— Это означает удачу, невероятную удачу, — в полумраке комнаты говорит морщинистая, напудренная баронесса Элеонора, как всегда, взяв Капитана за руку (как всегда, потому что он здесь уже не впервые). Она откидывается в зеленом бидермайеровском кресле, тканевая обивка которого крепится к деревянной спинке золотыми шляпками гвоздей; она закрывает глаза и говорит с запинками, словно будущее Капитана проецируется в глубину ее птичьего черепа, как немое кино, озвучить которое ей и предстоит. Капитан только что рассказал ей о своем последнем кошмаре: его собственное, еще не очнувшееся ото сна тело погружено в ванну, до краев наполненную коричневой жижей, причем ванна с каждым мигом становится все больше и больше, но в ней прибавляется и коричневого дерьма, и оно едва не переливается через край в этом, несомненно, свидетельствующем о мании величия сосуде.

— Это означает удачу, невероятную удачу! Вы выберетесь оттуда, вы поспеете на один из кораблей, которые сейчас проплывают перед моим мысленным взором, — они отчаливают от берега и неторопливо тают в морском просторе… Но погодите-ка! Корабли, опять корабли, их так много, и они охвачены пламенем! Не все, нет, не все, один корабль остается невредимым, и вы поспеваете как раз на него. Он берет курс на зеленые острова и солнечные пляжи, там все люди ходят только в штатской одежде, живут как живут, знать не зная про каски, винтовки, знамена и сапоги. Я вижу, как эти люди беседуют друг с другом, просто-напросто беседуют, иногда они, бывает, и ссорятся, иногда таскают друг дружку за волосы, но не кричат хриплыми голосами о грядущей победе, не возглашают «Хайль!» в отличие от тех, что у нас под окнами и на площадях этого города, расположенного в глубине материка, города, где не бывает морских кораблей, на борт которых можно взойти, чтобы уплыть от всех этих выкликов, от «Хайль!» и «Зиг Хайль!» Вы поспеете на эти острова, на эти пляжи. А я — нет…

Элеонора Ландфрид, не открывая глаза, съеживается в своем огромном кресле: испуганный медиум, которому внушают ужас собственные прорицания, сделанные в трансе. Она вздыхает, она отпускает руку Капитана и повторяет еще раз: «А я — нет…» Спятившая баронесса (так называют ее домашние), живущая своим тайным знанием и за счет него и, другого люди не помнят, всегда ругающая правительство, любое правительство, потому что с тех пор, как под барабанный бой был препровожден капуцинами в мир иной славный своими бакенбардами император Прохазка, семейство Ландфридов никто из правителей больше не устраивал… Но если этот корабль, увиденный Элеонорой Ландфрид, действительно ляжет на курс, ведущий к зеленым островам и солнечным пляжам, то, Господи, чего же мне еще надо, — думает Капитан, потому что, как известно, когда в 1420 году по приказу набожного герцога Альбрехта изгнали евреев, их усадили на суда, лишенные руля и ветрил.

«И пришлось им под угрозой великой анафемы, — рассказывает летописец еврейско-немецкой „Венской Гезеры“, — поклясться в том, что они никогда не осядут в Австрии. Вслед за чем у них отобрали все их пожитки. Вслед за чем евреев выгнали за городские ворота, туда, где идет дорога к Дунайскому ручью. У причала стояли несколько судов без весел. Евреев заставили взойти на борт, после чего отобрали у них взятый с собой в дорогу хлеб. Самые маленькие из детей принялись плакать, что растрогало даже тех, кто остался на берегу, и один из них бросил хлеб отбывающим. Евреи однако же разодрались из-за этого хлеба и нанесли друг другу много увечий. После чего суда оттолкнули от берега — и они поплыли, без руля и без ветрил, вниз по течению. И вот один корабль вынесло в Венгрию…»

Может быть, одной-единственной реки, течению которой приходится покориться, достаточно для спасения?

Из несуществующего фотоальбома

Моментальная фотография № 4:

Профессор доктор Томас Магнус, одетый в старомодный плащ с капюшоном, в винном кабачке на холме Железная Рука в Сиверинге, май 1937 года (поясной фотопортрет работы тамошнего трактирного мастера).

За год до ввода войск посещение кабачков, где подают молодое вино, еще входило у Капитана в распорядок дня. К тому же тогда он еще был Матросиком, с беспечной наивностью осматривался на каждом месте и не заподозрил поэтому никакого подвоха, увидев, как к его постоянному столику ковыляет седовласый мужчина, преждевременно, судя по всему, состарившийся, и признав в нем своего бывшего учителя истории и географии в Шотладской гимназии. Доктор Магнус аккуратно вешает старомодный плащ с капюшоном на спинку кресла, бормочет себе под нос что-то неразборчивое, явно хочет, чтобы никто к нему не приставал, и при этом встречает испытующе-колючим взглядом каждого нового посетителя. Вместо приветствия он громогласно спрашивает у трактирщика: «А пруссаков тут часом нет?» Трактирщик даже не поднимает голову, подобное приветствие вроде бы представляется ему совершенно стандартным, и отвечает он таким тоном, словно сам спрашивает у клиента, что подать ему к пиву — соленые сушки или мясное ассорти:

— Нет, господин доктор, здесь все свои!

И лишь услышав эти слова, профессор Магнус заказывает вино, раскуривает сигару и, судя по всем приметам, готов провести здесь долгий одинокий вечер пьющего человека. Матросик подходит к его столику, они узнают друг друга, здороваются, выпивают за встречу, однако нелепый монолог учителя омрачает прелесть постепенно нарастающего опьянения.

— Послушайте-ка меня, мой дорогой, я ведь был когда-то вашим учителем, и это меня обязывает. Вам надо уехать, вам надо покинуть родину, нас всех ожидает нечто страшное, нечто похуже мировой войны! Знаете ли вы, что это такое — наступление пруссаков на цивилизованное человечество? Оглянитесь по сторонам! Бетховен жил на расстоянии короткой прогулки отсюда, от этого кабачка, а в самом кабачке бывал с друзьями Шуберт. Европа ни о чем даже не догадывается, но прусский Голем, прусское чудовище растопчет всё это и сровняет с землей… Вам надо уехать, я-то ведь знаю, каковы они, эти пруссаки, — дикие звери с мозгами инженеров-конструкторов! Или вам хочется дождаться того, как они вломятся в ваш венский дом, хочется стать свидетелем тотальной войны, этого дьявольского изобретения умников из прусского генерального штаба? Уезжайте, если хотите остаться европейцем, уезжайте немедленно, уезжайте прямо сейчас! Запад убаюкивает себя иллюзиями, но я скажу вам: Гитлер пошлет прусские полки победно маршировать по красивейшим улицам Вены и Праги. И тогда спастись позволит только чудо! Оглянитесь по сторонам: они всплывают повсюду под маской художника или ученого, притворяются членами безобиднейших хоровых или танцевальных ферейнов, надевают национальный наряд, а под ним прячут кинжалы и револьверы с эмблемой в виде дубовых листьев. Они называют это нордической хитростью и пособничают террористической организации, именуемой гестапо… Я старый человек, у меня уже нет сил бороться, этим должны заняться вы, вы все, вы, молодые, и я вам в этом завидую, а я не могу и поэтому не хочу жить, и поэтому напиваюсь каждый вечер, но начинаю не раньше, чем трактирщик заверит меня, что тут нет ни одного пруссака. Каждый день я задаю ему один и тот же вопрос: «А пруссаков тут часом нет?» И лишь услышав успокоительный ответ, заказываю вино и наслаждаюсь тем бесконечным счастьем, какое даруют последние солнечные дни, потому что независимо от смены времен года солнце над всей Европой скоро закатится… И это я, ваш учитель Магнус, вам говорю… И оставайся вы по-прежнему гимназистом из моего класса, я бы просто-напросто приказал вам: завтра, в 7 утра, сбор на вокзале, школьный поход в царство свободы по ту сторону Ла-Манша…

Когда пошатывающийся Магнус, позволив Матросику взять себя под руку, выходит на улицу, ведущую мимо залитых лунным светом виноградников, его прежний ученик резонно размышляет о том, что разум и безумие, отпускаемые вам при посещении винных кабачков, идут, как употребляемые здесь напитки, четвертинками: четвертинка бреда, четвертинка истины, две четвертинки старости, четыре четвертинки страха и полный бочонок ненависти к пруссакам, постоянно подсаливаемой вновь и вновь со времен битвы при Кениггреце. Бедняга Магнус, должно быть, он слишком часто сидел у ног Эдуарда Францлика, мечтателя-патриота, одержимого манией величия, в его жалком частном заведении, именуемом «Институтом культурологии», где тот раздаст своим ученикам географические откровения насчет того, что Австрия является одной из великих мировых держав.

Поверх большой грифельной доски Францлик прикрепляет кнопками политическую карту мира и, избрав Вену центром, чертит из этой точки циркулем множество концентрических кругов. Гидроцефалическая послевоенная Вена как пуп земли, — это же смехотворно, — задуманный Францликом заговор болтунов на садовой скамейке, втиснутой между Россией с ее всемирной революцией и Великобританией с ее всемирной империей! По Францлику, в венском бассейне сходятся все духовные устремления человечества, все идеалы, все народы и расы, все экономические концепции, да и северный магнитный полюс завис в небе строго перпендикулярно над Веной. Однако Францлик мыслит не только категориями континентов и полушарий, нет, отнюдь, — он распознал и описал миссию Вены после мировой войны в рамках всего космоса, всей вселенной: Вена является центром мироздания! Беднягу Магнуса, вопреки постоянным спиритуальным вылазкам в зеленый дол просвещения по ту сторону Ла-Манша, одолел гуситский бес его чешской родины, повенчанный с романтически-пылкой педагогикой спасения Яна Амоса Коменского… Меня не удивляет, что человеку в наши скверные времена, да еще преподавателю истории, легко сойти с ума, а будучи морализирующим учителем географии, можно повредиться в рассудке, рассматривая однажды установленные государственные границы как нечто незыблемое, — говорит себе Матросик. Он и учитель идут под руку, как двое забулдыг из винного кабачка на холме Железная Рука, чтобы в конце концов доковылять до стоянки такси на Сиверингской площади.

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 101

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Австрийские интерьеры - Вольфганг Фишер бесплатно.

Похожие на Австрийские интерьеры - Вольфганг Фишер книги

Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
Восток есть Восток - Том Бойл - Современная проза
13 причин почему - Джей Эшер - Современная проза
Лисы Аляски - Вольфганг Шрайер - Современная проза
Старая девочка - Владимир Шаров - Современная проза
Вопрос Финклера - Говард Джейкобсон - Современная проза
Другое тело - Милорад Павич - Современная проза
Коллекционная вещь - Тибор Фишер - Современная проза
Против часовой стрелки - Елена Катишонок - Современная проза
Конченые - Катя Гордон - Современная проза

Оставить комментарий