более мягкого подхода, но мой папа не пошел на это.
— Ты нам расскажешь, Адриана. Сейчас же. Или, клянусь Богом, ты больше не увидишь дневного света.
Моя сестра скрестила руки на груди, ее глаза вызывающе засверкали. Эта стратегия никогда не сработает с Адрианой, и папа это знал. Я думала, однажды он поверит, что она волшебным образом станет послушной.
— Мы его не убьем, — сказал Марко. — Тут замешан ребенок, это совсем другое дело.
Он не это сказал, но мы все слышали: «По-другому, чем у меня. По-другому, чем моя ситуация».
Когда во взгляде Адрианы мелькнула надежда, мой желудок скрутило.
— Он лжет, — выпалила я.
Злые мужские глаза метнулись ко мне.
Я сглотнула, бросив взгляд на Николаса, но он все еще стоял в километре от меня.
Дядя Марко покачал головой.
— Нет, это не так. Мы не собираемся убивать его, Адриана. Я обещаю.
Проблеск надежды в ее глазах стал чуть сильнее.
Меня охватила паника. Я знала этот взгляд в глазах Бенито, в глазах моего брата.
Ложь. Это все ложь.
— Они лгут, Адриана, — настаивала я. — Не верь им.
Мой пульс подскочил к горлу, когда тыльная сторона руки Мануэля приблизилась к моему лицу. Я вздрогнула, ожидая удара. Когда лишь легкое дуновение воздуха коснулось моей щеки, я открыла глаза и увидела руку Николаса, обхватившую запястье моего дяди.
— Ударь девушку у меня на глазах, и ты не доживешь до того, чтобы сделать это снова, — прорычал Нико.
Прошло несколько секунд, прежде чем Мануэль вырвался из рук Нико и сделал шаг назад, его лицо покраснело от презрения.
Папа наблюдал за этим обменом нейтральными взглядами, но что-то близкое к неудовольствию играло в его глазах, когда он смотрел на Нико. Мой отец никогда не бил меня — его отвращение было вызвано другой причиной, чем вмешательство Николаса, но я не была уверена, какой именно.
Братья моей мамы всегда были злыми, кроме Марко. Он был кроток, сдержан, но при малейшем нарушении правил становился всего лишь волком в овечьей шкуре на охоте.
— Елена, — рявкнул папа. — Прекрати.
Я никогда раньше не противостояла своему отцу. Однако я знала свою сестру; она была жесткой, но доверчивой. Ей хотелось верить в свою сказку, и она верила. И это будет смерть ее принца.
Я не двинулась со своей позиции.
— Елена.
Тон моего папы был холоднее Арктического и окрашен недоверием.
Меня тянуло прислушаться, но ноги примерзли к полу. Теперь я стояла на дешевом ковре в доме, наблюдая, как перед моими глазами разыгрывается похожая сцена.
Папа бросил взгляд на Тони, который с выражением раскаяния на лице обошел диван и подошел ко мне.
— Я не уйду, — запротестовала я.
— Давай, Елена. Пойдем.
Тони потянулся к моему запястью, но я отдернула его. Он вздохнул, прежде чем обхватить меня за талию и поднять.
— Адриана, не делай этого, — взмолилась я, когда Тони наполовину нес меня, наполовину вёл одной рукой к двери. — Обещаю тебе, они лгут.
Я знала, какую вину это несло в себе — не говоря уже о разбитом сердце — и я не могла позволить Адриане жить с тем же.
Как только мои ноги оказались в коридоре, Тони закрыл дверь, оставив меня одну на другой стороне. Я издала звук разочарования, прежде чем ударить по дереву ладонью. Скользнув вниз по двери, прижав бедра к груди, я прислушивалась к их голосам, просачивающимся сквозь щели.
Я все ждала и ждала, когда имя Райана слетит с губ моей сестры.
Этого не произошло.
НИКО
Тикали часы. В стакане звякнул лед. В воздухе висел сигарный дым. И некоторое отвращение исходило от Сальваторе, сидевшего за столом.
Я занял стул перед ним, откинувшись на спинку и положив локоть на подлокотник. Я был почти уверен, что он ненавидел то, как я сидел, будто мне было скучно, поэтому я продолжал сидеть таким образом.
Я не знал, как долго мы сидели в его кабинете, молча, пока Сальваторе курил свою сигару, но что-то назревало, и это было не от меня. Честно говоря, я наслаждался атмосферой. Я мог выжить в напряженном, неловком молчании в одиночку.
— Ты не можешь ее заполучить.
Слова рассекли тишину, как ножом воздух.
Мой взгляд нашел Сальваторе сквозь пелену дыма.
— Я не говорил, что хочу ее.
Он сардонически вздохнул и покачал головой.
— Прекрати нести чушь, Туз. Я знаю, что ты хочешь Елену, но ее кандидатура не лежит на столе.
Моя челюсть дёргалась. Мне не нравилось, когда мне говорили то, чего я, черт возьми, не мог иметь.
— Не думаю, что ты можешь говорить мне, что на лежит столе, Сальваторе. Ты наебал меня.
Технически, его дочь трахалась с кем-то, но это то же самое в наших глазах. Он нарушил контракт.
Сальваторе в последний раз затянулся сигарой и задумчиво потушил ее.
— Елена невозможна, даже если бы я хотел отдать ее тебе. — его взгляд остановился на мне, показывая, что это не так. — Она помолвлена.
Я смотрел на него с безразличием, в то время как моя грудь сжималась от отвращения, прежде чем остыть настолько, чтобы обжечься.
Я много думал об этой ситуации, о том, что я мог бы получить от Сальваторе за нарушение контракта, о том, чего я хотел больше всего. Оно начиналась с буквы «Е» и имело длинные черные волосы. Это тоже был мой порок.
Я хотел этого, но не мог себе позволить.
Тем не менее, теперь, когда я знал, что она принадлежит другому мужчине, что-то неистовое разлилось по моим венам, как внутреннее обморожение.
Моя иррациональная сторона начала говорить за меня.
— Контракт подписан?
Сальваторе кивнул, и в его глазах мелькнуло удовлетворение.
Я внимательно наблюдал за ним. Держу пари, что после того маленького инцидента с бассейном и того, как я столкнул в него Елену, он зафиксировал подпись этого человека.
Я ничего не имел против Сальваторе, но было что-то такое в том, чтобы делить один титул с человеком, почти вдвое моложе его, которого он не любил. И я был чертовски богаче его. Ему не нравилось, как далеко простирается моя репутация, и детали этой репутации. Но после сегодняшнего дня он знал, что не может позволить себе быть на моей плохой стороне. Мы нашли мексиканцев, участвовавших в этой поездке, но все еще было несколько членов, о которых нужно было позаботиться.
Честно говоря, у меня было больше людей на улицах, чем у Сальваторе. Даже его люди, которых я использовал в поиске людей, ответственных за сегодняшнюю стрельбу. Сальваторе не
