пан Роман выбросил в окно между станциями Гданьск-Олива и Гданськ-Вжещ.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
1948
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀
Свинья
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Контора, в которой мой шурин Пекутощак работает в качестве рассыльного, имеет, само собой разумеется, столовку. Некоторое время тому назад вышло предписание, что каждая столовка должна вырастить свинью с целью рационального использования того, что остается в тарелках.
Выращивать так выращивать. Директор купил свинью и отдал ее моему шурину под личное пристальное наблюдение.
Пролетело несколько недель, смотрит шурин, свинья какая-то грустная и очень мелкая на вид.
Отрапортовал он, ясное дело, директору, взвесили свинью и видят, что она потеряла двадцать пять килограммов.
Сразу же дисциплинарный отдел провел строгое следствие, и оказалось, что свинья потому мелкая на вид, что меню столовой ей не подходит.
Как увидит картофель с помидоровым соусом, сразу же хвостом крутит. Как увидит капустные котлеты, сразу выскакивает на улицу. А о крупяном супе на консервном бульоне и говорить нечего. От одного его запаха свинья падает на землю и начинает биться в конвульсиях.
Заведующую столовой заменить было невозможно, потому что она тетя директора.
Начали тогда служащие подкармливать свинью из собственных средств, каждый что-нибудь покупал ей и приносил в бумажке. Свинья стала поправляться у нас на глазах. Но это повлияло на некоторых неустойчивых служащих. Под предлогом того, что содержание свиньи им не по средствам, они стали делать растраты и даже брать взятки. Тогда дирекция вынуждена была запретить подкормку свиньи силами частной инициативы.
Не оставалось ничего другого, как свинью продать. Шурин Пекутощак не сумел один с этим справиться и пришел ко мне, чтобы я ему помог. Так как все четыре автомашины этой конторы находились в капитальном ремонте, а пятая как раз испортилась, мы потащили свинью пешком.
— Ну-ка, милая, — сказал я, взял ее за левое ухо и повел.
Впереди бежали две машинистки с кусочками сахара и кричали: «Малютка, малютка!»
Шурин погонял свинью директорским зонтиком, а директор шел сзади и время от времени накручивал свинье хвост. Таким образом мы кое-как дотащили ее до бойни.
Продали мы ее там совсем неплохо и купили за эти деньги трех маленьких поросят.
— Поросята малолетние дурачки, им в нашей столовой еда понравится, — сказал директор, и мы сели с ними в трамвай номер двадцать пять.
Но в дороге случилось несчастье. Когда публика притиснула шурина, он упустил мешок и поросята выскочили наружу. Перевернули кондуктора, забрались под салоп какой-то старой женщине, и в конце концов один поросенок выскочил из трамвая на ходу и бросился в Вислу с целью самоубийства.
Второго в толкотне придавпли. Остался третий, которого я связал по ногам собственными подтяжками. И этот теперь живет при столовой. Но он тоже не растет и в весе не прибавляет. Дирекция предполагает отправить его в дом отдыха на Шклярской засеке в Нижнем Шлеиске, может, ему горный воздух будет полезен?
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
1948
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀
Жертва демобилизации
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— В нашем доме живет один субъект, который был женат на резервистке, его жена служила в армии. Когда хлопина прочитал в «Курьере», что все женщины должны быть из армии демобилизованы, он чуть из себя не выскочил от страха.
А это потому, что он ежедневно писал ей, как он целые вечера у окна сидит, в небо смотрит и плачет от тоски. Отмечал также в письмах, что занят постирушками, цветочки поливает, полы под темное красное дерево натирает и тому подобное.
А фактически было немного иначе. Дома он действительно сидел, но не один, всегда несколько лиц с ним находились. Граммофон без перерыва играл, литровка на столе фигурировала, а также регулярная закуска. Надо тут признаться, что о жене он всегда думал, даже на дверь поглядывал, не едет ли она случаем в неожиданный отпуск, а окно держал открытым, чтоб в случае несчастья гости могли сразу на улицу выпрыгнуть.
Мы с шурином часто иногда к нему заходили. Сразу же, как мы узнали про его терзания, я говорю брату жены: «Слушай, Фелюсь, пойдем к нему, может, на что-нибудь пригодимся».
Ну и, сами понимаете, пошли. Входим, и сердце у нас сжалось.
Посередине комнаты наш приятель стоял в одних исподних и половой тряпкой мыл пол.
Как он нас увидел, горючими слезами залился и объясняет, что проклятый пол, чем его больше моешь, тем он, холера, становится грязнее.
А потом немножко успокоился, потянул носом и спрашивает: «Чем тут пахнет?»
Понюхали мы с шурином и говорим:
— Что за вопрос? Бимбер![32]
Он снова расплакался и объяснил, что целый день проветривает, а запах все крепчает. То же и с уборкой, не может ничего поделать. Фактически квартира была разбабахана прилично. Цветочки приказали долго жить. Занавески стали траурного цвета, а на паутине можно было белье сушить.
— Это все ерунда, — говорим мы ему, — возьмемся втроем за работу и за час сделаем из квартиры салон.
Мы вручили шурину щетку и велели ему паутину с печки сметать, а сами взялись за этот холерный пол.
Но шурин был малость под газом и не заметил, что на печке гипсовая Венера стояла, почти в натуральную величину. Шурин зацепил ее щеткой. Венера с печи свалилась, стукнула по гардеробу… И зеркало в полтора метра высоты пошло на мелкое утильсырье.
Хотел, правда, Пекутощак Венеру щеткой в воздухе удержать, но еще хуже вышло, потому что другим концом сорвал жирандоль.
Но и это еще не все. В этот момент открываются двери и входит жена в качестве дамского сержанта.
Махнула на нас желтым флажком, и мы ходу. Ее муж тоже хотел вместе с нами из квартиры рвануть, но красный флажок задержал его на месте.
Со двора мы слышали, как несчастная жертва демобилизации проходила карательную муштровку под визгливую команду семейного сержанта.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
1946
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀
В ожидании угля
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— Да, да, уважаемая пани Кушпетовская, и этот снег и этот мороз — все это не без атома. Взорвут в пустыне Сахаре атомную бомбу, а в Варшаве мы должны сладким картофелем животы набивать, потому что в погребах его поморозили при градусах холода ниже нуля. Сбросят эти бомбы на острове Бикини, а в мясных палатках телятины ни грамма, потому что снежные заносы на рельсах и железная
