И круг как-то сразу стал шире.
Удивительно. Прямо магия какая-то.
Некоторые уверены, что драка с собственными монстрами — это самая неприятная вещь, которая может произойти с человеком.
Они сильно ошибаются.
Драться с чужим монстром куда хуже. Обычно ты хотя бы примерно знаешь, чего ожидать от твоего внутреннего чудовища. У одних оно размером с наперсток, у других — больше, чем они могут себе вообразить, но при правильном подходе и ними можно справиться. Просто потому, что тебе всегда известно их слабое место, даже если прямо сейчас ты его не видишь. Внутренние демоны чертовски опасны, кто бы спорил. Но ни один из них не оторвет вам голову, если вы зазеваетесь.
Он выдвинулся из толпы, как яхта океанского класса. Не то чтобы он выглядел очень дорогим или был белым. Ничего такого. Но как-то ощущалось, что он тут покруче большинства будет. Анна-Люсия метнулась между нами. Он даже обходить ее не стал. Просто посмотрел на меня поверх ее головы и сказал:
— Я Джек. И я убью тебя.
В сумерках его, пожалуй, можно было бы принять за человека. Неприятное узкое лицо, украшенное козлиной бородкой. Дурацкий плащ поверх темного трико. Заостренные уши, плотно прижатые к голове. Истинный Бэтмен, если не обращать внимание на отсутствие логотипа и длинные когти с металлическим отблеском. И еще на то, что этому парню вообще не могло прийти в голову кого-то спасать.
— Обломаешься, — ответил я, глядя на него снизу вверх.
Он, кажется, не такого ответа ожидал. Ну а что я должен был ему сказать? «Очень приятно познакомиться»? Нет, я вообще-то довольно вежливый парень, но сейчас настроения совсем не то было.
— Он не тебе вызов бросил, — прошипела Анна-Люсия. — Ты не будешь драться с ним.
Интонация у нее была как у копа, когда он велит плохим парням положить руки на капот. Проблема в том, что тут это не работало. Если ты коп, у тебя есть не только пистолет и значок. У тебя за спиной маячит призрак государственной системы, а это пострашнее любого пистолета будет. Власть — это когда у одних есть право быть плохими во имя всеобщего блага, а у других — нет. А тут у всех было это право.
— Люс, — позвал я.
— Как ты сказал? — едко спросила она. — Иди на фиг? И не вмешивайся, когда я пытаюсь спасти твою шкуру.
— Я не об этом, — сказал я. — Я могу попросить тебя сообразить мне что-нибудь из одежды? Я знаю, что плохому танцору что угодно помешать может, но как-то неловко лезть в драку голым.
— Ты не слышал, что я сказала? — поинтересовалась она. В ее голос прорвалось рычание, низкое, угрожающее. — Ты не будешь с ним драться! Я знаю запах твоей крови, малыш. Она течет во мне. Я не присвоила тебя тогда, когда это нужно было сделать, как это делают все, когда им кто-то нравится. И не стану. Ты слишком хорош такой, какой ты есть. Я могла бы сломать тебя, как сухую ветку, и ты хотел бы только того, чего хочу я. Но — видишь? — я не делаю этого. Для человека, заключившего договор с одним из нас, ты чудовищно свободен. Существует только одна вещь, которую я тебе не позволю. Я не позволю тебе умереть.
Наверное, мне надо было сказать ей что-то умное. Что-то соответствующее этой тираде, наполненной такой болью, какой я раньше никогда в ней не замечал. Но я не знал что. В таких случаях хорошо иметь заготовку, но у меня хорошо нечасто бывает.
— Круто, — отозвался я. — Но трусы мне все равно нужны.
Она обернулась и посмотрела на меня так, как будто я был невероятной сволочью, а она только сейчас это поняла. И я, в общем, не обиделся. Честно говоря, у нее было право злиться. А потом резким движением оторвала полосу ткани от подола своего платья, и без того не слишком длинного, и швырнула ее мне. Зеленая тряпочка молнией прорезала воздух. Я даже сделать ничего не успел. Она обвилась вокруг меня, скользнула по ногам, обожгла кожу — и я вдруг обнаружил, что на мне надеты довольно приличные джинсы. Если не считать того, что они были зелеными, в тон платью Люс, ровно то, что я обычно ношу. И трусы, как заказывал. Будем надеяться, что не в цветочек.
— Джек, — сказала она, — ты не можешь его вызвать. Он — не то же самое, что я.
— Он твой человек. — Рогатый парень ухмыльнулся. — Присвоила ты его или нет, но твоя кровь — в нем. Я имею право попробовать ее.
— Это наши с тобой разборки, Джек! — рявкнула Анна-Люсия. — Я никогда не охотилась на твоих людей. Не трогай и ты моих!
— А то что? — спросил он.
— Я найду и убью тебя. — Она медленно провела ногтем от ключицы до середины выреза своего платья. Выступила кровь, черная и густая, как битум. — Ты пожалеешь о том, что полез в это. Я так тебя убивать буду, что ты голос сорвешь.
Это здорово было похоже на клятву.
— Но он должен драться. — Улыбка держалась на его лице как приклеенная. — Ты не можешь защищать его от всех. Есть ли разница, кто его убьет?
— Для тебя — есть, — ответила Анна-Люсия.
Вообще-то и для меня была вполне существенной. Именно поэтому я положил руку на плечо Люс, вздохнул и сказал:
— Джек, я вызываю тебя.
Это не потому, что я идиот, хотя кому угодно так могло показаться. Просто я знал, кто он такой. А вот он, кажется, не в курсе был, что я это знаю. В том, что тебя держат за дурака, есть свои преимущества.
У меня дома на книжной полке стоят книги Вебстера и Ледбитера, Блаватской и Бейли и еще куча всякой условно-пригодной мистической литературы. Вы не поверите, но когда-то я все их прочитал. Кое-какие сведения из них не paз спасали мне если не жизнь, то рассудок. Это очень здорово, когда кто-то, кроме тебя, имеет какое-то представление о том, с чем тебе иногда приходится сталкиваться. Правда, ни в одной из них не написано, что делать, если тебя хочет убить прототип Джека-потрошителя.
Но в моем случае любое знание — это сила. Я знал, из чего сделан этот рогатый парень. И собирался воспользоваться этим знанием.
Он резко, с места, прыгнул на меня. Люди так не прыгают, у них суставы под это не заточены. До Джека даже кенийским чемпионам мира по прыжкам в длину было как до Луны.
Я упал и тут же перекатился, чтобы не попасть под удар. Когти блеснули в воздухе и вонзились в землю рядом со мной. Воспользовавшись его замешательством, я вскочил и кинулся в сторону. Он нагнал меня с такой легкостью, что это казалось нечестным, и ударил, метя в горло. Я едва успел поднырнуть ему под руку. Когти распороли воздух.
Джек зарычал. Ужас, плотный и тяжелый, исходил от него волнами, накатывая на меня и пытаясь подмять. Ощущение не из приятных. У меня в горле пересохло, я даже сглотнуть не мог по-человечески.
— Что, не везет? — прокаркал я, заставив себя растянуть губы в улыбке.
Он замер, уставившись на меня. Ощерился, как собака, защищающая свою территорию. В его глазах плескалась ненависть, такая жгучая, что ею, пожалуй, можно было отравить население небольшой страны.
Отлично.
Оставалось совсем немного дожать. Я знал, что делаю.
— Думал, это так просто будет? — спросил я, внимательно наблюдая за ним. Не хотелось мне пропустить момент, когда он решится броситься на меня снова.
— Я убью тебя. — Он харкнул мне под ноги. — И буду играть твоими костями.
— Да что ты говоришь? — восхитился я. — А мне можно будет поиграть твоими, чтобы все было справедливо?
Он рванул вперед и все-таки успел задеть меня когтями. Несильно. Царапина. Черт, надеюсь, он иногда моет руки. Мое тело валялось в отключке возле железнодорожного моста на набережной Москвы-реки, но сейчас это не имело никакого значения. Сдохнуть от заражения крови мне это не помешает.
— Испугался? — улыбнулся Джек. Теперь он обходил меня по кругу, крадучись, скользящим шагом.
— Пошел в жопу!
Я оскалился. Мой противник споткнулся. Замер. И уставился на меня так, словно я в него плюнул.
Он узнал бы, если бы я солгал. Они всегда это чувствуют, как будто у них есть для этого соответствующий орган. Может, и правда есть, не знаю.
У меня от страха кишки прятались друг за друга и почки звенели, но признаться ему в этом я не мог. Дело не в моей дурацкой гордости. Глупо не бояться того, кто легко может тебя убить — а Джек это мог. Анна-Люсия зря психовать не станет. Но только ему не смерть моя нужна была. Он хотел, чтобы я показал ему, как мне страшно. И чем больше я упирался, тем больше он злился.
Есть один секрет, о котором важно помнить, если вы общаетесь с духами. Они плохо контролируют свое эмоциональное состояние. Для них «выйти из себя» — не дурацкий фразеологизм, а вполне себе обычная бытовая неприятность.
Я сам обалдел, когда впервые это увидел.
Люди в этом плане куда совершеннее. Наша природа, помимо тела, души и эмоций, включает в себя четвертый компонент — то, что называется ньява, закон. Именно он удерживает наши эмоции в границах тела и рассудка. Пара расколоченных тарелок, вагон несуразных воплей и, может быть, набитая морда — вот и все наши чудовищные последствия. Не очень здорово, конечно, но гораздо лучше, чем новая просека в лесу, шесть искореженных машин и обочина дороги, выглядящая так, словно тут свинью резали.
