темнее из-за хлоргексидина.
– Сколько тебе было?
– Двадцать, – усмехнувшись, наблюдаю за малюткой. Делает губки трубочкой и выдыхает, как я её учила, чтобы ранки не щипали. Чуть пододвигаю к ней ладонь, и она усердно дует на неё, думая, что Юсупову больно. – Я была влюблена и наивна, поэтому не до конца рассмотрела, каким на самом деле был мой муж.
– В жизни не поверю, что ты когда-то была такой.
– Жалко, но так. Слава горел идеей завести ребёнка. Именно завести. Очень хотел. Но был бесплоден. И я согласилась на ЭКО, любила же. А оказалось… Любовь – не только эйфория, но и смертельный яд.
Глава 42
Руслан
Ясно. Сказанное Вестой помогает мне собрать пазл, который я долго не мог сложить в голове.
– И что дальше? – спрашиваю, умиляясь картиной у себя перед носом. Варюша, опустив пальчики на мое запястье, держится за него и активно дует. А рука совсем не болит. Так, немного пощипывает, но для меня это – всего лишь неприятная щекотка. А я не мешаю малышке «лечить» меня.
– Несколько месяцев подготовки, девять месяцев беременности. Я вышла за него замуж, так мечтала, чтобы Варя поскорее родилась. С нетерпением ждала часа, когда Слава увидит дочь, и…
Она осекается, снова нервно стиснув мою ладонь. Убирает ватный диск, хватаясь за бинты.
– Не надо, – осекаю её.
– Варя так и будет дуть, пока мы ссадины не закроем.
Посматриваю на малышку. И правда, она уже красная от перенапряжения. Поэтому позволяю Весте перевязать кулак.
– В общем, моя красавица ему не понравилась, – с разочарованием и обидой резко проговаривает. – Мол, он хотел блондинку. Но прогуливал в школе биологию!
Её возмущению нет предела.
А я не понимаю, что чувствую. Это звучит… Абсурдно. Я знаю этого парня давно. И совсем с другой стороны. Серьёзно? Оставить ребёнка из-за его внешности? Только потому, что цвет волос не тот?
– С первых часов Слава стал относиться к дочке предвзято. И уже на следующее утро предложил отдать её в дом малютки.
– Из-за внешности? – глупо переспрашиваю. Слов не нахожу. С трудом пытаюсь утихомирить зарождающееся чувство гнева под грудной клеткой.
– Нет. Не совсем. За то, что она орала всю ночь, – хмыкает. Пытается, как всегда, выглядеть сильной, делает вид, что её совсем это не задевает, но глаза… Жутко грустные. Может, Веста уже не злится на Афанасьева, но ей по-прежнему больно. Её ребёнка пытались отдать в детский дом… Я в шоке.
Думал, меня ничем не удивить, но нет. Веста смогла. Одной новостью ударила так, будто прошлась по лицу ладонью наотмашь.
Афанасьев… Я его плохо знал.
– Он сказал, что ты ушла к другому.
– Не удивлена, – едва не закатывает глаза. Бинтом несколько раз обворачивает руку и под конец аккуратно завязывает узелок. – Я ушла. К дедушке. После того, как Слава поставил мне ультиматум.
Не представляю, какой.
Засунуть дочери кляп в рот, чтобы она не плакала?
– Либо я остаюсь с ним, но отдаю Варю в дом малютки, либо ухожу вместе с ней.
Перевязанный кулак сам тянется к девочке, крепче её обнимая. Будто у меня её вот-вот заберут.
Слышу – и не верю.
Нет, я чувствую, что Веста не врёт, но…
Никогда не думал, что существуют такие люди.
– Он тупо предложил её выкинуть сразу после рождения? – вопрос вырывается сам, и я надеюсь, что она меня исправит. Скажет, что всё было не так.
– Да, – с сожалением в голосе она делает шаг назад, опускаясь на стул напротив. – Мы не сошлись во взглядах, и я уехала. Тянула сама Варю с дедушкой. Поэтому, не обижайтесь, пожалуйста, когда я такая вредная. Просто… Боюсь дать слабину, чтобы, если лишусь вашей поддержки, мне не было это в тягость. И я не искала ни у кого помощи. Расслабившись, порой не можешь собрать себя по крупицам и вновь взять в руки.
– Теперь понятно, почему ты такая строптивая, – усмехнувшись, пытаюсь разрядить атмосферу.
Лучше бы я этого не слышал. Сильное и мощное желание приливом бьёт в голову. Хочется пойти и поговорить с Афанасьевым. Сказать, какой он мудак. Но это не мои проблемы. Не моё дело. Да и… Мне не хочется иметь с ним ничего общего. Абсолютно.
Чего уж греха таить – боюсь проломить ему голову.
Не смогу контролировать эмоции.
Не понимаю, почему история Весты выворачивает мою душу наизнанку. А мне самому хочется приблизиться к ней, обнять, утешить, поцеловать.
Млять, ну что за желания? Веду себя как хрен знает кто…
Влюбился, что ли?
Запускаю пятерню в волосы и с трудом проговариваю:
– Спасибо, что доверилась. Я тебя понял. Это всё, что мне нужно знать о моём друге? Если есть что-то ещё, то добивай.
– Нет, – выдыхает. И поднимает голову, врезаясь в меня растерянным взглядом изумрудных глаз. Опять залипаю на них и словно чувствую запах лета. Цвет яркой зелёной травы отражается в её радужках. – Но есть кое-что, что я должна вам сказать.
– Так, – перехватываю Варю, которая всё время внимательно слушала нас.
– Я не знаю, как так вышло, но вы – о…
Веста резко осекается, отвлекаясь на мелодию своего телефона. Она тут же дёргается, спешно ныряет рукой в карман джинсов.
– Извините, дедушка звонит.
Внезапно подрагивающими пальцами прислоняет трубку к уху и бодро произносит:
– Да, дедуль?
Варя у меня на коленке начинает прыгать и тянуть ручки к маме, будто тоже хочет поговорить со своим родственником. Но она тут же прекращает и замирает, когда улыбка сползает с лица Калининой, а глаза становятся по пять копеек.
– Да-да, я поняла, – бесцветно шепчет. – Я скоро приеду.
Отключается, тут же подрываясь с места.
– Что случилось? – обеспокоенно спрашиваю, следя за семенящей Вестой. Взгляд растерянно мечется по комнате. Беспокойно, нервно.
– У деда проблемы с сердцем, – тараторит она. – И мне нужно к нему. Поэтому мы с дочкой сейчас оденемся и
