- больше скота; больше скота - больше навоза; больше навоза - более продуктивные поля. Обработка почвы была более глубокой, химические удобрения - более обильными. Крестьянин выращивал больше всего, но если в 1880-х гг. рост производительности труда больше всего затронул более бедные культуры, такие как рожь, то к 1912 г. рожь выровнялась, а более благородная пшеница вырвалась вперед. Качество улучшалось вместе с количеством: признаки процветания и изменения рациона питания.
Глава 9. ПОДАРИ НАМ ЭТОТ ДЕНЬ
Ce n'est pas le malheur, c'est le bonheur qui est contre nature. Природное состояние человека, как и животного, состоит в том, чтобы быть убитым или умереть от потери.
-ИППОЛИТ ТЕЙН
"As ra! mandja ta ma, garda l'aoutro per dema!" Многие из них, наверное, слышали это от хнычущего ребенка или ущемленного взрослого: "Ты голоден! Съешь свою руку, а другую оставь на завтра!" Мы уже видели, как голод занимал свое место в крестьянском правлении вплоть до XIX века. Переход от голода к пропитанию и от пропитания к некоторому достатку - это переход от древнего мира к современному. В сельской Франции реальный голод исчез, или сознание приспособилось к его исчезновению, только с наступлением ХХ века.
Но, возможно, и тогда не все были правы, поскольку и сегодня во Франш-Конте есть люди, которые вспоминают, что старшее поколение было очень скупым на еду и давало детям как можно меньше еды. Так было принято воспитание в последней трети XIX века, в мире, который все еще помнил и боялся голода. От Пиренеев до Вогезов воспоминания стариков, единственные архивы бедняков рассказывали о бедствиях живого прошлого: реквизициях II года революции, голоде 1816 г., голоде 1840-х годов, годах града и гниения зерна до созревания, трудных днях весны, когда запасы кончались, нехватке хлеба из ячменя или бобов и тех, когда хлеба не было. Призыв о хлебе насущном оставался тревожной молитвой.
Пословицы помнили о скудных годах, постоянно напоминая деревенским жителям, если они нуждались в напоминании, о том, что брюхо должно быть наполнено чем угодно, лишь бы оно было наполнено или даже наполовину. Помнил о них и язык, насыщенный выражениями, означавшими, что нужно все мелко резать, есть столько, чтобы не умереть, давать портному едва ли необходимое количество ткани; и ритуальные фразы, призывающие к экономии: надо жить трудно, надо растягивать, нельзя есть все и сразу. "A grasse cuisine, pauvreté voisine" и. "Morceau avalé n'a plus de goit". Вывод: лучше поберечь!?
Вспомнить все это было несложно, поскольку к середине века повседневная жизнь несла в себе ежедневные напоминания о былой скудости при нынешней нужде. Условия жизни при Луи Филиппе не сильно отличались от условий жизни его старших двоюродных братьев. Соль, например, персонал жизни, оставалась дефицитной и дорогой, к ней относились как к чему-то драгоценному еще долгое время после того, как Революция отменила габель. Ее хранили в специальных ящиках или на сиденьях стульев, которые бережно держали у огня, а иногда заменяли разновидностью дикого щавеля, известной как соленая трава. Когда в 1848 г. Ламартин отменил налог на соль и щавель больше не требовался в качестве запасного варианта, крестьяне - по крайней мере, в Маконне, где жил сам Ламартин, - стали называть его травой месье де Ламартина.
В 1862 году супрефект Сен-Жиронса заметил: "Это не просто так. И не без оснований, о чем можно судить по словам субпрефекта Сен-Жирона в 1862 г.: "В сельской местности, куда никогда не проникают политические новости, люди сразу же обратили внимание на [предложенный налог]. Это единственный расход для крестьян этого района".
Денег, как известно, не хватало, да и на содержание выдавали с трудом - ведь nécessaire, как это иногда показательно называли, не должен был превышать абсолютно необходимого. А она была мизерной. В 1881 г. директор по прямым взносам в Верхней Луаре написал отчет, который почти полностью повторял отчет своего предшественника, составленный 30 годами ранее, согласно которому 17 из 20 жителей были нищими или близкими к нищете: "Посторонний человек не мог бы представить себе их образ жизни, их черный хлеб, их крайнее лишение вина и мяса, даже свиного, ... их склонность ограничивать себя во всем и совершенно пренебрегать собственным благополучием, их ежеминутную заботу об экономии сантима за сантимом. Только ведя себя так и живя каждый день близко к несчастью, они могут избежать его". Большинство людей, ежедневно избегающих несчастья, старались обходиться или вынуждены были обходиться минимумом. Иногда это был хлеб или блины, всегда - суп. Суп, который мог быть кашей, кашей, любой кашей, сваренной на воде, или просто водой с добавлением соли или жира, был ядром и основой крестьянского рациона. Пословица гласит: "Суп делает мужчина, женщина делает суп", и приготовление супа было первейшей задачей женщины. Приготовить еду - "faire la soupe"; "venir souper" - прийти и поесть; souper, конечно, означает вечернюю трапезу. Действительно, по нему измерялась сытость: "J'en ai soupé".
означает "я сыт". А иногда оно использовалось даже для сравнения, как, например, во Франш-Конте, где если из чего-то или кого-то нельзя было приготовить ничего хорошего, то говорили, что из этого или из него нельзя приготовить хорошего супа. Таким образом, soupe было основным, а основное блюдо часто было единственным: похлебка из кукурузы, проса, гречки, каштанов, капусты, репы или картофеля, с хлебом, приготовленным из хлеба, ячменя или ржи, а для питья - вода или молоко. На праздник по возможности подавали вино, сидр или мясо.
В Сет-дю-Норде зажиточный крестьянин ел сало раз в неделю, а хлеб - раз в день. В Форезе, где он вырос, Бенуа Малон вспоминал, что утром, днем и вечером они ели ржаной хлеб, размоченный в соленой воде, с наперстком масла, после чего ели кусок сухого хлеба, а в праздничные дни - яблоко или кусок сыра. Примерно в середине века крестьяне Верхних Альп, по их словам, были очень счастливы просто иметь хлеб, "даже жесткий и черный, даже годичной давности и весь из ржи". В Тарне, отмечалось в путеводителе 1852 г., бедные крестьяне смазывали свой овощной рацион небольшим количеством сала в маленьком мешочке, который ненадолго опускали в кастрюлю и использовали снова и снова, пока его хватало. Картофель, конечно, был важнейшим основным продуктом питания; неурожай мог обречь половину населения на недоедание или еще хуже. Как гласит виварийская пословица, когда есть картофель, то и сброд может прокормиться: "Quant de tartoflas i a, Canalha s'en sauvara".
В Морване это были картофель, бобы,
