Когда это было?
Раньше.
До того, как Янгар очутился за морем и…
…и на стене висел гобелен. Его мама соткала. И был он меньшим братом того, что украшал главный зал. Два оленя стояли, подпирая рогами родовое древо. И было оно могучим, как дуб… и множество имен жило в ветвях его.
Каких?
Не помнит!
Главное, что та же черная змея обвивала корни, охраняя покой рода…
…чьего?
Янгар зарычал и, схватив себя за волосы, дернул. Вспоминай!
Но его ли это память…
…его.
Стоило выйти из комнаты.
Вот лестница. Ступеньки высоки и круты. Мама еще беспокоилась, что Янгар упадет с них… тряпичный мяч, сшитый ею, скатывается быстро, того и гляди сбежит. И пара гончих несутся вдогонку. Их лай заглушает голос наставника.
Янгар вновь ведет себя не так, как положено наследнику…
…чего?
Он помнит и это окно. Здесь стекла были простыми, но поверх них стояла решетка с металлическими розами. А на этом крюке шлем висел…
…дверь прежняя, постаревшая и скрипучая. Открылась легко, а некогда у Янгара не хватало сил, чтобы справиться с тугими петлями.
…двор.
Нет двора. Снег есть, лежит плотным покрывалом, переливается на солнце. И свежий воздух унимает лихорадку памяти.
…во дворе всегда суета.
Лошадей пригнали, и отец будет делить табун. Что себе оставит, что отправит на продажу, и значит, скоро ярмарка… он обещал взять Янгара с собой.
Вот подводы пришли от дядьки, и вечером в главном зале будет пир. Мать, конечно, отправит Янгара к себе, в башню, но он сбежит. И смешавшись с собачьей стаей, спрячется под столом.
Будет слушать разговоры.
Ничего-то в них Янгар не понимает, но все равно ведь интересно!
…или еще к кузнице наведаться можно, сесть в уголке и смотреть, как гудит огонь в горне, как отливает медью массивное тело кузнеца… как его звали?
…мучительно вспоминать.
…руки растягивают меха, и пламя ярится, гложет подкову. Молоты звенят.
Не в кузнице — в голове Янгара…
…не подходите, господин, обожжетесь!
Кто и кому это говорил?
…охота… и гостей полный дом… матушка суетится. А Янгару велено сидеть у себя. Но как усидишь? Лошади. Псы и псари. Лучники. Копейщики. Загонщики… сокола в плетеных клетках.
Люди чужие…
…трубят рога и двор пустеет.
Матушка выдыхает с облегчением, говорит кому-то:
— Принимать кёнига — большая честь…
Но в голосе ее Янгар слышит сомнение.
Охотники возвращаются ночью. А с ними в дом приходит горе.
…он видел все из окна.
Вереница факелов. Их так много, что ночь отступает. И Янгару интересно. Он выбирается из комнаты, несмотря на недовольство черной змеи, которая, однако, не ползет следом.
Конечно, змея ведь нарисована.
Подоконник второго окна достаточно широк, чтобы забраться на него, хотя делать этого нельзя. Под руками — холодные металлические розы. Их лепестки остры, и когда-то Янгар сильно разрезал руку…
…шрам остался. Вот этот, пересекающий ладонь шрам.
Не важно. Память ломилась в виски, и Янгар, присев на снег, покорился ей.
Факелы.
Лошади. Собаки мечутся под ногами. Всадники взволнованы. Повозка для дичи, но на ней лежит не олень и не кабан, но нечто длинное, укрыто плащом. И матушка бросается к повозке. Дядя ее перехватывает…
…о Янгаре вспоминают на следующий день.
Его мутит.
И жажда мучит. Янгхаар сгребает снег с потраченных пламенем камней, отправляет в рот горстями, с мелкой крошкой, с песком, что хрустит на зубах. Но жажду не утолить.
…похороны.
И плакальщицы воют.
Матушка молчит, прижимая Янгара к животу. Дядя рядом. Он что-то говорит, шепотом, но настойчиво, и руку с клинка не убирает. Янгар видит смуглые пальцы на перекрестье гарды.
И меч не нарядный, из оружейного зала, но боевой.
— Нет! — говорит мама. — Не отдам!
— Спрятать надо…
— Не отпущу!
— Женщина, ты не понимаешь! — голос дяди звенит от гнева и он, схватив Янгара за руку, ведет. Куда? Мать с воем бежит следом, и дядя отталкивает ее:
— Успокойся, я не стану его забирать.
На него страшно смотреть. Он зол и… растерян? И вместе с Янгаром подымается по ступенькам, в единственную комнату башни, где пахнет огнем.
— Послушай внимательно, Янгири, — дядя опускается на колени и смотрит в глаза Янгару. — Ты уже большой.
…насколько?
Сколько ему было?
— И постараешься понять, верно?
Глаза у дяди черные.
…и у отца такие были…
— Отец умер?
— Да, малыш, отец умер. И найдутся те, кто решит, что это хорошее время, чтобы убить и сам род… твоя мама верит кёнигу. Но женщину легко обмануть.
Развязав кошель, дядя извлек крупную бляху с выгравированной на ней змеей, точь-в-точь такой, что стерегла потолок в комнате Янгара.
— Знаешь, что это?
Он позволил взять бляху в руки. Каменная. Четырехугольная когда-то, но с одного угла будто бы обломанная. А змея на ней такая маленькая… Янгар впервые заглянул в ее глаза без страха.
Наследнику рода стыдно бояться змей.
— Нет, дядя.
— Это большая печать рода. С нею род жив, даже если крови осталась капля. А еще это… дар. Смотри, — он положил печать на угли. — Запоминай, Янгири.
Янгар подобрался вплотную к камину, и огонь потянулся к нему.
Искры посыпались на пол, а печать медленно наливалась белизной. Камень раскалялся медленно и неравномерно. Края печати обретали то красный, раздражающий цвет, то белели, то вовсе становились черны, словно обуглены.
— Вот, — дядя сунул руку прямо в огонь. И темные волоски на коже его задрожали от жара. А Янгар с трудом сдержал крик. Но дядя покачал головой: ему вовсе не больно. — Великий Полоз защищает своих сыновей.
Он произнес это с гордостью.
И раскаленная печать лежала на его ладони.
— Возьми.
Янгар, оцепенев от страха, протянул руку. И едва не одернул в последний миг, но гордость не позволила: наследник рода должен уметь терпеть боль.
Вот только не было боли.
Приятное тепло.
И удивительная гладкость камня, словно камень в его руке обернут шелком маминого платья.
— Это не камень. Чешуйка со шкуры Великого Полоза, — дядя улыбнулся, вот только не было радости в его улыбке. — Давным-давно, когда на Севере горели вулканы, и каждый был воротами в нижний мир, Великий Полоз выглянул из-под земли. И встретил твою прапрапрабабку…
Янгар любил сказки.
Только про войну, а не про то, как двое встретились и поженились. Что в женитьбе интересного?
— Говорят, ради нее он остался на земле и прожил в человеческом обличье многие годы, ушел лишь после смерти ее… Он умел любить. И мы тоже. Сыну своему оставил Полоз черную кровь, разбавить которую не выйдет, сколь ни старайся. И чешуйку со своей шкуры. А с ней — свою силу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
