— Рано или поздно это должно было случиться, — сказал Фарли, комментируя известие.
— Наверное, давно уже замышляли, но решили дождаться, пока мистер Мосс уедет в отпуск, а мистер Дрейк с женой отправятся на реку лососей ловить. Только мистер Дрейк узнал, что стряслось, — сразу на вертолет и мигом сюда. А здесь его тухлой рыбкой встретили. На заводе ни души, только Гэс Барнс, сторож, машины сторожить остался. Мистеру Дрейку и в голову не могло прийти, что такое может случиться, иначе дома сидел бы.
— А как сейчас? Забастовку объявили? — спросил Фарли.
— Да, сэр. Сказали: не пойдем на работу, пока не будет профсоюза и пока не прибавят зарплату, и все такое. Словом, все, что сейчас им недодано. Оплачиваемый отпуск и прочее. Могу поклясться, не скоро они этого добьются, да и добьются ли — еще на воде вилами писано. Фримэн Дрейк — крепкий орешек. Сказал, закроет, мол, завод да и переведет в другое место. Вот так-то… Да уж, хлебнем мы здесь горюшка. Все уже лишнюю монету истратить боятся.
После событий в Северном Сидни, в которых и сам он участвовал, мысли Дэна Куэйла-младшего были не о рабочих. Он беспокоился о том, что теперь они станут меньше покупать у него в лавке. В общем, наш верный сосед, наш давний друг Дэн переходил на другую сторону баррикады.
Я не знала, что ему сказать. Наступила гнетущая тишина. Фарли заерзал на стуле, поднялся и пошел искать свою трубку и табак.
Я переключилась на Дороти. Вот уже год, как я учила ее печатать на машинке. Ее привлекал стук двух пишущих машинок, ежедневно доносившийся из окон нашего дома, и ей очень захотелось самой научиться печатать. Чтобы она могла практиковаться, Фарли отдал Дороти свою старую портативную машинку. Однако на наши занятия она могла приходить только после школы и притом если не была занята в магазине и если не надо было сидеть с новорожденным Дэнни, так что свободного времени у нее оставалось совсем мало.
Мы с Фарли пришли в восторг, увидев ее работу: несколько страничек, заполненных тренировочными комбинациями букв. Я похвалила Дороти. Ведь если учесть, что печатать ей приходилось лишь поздно вечером, сидя на кровати, где все никак не могла заснуть младшая сестренка Сьюзи, то ее труды заслуживали всяческих похвал.
— А что, Дэн, молодец у тебя дочка! — сказал Фарли. — За что ни возьмется, любое дело у нее так и спорится: взять хоть учебу в университете или курсы медсестер. Она своего добьется.
При упоминании об университете Дэн возмущенно хмыкнул.
— Дороти — старшая, — сказал он жестко, — и должна помогать мне в лавке. Да и зачем девчонке дальше учиться. Образование поможет ей детей растить, что ли?
Я ушам своим не верила: неужели в наше время можно использовать этот затасканный аргумент! Но мне следовало помнить, что для Дэна это все было внове. Мемориальный университет в Сент-Джонсе открылся лишь несколько лет назад, а до того времени уезжать на учебу в Канаду или Англию было привилегией богачей.
В тот вечер я чуть было не сцепилась с Дэном, но, к счастью, сдержалась. Позднее я поняла, что его соображения были не лишены смысла. Действительно, станет ли Дороти счастливее, станет ли лучше от того, что ее пошлют учиться в университет за шестьсот миль от родного дома, в город, которого ее родители и в глаза-то никогда не видели? И будет она жить в одиночестве все лучшие свои годы, когда девушки выходят замуж, а раз так — она обречена либо остаться старой девой, либо выйти замуж за чужака, а значит, навсегда проститься с родным домом. Мне следовало бы помнить о печальном примере Мэри Джозеф и Дорис Риггс.
Я рассказала Дороти о том, что видела Мэри с Дорис в Торонто. Особо не распространялась, просто сказала, что они живут у тетушки Иды Баффет и что обе нашли работу. Правда, я добавила, что Мэри скучает по дому и поговаривает о возвращении в поселок.
— Гм, глупо сейчас возвращаться, — сказал Дэн. — Рыбозавод-то закрылся. Лучше им там пока пожить. Отцу Мэри нынче несладко придется. В этом году Ной не поехал на Рози-ривер с мистером Дрейком.
— Куда ни кинь — все клин, хотя никому от этого не легче, — сказала я Дороти в надежде как-то подбодрить ее. — Сейчас лето, и, раз Рут тоже бастует, вы обе могли бы поразвлечься. Устроили бы пикник на пляже, съездили бы на лодке на остров Дальний, как в добрые старые времена.
Дороти потупилась и искоса взглянула на отца.
— Рут замуж выходит, — выдавила она. — В августе.
— Замуж? — удивилась я. — Надо же… Вот здорово! Я так люблю гулять на свадьбах. А кто же счастливый избранник?
— Сесил Тибо.
Это имя ничего мне не говорило.
— Вы его, верно, не знаете. Он часто ездил работать на Озера, но в этом году не поехал. Остался дома и поступил на завод.
И Дэн Куэйл-младший умолк. Его сестрице Рут только что исполнилось шестнадцать, и мы знали, что она уже ожидает ребенка, хотя вслух об этом никто не говорил. Ребенок должен родиться к рождеству, а его отец будет сидеть без работы, пока не кончится забастовка.
При мысли о том, что Рут выходит замуж и скоро станет матерью, я вдруг подумала: сколько же времени мы здесь прожили? То, что Рут выходит замуж так рано, меня не удивляло, ведь большинство ее сестер также выходили замуж еще до двадцати. С другой стороны, прошел всего лишь год с тех пор, как Рут и Дороти, школьницы, сидели у меня на кухне, хихикали и делились секретами. Я подумала: ведь у них почти нет отрочества — этого незабываемого перехода от детства к взрослой жизни, который у многих в нашем западном мире продолжается чуть ли не всю жизнь. Здесь же этого перехода попросту не существует.
Шла неделя за неделей необыкновенно дождливого лета, люди размежевывались на два лагеря. Друзей подбирали тщательно и осторожно. Разговоры велись с оглядкой, и в мужских беседах, у причалов и в лавках, и когда женщины собирались на кухне, судили и рядили по-всякому. Ни для кого не было секрета, что зачинщиками забастовки явились Оби Кендэл и Чарли Куэйл. Но кто с ними заодно, никто не знал.
Однако то, что более десятка молодых парней, которые обычно ездили на заработки на Великие Озера, в тот год не поехали, не осталось без внимания. Пошли работать на рыбозавод, зарабатывали гораздо меньше, чем на Озерах. Я до сих пор диву даюсь — почему. Может, решили свести счеты с местными воротилами, рассчитаться за прошлое?
Ежедневно Фримэн Дрейк наталкивался на экономическую проблему: в море есть рыба, и рыбаки ее ловят, но на рыбозаводе в поселке нет рабочих и некому обрабатывать улов. По его команде сейнеры везли улов на ближайший рыбозавод, на островок Джерси, но и там среди рабочих начались волнения. В середине лета Дрейк прибавил жалованье — по пять центов в час для женщин и по семь для мужчин.
Фримэн отказывался говорить с теми, кто выступал от имени профсоюза. Он отрицал само существование такого профсоюза и, казалось, недоумевал, как это местные жители могут быть такими неблагодарными, когда он построил в поселке рыбозавод, специально чтобы дать им работу, не говоря уже о его деятельности в качестве мэра. Разве он не старался превратить это захолустье в современный город? После многочисленных утомительных совещаний, писем и телефонных звонков — в помощь совету поселка — вот она, благодарность!
Тем не менее они с Барбарой не отказывались от своих летних развлечений. Всей семьей ездили на прогулки на лошадях, нередко к ним присоединялись доктор Биллингс и его жена. Когда эта кавалькада, в английских костюмах для верховой езды, проезжала со звонким цокотом по поселку, это было великолепное зрелище. Проезжая мимо нашего дома в Собачьей Бухте, они обходились без приветствий. В солнечные дни играли на лужайке в крокет. Специально для этой лужайки когда-то был завезен нарезанный кусками дерн с острова Принца Эдуарда. А в ясную погоду все отправлялись на яхте «Сэр Фрэнсис Дрейк» на пикник куда-нибудь на побережье.
Дэн Куэйл-старший, совсем недавно командовавший тремя десятками женщин в упаковочном цехе, проводил лето у себя в Собачьей Бухте, красил дом свежей краской и размышлял над своими проблемами. Его десятая дочь Рут выходит замуж за парня, который, как известно, стоит за профсоюз. Его третий сын Чарли — главный зачинщик забастовки, а старший сын Дэн — противник забастовки и вот уже несколько месяцев с отцом не общается. Средний сын Клэренс никому не говорит, за кого он. А замужние дочери — Люси, Клара, Эрнестина, Анна, Робина, Альма, Дора, Ева и Мюриэл — тоже темнят и помалкивают о том, какой лагерь они с их мужьями поддерживают. Как же тут свадьбу справлять, если в семье ладу нет? Кто на свадьбу-то придет? Кто будет помогать готовить, приводить потом все в порядок? Лиззи Куэйл, которая уж десятую дочь замуж выдавала, просто не знала, к кому подступиться.
Решили, что на сей раз придется отказаться от Приходского зала, от гофрированной бумаги и от приглашений, написанных от руки. Рут с Сесилом обвенчаются в церкви, потом возвратятся домой, где будет устроен ужин для тех, кто захочет прийти. Кто-нибудь в поселке может и неодобрительно отозваться насчет такой бедной свадьбы, только не то сейчас время. Этим летом, только толпа соберется у прихода, обязательно начнутся стычки. Теперь, когда в поселке появился и второй полицейский, кто-нибудь из двоих непременно присутствовал на каждой свадьбе. И если друзья Сесила по профсоюзу немного выпьют и станут наседать на тех родичей, кто выступает против забастовки, одному богу известно, что из всего этого может выйти.
