– Итак! – продолжал надрываться «гражданский», – первым соревнованием будут гонки колесниц!
Челюсть моя устремилась вниз, а кулаки самопроизвольно сжались до хруста.
Фельдфебель между тем двинулся вдоль строя, показывая дубинкой то на одного, то на другого заключенного.
– Всем выбранным – выйти из строя! – заорал переводчик.
«Похоже, что кто-то из охраны учителем истории в школе работал, – возникла в голове не совсем уместная в данной ситуации мысль. – Или киношек исторических кто-то из них пересмотрел… Что там у нас известное было? «Бен Гур» или еще какая фигня?»
Отобранных пленных под конвоем двух немцев и четырех «добровольных помощников» повели к воротам. Бросив взгляд в ту сторону, я заметил, что у двери караулки появился трофейный «максим», и за его рукояти весьма уверенно держится рослый немец с нашивками ефрейтора.
«Да, особо не порыпаешься – не пулю словишь, так толпа затопчет», – подумал я, ожидая дальнейшего развития событий.
«Счастливчиков» вывели за ворота, и вскоре они скрылись из виду за поворотом дороги. Томительно тянулись минуты…
Когда кто-то, утомленный долгим стоянием на солнцепеке, попытался уйти с «площади» под навес, переводчик заорал:
– Не сметь! Это испытание силы духа и воли! Кто не слушаться, тот буден наказать! – от возмущения он явно путал окончания.
«Да уж, вот тебе и европейские свободы», – я стянул с себя гимнастерку и повязал ее на манер тюрбана. Тепловой удар – это последнее, чего я хотел.
…Спустя примерно час я заметил на дороге облако пыли. Еще через пятнадцать минут к воротам приблизилась крестьянская телега… в которую были запряжены человек десять красноармейцев! На облучке восседал немецкий солдат, в руках у которого был длинный кнут, изредка опускавшийся на плечи «коней». У ворот он натянул поводья и, вскочив, заорал:
– Sieg! Sieg! Ein absoluter Sieg![85]
«Лошадки» же, в полном изнеможении повалились в дорожную пыль. «Наездник», не обращая на них ни малейшего внимания, начал что-то бурно рассказывать фельдфебелю и «гражданскому». По долетающим до меня обрывкам я понял, что конкурирующий экипаж вылетел с трассы, я, правда, не понял, почему именно. А вот то, что нашим бойцам, тянувшим его, придется туго – понял. Потом «гражданский» махнул рукой, и двое «добровольных помощников» окатили из ведер лежащих без сил пленных. Мужики зашевелились и медленно, с трудом начали подниматься на ноги. У двоих, впрочем, сил даже на это не осталось, и товарищам пришлось помогать им.
Еще один взмах руки «гражданского» – и оглушительно завыла сирена.
– А теперь! – заорал немец, после того как сирена замолчала. – Мы будем наградить победителей! Приветствуем! – и он замахал руками, приглашая «зрителей» аплодировать.
Все происходящее напоминало фарс, исторгнутый разумом больного на всю голову авангардиста, и я ущипнул себя, надеясь, что проснусь.
По команде «распорядителя» один из капо принес большой сверток, накрытый куском брезента, и протянул его пленным, так и стоявшим возле телеги. Стоявший впереди коренастый парень лет двадцати с ненавистью посмотрел на предателя и, протянув руку, сдернул ткань. На импровизированном подносе, сделанном из обрезка горбыля, лежали четыре банки консервов и четыре буханки хлеба. «Да, мля, неслыханная щедрость за пробежку в пару километров. Особенно учитывая, что в телегу «впрягли» восемь человек!» Рядом глухо выматерился Миша, да и Семен, похоже, заскрежетал зубами. Чтобы отвлечься от происходящего, я повернулся к воротам боком и стал разглядывать небо, недалекий лес, поля вокруг лагеря. «Опа! А это что такое? – На опушке леса, метрах в трехстах от лагеря сверкнула яркая точка. – Если это – не блик от оптики, то я – китайский летчик! Неужели ребята нашли меня?!» – Руки предательски задрожали и, чтобы скрыть эту дрожь и собраться, я стиснул подол гимнастерки.
От ворот меж тем увели «загнанных коней», и нацистский массовик-затейник приготовился объявить об очередных издевательствах. Ну, я, по крайней мере, ничего другого от немцев уже не ожидал. А вот наличие снабженного оптическим прибором наблюдателя в лесу внесло серьезные коррективы в мои ближайшие планы. Конечно, я не мог знать, мои ли друзья там скрываются, как и планы неизвестных, но решение убраться подальше от лагерных пулеметов показалось мне правильным. Аккуратно толкнув в бок Семена, я прошептал:
– Давай за мной! И Михаила позови…
И мы целеустремленно, хоть и медленно, двинулись сквозь толпу.
– Внимание! Всем внимание! – вновь заголосил «гражданский». – Теперь настал очеред не выносливых, а сильных и смелых!
Продолжая пробираться сквозь толпу, я попытался понять, какую еще пакость придумали эти отморозки. «Погонщик» о чем-то негромко переговаривался с фельдфебелем, а стоявшие рядом два солдата весело гоготали.
– Вы все – солдаты, бойцы, как и мы! И мы, понимая всю вашу грусть, хотим предоставить вам возможность проявить себя!
«Что-то он заговаривается, похоже… О какой грусти он говорит, немчура проклятая?»
«Глашатай» же продолжал:
– Мы предлагаем вам встретиться в поединке с носителем настоящего тевтонского духа, гефрайтером Шлоссом! – в этот момент урод настолько стал похож на какого-нибудь Якубовича, что мне захотелось сплюнуть. – Победивший Шлосса в честном бою будет отпущен на свободу!
«Ну это вряд ли… Или… Или же правила поединка таковы, что выиграть практически невозможно…» – я решил, что точно не полезу драться – есть дела и поважнее.
– Выстоявший в бою, но проигравший получит дополнительную еду!
Как это ни странно, желающих, забывших про стоимость сыра в мышеловке, нашлось довольно много. Человек пять, в основном – рослые, крепкие ребята.
«Ну вы бы хоть правила узнали и на противника одним глазком взглянули!» – от досады я чуть не плюнул.
«Непобедимым героем вермахта» оказался тот самый гефрайтер, что сидел за «максимом». Уступив свое место другому немцу, Шлосс скрылся в караулке, откуда и вышел спустя пару минут. Под два метра ростом, с бычьей шеей и покатыми плечами, немец весил килограммов сто двадцать. Белая майка не скрывала весьма внушительных мышц. Голову бойца украшала каска, а в руках он держал солидную дубинку, усаженную гвоздями.
Первый из «наших» поединщиков уже вышел вперед, но, оценив стать противника и, главное, его вооруженность, попытался повернуть назад. Я заметил, как фельдфебель взмахнул рукой. Грохнул винтовочный выстрел на одной из вышек, и пленный боец рухнул на землю!
– Вы знаете, что так карают за трусость в любой армии мира! – возопил «глашатай».
Пленные же, осознав наконец, что обратный билет в этой игре не предусмотрен, нерешительно затоптались на месте.
– Komm zu mir![86] – Шлосс ткнул пальцем в одного из бойцов.
Тот затравленно оглянулся на толпу, глубоко вздохнул… и с яростно-испуганным криком бросился на немца.
Гефрайтор легко уклонился от атаки и сильно врезал «нашему» дубинкой по ягодицам.
«Сильный удар в область таза… Да еще гвозди…» – как я и предполагал, «наш» на ногах устоять не смог и, вскрикнув, кубарем покатился по земле. Через несколько мгновений он попытался встать, но осел – ноги его не держали. Шлосс приблизился к нему, поигрывая своей «булавой». Внимательно посмотрел… И обрушил сильнейший удар на голову поверженного противника!
«Тварь! – пронеслось в моей голове. – Ведь ясно же, что наш не боец! Добивать-то зачем?!»
– Und ist das alles was sie tun kännen?[87] – довольно улыбаясь, спросил мясник у начальника лагеря.
Ответ я не расслышал, поскольку мое внимание привлек столб пыли на дороге. «Вторая «колесница» возвращается? Нет. Слишком быстро для телеги, запряженной людьми… Скорее всего – машина». Единственное, что я уловил, что говорили что-то про «недочеловеков».
«Тевтон-разрушитель» тем временем предложил напасть на него сразу троим. Пленные, получив численное превосходство, приободрились и начали окружать его. Я краем глаза следил за поединком и прикидывал, что делать дальше.
«Наши» бросились на немца, правда, вразнобой и не очень умело. Бойца, бросившегося в ему в ноги, Шлосс встретил ударом колена в лицо и одновременно отмахнул дубинкой по лицу другому. Не сказать, что он продемонстрировал высокое мастерство, но большой опыт уличных боев чувствовался. – Явно парень был на хорошем счету в «штурмовых отрядах». Третий нападавший обхватил немца сзади за талию и попытался оторвать его от земли. Хитрый взмах дубинкой за спину – и гвозди впиваются пленному куда-то в район поясницы.
«Гвоздь в почке – это кирдык!» – констатировал я про себя.
Шлосс между тем добил бойца, которого перед этим ошеломил ударом колена, и замер в горделивой позе под приветственные клики немцев и «хиви».
Постояв немного, «варвар-гладиатор» разразился речью, наполненной презрением к «трусливым свинособакам», боящимся выйти на честный бой.
