворачивается и входит в Дверь.
Я задерживаюсь. Здесь хорошо, и я на самом деле не хочу возвращаться в измерение христианского Ада, полное воплей и смерти. Дверь… она хорошенькая. Она высотой в половину меня, и внутри ее другая Дверь, и там еще одна, и еще одна, каждая следующая меньше предыдущей. Вверху она чуть-чуть шире, чем внизу, и на ней вырезаны иероглифы. Уверена, что Райан или Рокси — или, черт ее дери, Нарния — могли бы прочитать их, но для меня это просто орнамент.
