В последний день перед возвращением во Дворец из жилищно-коммунальной конторы я был преисполнен благодарности этим стенам, равно как и всему не-комфорту, что окружал нас здесь.
Глава XXIV, в которой читатель узнает об авантюрном путешествии начальника методотдела и Пети Порослева в Тбилиси
Чтобы осуществить задуманное, чтобы мой проект обрел жизнеспособность, я решил отправиться в Тбилиси, в легендарный Театр марионеток Резо Габриадзе. Никогда прежде я не был в Грузии и никогда не видел спектакли прославленного маэстро, но чувствовал, что именно там найду то, что необходимо нашему Дворцу.
Времени было катастрофически мало. К счастью, на Крым надвигались очередные праздники, а значит, у меня в резерве появились дополнительные дни. О предстоящей поездке я никому не сказал, кроме Пети, предложив ему составить мне компанию. Толком нигде не бывавший Порослев с радостью принял мое предложение, что было важно для меня, ведь он был единственным моим надежным союзником в отделе. Наш маршрут был дешев и прост. Из Ялты на автобусе мы добрались до Краснодара, откуда, опять же на автобусе, должны были поехать в Тбилиси.
Ох уж эти армяне… Именно они занимались извозом в Ереван через Тбилиси. В самую жару у краснодарской чебуречной целая толпа пассажиров два часа напрасно прождала отправления, переходя от робкого возмущения к все более и более смелому.
— Совсем дураки, — громко говорила одна носатая дама, пальцы которой были унизаны золотыми кольцами. — И даже не они, а мы, что согласились с ними ехать.
Среди ожидающих автобус преобладали армянские семьи с детьми и стариками, собирающиеся посетить родные места. Можно было предположить, что вон те веселые едут на свадьбу, а те, печальные, — на похороны, а эти — возвращаются в отпуск домой после заработков. Старикам и детям хозяева чебуречной, а по совместительству автодиспетчеры, вынесли стулья. Тут под навесом было вполне сносно, но тем не менее, как и любое затянувшееся ожидание, крайне неприятно. Впрочем, большинство стоически ожидали посадки, видимо, не в первый раз отправляясь в путешествие таким вот образом.
Наконец, к нам подъехали три микроавтобуса, по которым рассадили всех горе-пассажиров.
В нашем автобусе, помимо меня с Петей, оказались молодожены из Воронежа, старик грузин и пожилая армянка со своим пухленьким внуком лет пяти. По счастливой случайности я занял место впереди с водителем, на втором ряду разместились бабушка с внуком и молодая жена, трем оставшимся мужчинам, включая Петю, достался самый неудобный третий ряд.
Еще в Краснодаре мы поняли, что наш водитель — большой и грузный армянин — совершенно не знает дороги. Прежде чем выехать за пределы города, мы долго плутали по улицам, нарезая ненужные километры. Примерно та же ситуация повторялась и дальше. Пару раз автобус был вынужден поворачивать назад, потому что водитель выбирал не тот поворот. Ко всему прочему этот человек оказался еще и на редкость наглым. На мои ночные просьбы прикрыть окно и выключить музыку он обрушился потоком возмущений, смысл которых сводился к риторическому вопросу: «Вы же не хотите, чтобы я уснул за рулем?»
Это ночное путешествие я запомню на всю жизнь, и не потому, что было холодно в салоне и целую ночь бренчала однообразная музыка, а потому, что всю дорогу с моими попутчиками что-то случалось. Словно какие-то неведомые силы объединились с целью злоумышленничать против нашего «дилижанса». Это нагнетало ощущение преследования и даже погони.
Череда не самых приятных обстоятельств началась с маленького Арамчика, пухлые щеки и курчавые волосы которого пока еще напоминали ангелические. Вероятно, еда из чебуречной оказалась недостаточно свежей для юного желудка. Бедный ребенок вскоре после отъезда начал отчаянно проситься в туалет, а впоследствии его бабушка каждые полчаса требовала водителя остановиться.
Затем внезапно поскандалили молодожены, итогом чего явилось требование девушки:
— Остановите здесь! Я возвращаюсь обратно.
Сначала водитель проигнорировал ее призыв, но когда она гаркнула во второй раз, он свернул на обочину и остановился.
— Не слушайте, поезжайте дальше, — забормотал ее взволнованный супруг, не давая жене выйти из салона.
— Отпусти меня. Я выйду все равно…
Водитель начал ругаться по-армянски. Бабушка Арамчика, воспользовавшись остановкой, быстро вывела внука на свежий воздух. Дед-грузин залился громким смехом. Было смешно и грустно одновременно, и я не знал, чем все это закончится. Так получилось, что только мы с Петей оказались не вовлеченными в происходящее. Я обернулся на него. Уставший, он сидел в некоторой растерянности и терпеливо ждал, когда сменится картинка.
Наконец молодожены утихли. Мы снова поехали.
Однако глубокой ночью на административной границе между двумя северо-кавказскими республиками для проверки документов нас остановила полиция. Теперь уже причиной задержки стал старый грузин. Полицейскому чем-то не понравился его паспорт, и старика попросили «пройти». И снова водитель ругался по-армянски, снова бабушка Арамчика выводила внука из автобуса, снова молодожены принялись выяснять отношения, а уставший Петя все так же терпеливо ждал, когда сменится картинка.
Ступив на эти тропы, мы попали в какую-то петлю времени. В этом было что-то от мифов. И мне вдруг подумалось о нас как о сухопутных аргонавтах, ведь мы тоже направлялись в Колхиду. Все повторялось. Когда история повторяется, значит, она перестает быть частным случаем; она становится принадлежностью чего-то более общего, универсального, то есть мифологического. В этом смысле, находясь сейчас на ночной трассе, я ощущал себя не внутри автобуса, но внутри самого настоящего эпоса.
Странным образом все приключившиеся события не стали поводом для того, чтобы пассажиры начали между собой общаться: женщина разговаривала только с ребенком, молодожены — друг с другом, водитель — сам с собой, старый грузин лишь смеялся иногда, а мы с Петей вообще молчали, потому что он сидел слишком далеко от меня. Но все же случилось нечто, что заставило нас всех сблизиться.
Это произошло, когда мы остановились в придорожном кафе. Зал был очень маленький, и нам пришлось всем вместе сесть за один стол, чтобы выпить по чашке кофе.
— Ой, — вдруг вскрикнула бабушка Арамчика, раскрыв сумку, чтобы сразу расплатиться. — Кошелька нет! Украли! Украли!
— Поищи получше, а потом кричи, — недовольно отозвался водитель.
— Я тебе говорю, нету, нету… — сокрушалась женщина. — Надо полицию звать. Я села в автобус с кошельком.
Но, конечно, ни у кого из присутствующих не входило в планы оказаться задержанными на неопределенное время полицией.
— Вы хотите сказать, что кто-то из пассажиров, то есть из нас, украл ваш кошелек? — уточнил молодой муж.
— Да, именно это и хочу сказать.
Повисла пауза.
— Это очень серьезное обвинение, — сказал я. — У вас должны быть какие-то основания…
— Основание такое, что я села в автобус с кошельком, а сейчас его нет.
— Разве сумка не была всегда при вас? — спросил Петя.
— Пару раз я выходила с Арамчиком без нее… Если вор сейчас не сознается и не отдаст деньги, я буду звонить в полицию. Обещаю, что если отдадите, то никаких последствий не будет. Даю слово! Только отдайте мне мое.
На глаза женщины навернулись слезы, губы и голос дрожали. Она схватила телефон, демонстрируя всем, что полна решимости привести угрозу в действие.
Все молчали. Мне было очевидно, что из присутствующих никто не совершал этого преступления.
— Послушайте, — начал я, — я и мой друг все время находились в автобусе. Я не видел, чтобы кто-то трогал вашу сумку. Петя, что скажешь ты?
— Да, я тоже ничего такого не видел. Я ведь сижу на заднем сиденье и наверняка заметил бы.
— А может, вы сами и стащили? — подозрительно бросила нам пострадавшая.
Я развел руками и покачал головой.
— Или ты? — бабушка Арамчика показала на молодую жену. — Ведь ты сидишь рядом с нами…
