Решили, что на сей раз придется отказаться от Приходского зала, от гофрированной бумаги и от приглашений, написанных от руки. Рут с Сесилом обвенчаются в церкви, потом возвратятся домой, где будет устроен ужин для тех, кто захочет прийти. Кто-нибудь в поселке может и неодобрительно отозваться насчет такой бедной свадьбы, только не то сейчас время. Этим летом, только толпа соберется у прихода, обязательно начнутся стычки. Теперь, когда в поселке появился и второй полицейский, кто-нибудь из двоих непременно присутствовал на каждой свадьбе. И если друзья Сесила по профсоюзу немного выпьют и станут наседать на тех родичей, кто выступает против забастовки, одному богу известно, что из всего этого может выйти.
Дэн не мог посетовать про себя: если бы весной Сесил Тибо вернулся на Великие Озера, все было бы намного проще. Однако он вынужден был признать, что парень этот ему нравится — и ведет себя достойно, и добрый трудяга. Люди говорят, что он хорошо себя показал, когда работал на Великих Озерах… За три года от палубного матроса дослужился до четвертого помощника главного механика. И как только могло случиться, что он стал забастовщиком?
В день свадьбы туман отступил от берега, раздернулся, как гигантский театральный занавес, и позволил солнцу пробиться к земле. И сразу все почувствовали, что на дворе лето. Рут сияла в том же подвенечном платье, которое год назад на свадьбу надевала ее сестра Мюриэл. В воздушном бирюзовом платье Дороти, ее лучшая подруга и племянница, выступала подружкой невесты.
Нельзя сказать, что на свадьбу сошлось мало гостей. Одни лишь семьи Куэйлов и Тибо уже довольно приличная компания, хотя Дэн-младший и Мелита, а также еще две сестры с мужьями на свадьбу прийти отказались, поскольку выступали против профсоюза. Гости заполнили кухню, гостиную и даже часть дворика. Дети сновали туда-сюда. Все столы были тесно уставлены самыми нарядными фарфоровыми тарелками, наполненными угощением. По такому случаю семь замужних сестер объединились и испекли пироги, приготовили сандвичи и большой свадебный торт весь в завитушках. Широкий мягкий диван в гостиной был завален подарками. В общем, свадьба удалась на славу.
Девятнадцатилетний жених Сесил совершенно не походил на своих родственников Тибо. Светлые шелковистые волосы, длинные худые руки, и росту он был высоченного. А в семействе Тибо все кряжистые, кудрявые крепыши. Эзра Роуз, а он знал все и про всех, поведал нам, что Сесил — «дитя любви». Это сообщение вызвало у меня невольную улыбку — ведь сам-то Эзра родился задолго до того, как его мать вышла замуж.
Сесил подошел к Фарли поболтать. Но не о забастовке — о ней не говорил никто, поскольку в такой день эта тема была под запретом. Сесил заговорил о книгах и о чтении. Рассказал, что когда работал на рудовозе, то во время вахты у него бывало много свободного времени, вот он и пристрастился к чтению. Даже прочел книгу о работе спасательных судов «Над свинцовыми волнами», которую Фарли написал несколько лет назад.
Услышать такое, да еще на свадьбе в Собачьей Бухте, в поселке, где личность писателя совсем непопулярна, — невероятно!
— Гарлэнд! Ну-кась, иди ко мне! — визгливо окликнула своего мужа-выпивоху Рози Пойнтинг. Тот явился на свадьбу уже под мухой.
Гарлэнд не пропускал ни одной свадьбы. Но ему даже в голову не приходило побриться или надлежащим образом одеться, как остальные. Словно собака, вынюхивающая дичь, бродил он из комнаты в комнату, не обращая ни малейшего внимания на свою супругу. Единственным напитком, кроме кофе или чая, которые разливали неутомимые сестры Рут, была «запеканочка».
— Черт-те что, ее и пить-то невозможно, — бурчал Гарлэнд, опрокинув в себя бокал приторного напитка. Мне было понятно его отвращение, меня тоже подташнивало.
Когда сгорел их дом, Дэн Куэйл-старший поначалу даже обрадовался, что встречаться с Гарлэндом, Рози и их детьми-замарашками больше не придется. Но вот они, тут как тут, да еще стали ему хоть и дальними, но все же родственниками, поскольку Сесил приходится Рози племянником.
— Ну и лодырь этот Гарлэнд! — вздыхал Дэн-старший.
— Он вроде меня, — вставил Фарли, — человек свободной профессии.
— Что правда, то правда. Никогда толком не работал, только на себя, да и то через пень-колоду. Слава богу, сегодня хоть драки не учинил, ему-то наплевать, вернутся рабочие на завод или нет.
После свадебного застолья Мэттью и Тельма Уэй зашли к нам. Обычно они старались не пропускать подобных приглашений, но в то лето они буквально выбились из сил: слишком много парней осталось дома.
Я готовила на кухне чай, Тельма сидела рядом. Не часто встречаются жены священников такие, как она, кому удалось найти свое место в жизни и чувствовать себя совершенно счастливой. Мать четверых очаровательных детишек, она была женщина уравновешенная и к тому же прекрасная хозяйка. Тельма преподавала в воскресной школе, а недавно организовала специальный кружок для девочек-подростков, учила их почитать бога и свое отечество, а также готовить, шить, вышивать, пытаясь раскрыть перед ними новейшие достижения современности. Все свободное время, если оно у нее оставалось, Тельма занималась сама, будучи студенткой-заочницей университета. Она искренне верила, что живет правильно, и я ей от души завидовала. Но в тот вечер она казалась очень усталой, сказала, что погода скверная, дети почти все время торчат дома. Скорее бы наступило первое сентября, когда все четверо наконец-то отправятся в школу.
Весельчак Мэттью в тот день тоже был непохож на себя. Этот человек, который поднял жителей Рози-ривер на постройку новой церкви, а жителей острова Джерси — на постройку Приходского зала, который научил местных мальчишек играть в хоккей, вдруг заговорил о том, что теперь епископ может командировать его на работу бог знает куда.
— Беспорядки на заводе, — сказал Мэттью, прихлебывая чай маленькими глотками, — нарушен извечный порядок вещей.
— Да для такого местечка, как наше, это — революция, — сказал Фарли.
— Причем интересно, как все разделились! Когда я навещаю прихожан, кое-что узнаю: старые привязанности, старые страхи. Люди еще не забыли дни Рену и Ледрю. Некоторые до сих пор поминают их, как благодетелей, хотя прошли уже годы. Вспоминают, например, как миссис Ледрю посылала суп больным. А кое-кто считает и семейство Дрейков продолжателями той же самой… ну, как это…
— Династии? — подсказал Фарли.
— Да нет, традиции, если хотите. Эти люди по традиции считаются источником всех благ. Кто же, как не они, договорились насчет сбыта, привезли издалека оборудование — словом, взялись за то, к чему здесь никто не знал как и подступиться.
— Хотя ради этого людям пришлось лезть в кабалу? — спросил Фарли.
— И эти же самые люди боятся, что наступят тяжелые времена, когда они окажутся без хозяина, — сказал Мэттью.
— Так же, как боятся оказаться без доктора, — добавила Тельма. — Известно ведь, что доктор Биллингс отнюдь не приветствует забастовку, вот они и боятся, что, если они войдут в профсоюз, он перестанет их лечить.
— Ну нет, черт побери, он не посмеет! — взорвался Фарли.
— У меня такое впечатление, — призналась Тельма, — будто Роджер не столько сам против забастовки, сколько Джейн. Она-то решительно против.
— Его жене, — сказал Фарли, поморщившись, — следовало выйти замуж за магараджу. Он бы ей подошел по всем статьям. Осыпал бы ее драгоценными камнями, и ездила бы она на слоне…
Мы покатились со смеху, представив себе, как Джейн Биллингс восседает верхом на слоне. Для тех, кто видел, как она горделиво проносится верхом на лошади по дорогам поселка, представить себе такую картину было вовсе не сложно. Держать в своих руках узду — это она любит. Я вспомнила все известные мне конные статуи королей и императоров. Лошади-мужчины. Лошади-женщины. Королева Елизавета принимает парад.
— Скажите, Мэттью, какого черта вы отказываетесь вмешаться? — спросил Фарли. — Вы ведь священник, черт побери, а не рабочий на заводе! Почему вам не прочесть проповедь и не призвать всех объединиться и встать на защиту своих прав? Почему бы вам не призвать рабочих на острове Джерси присоединиться к братьям и сестрам, бастующим в нашем поселке?
— Фарли, сын мой, все не так-то просто, как может показаться с первого взгляда, не забывайте, что я единственный священник в округе и на всем побережье. Мой долг их венчать, хоронить, утешать и нести им слово божье. Чью бы сторону я ни взял, остальные отшатнутся от меня и от церкви, а это внесет еще больший раскол.
— Но ведь если, черт побери, эта заварушка затянется, раскол все равно неминуем. Кстати, знаете почему в тридцатые годы в забастовке фермеров на западе участвовало так много священников? Никто не обладал такой независимостью, никто не пользовался таким уважением, как служители церкви. Фермеры были слишком бедны, а над учителями стояли попечительские советы…
