— Смотри-ка. — Дэнис ткнул пальцами в ребра Баррета. — Как тебе нравится эта красотка?
Баррет медленно обернулся, притворившись, что не понял, о ком идет речь. В сарафане из розовой тафты, украшенном белыми кружевами, она вела непринужденную беседу с одной из крошечных престарелых дам в темно-фиолетовом шелковом платье. На шее старушки красовалось жемчужное колье, равное по стоимости ее собственному дому. Все это время она пристальным и оценивающим взглядом смотрела на Баррета. Не выдержав подобного осмотра, Баррет спешно отвернулся.
— Совсем даже неплоха, — буркнул Люсьен. — Простовата, на мой вкус, но очень и очень мила. Если у тебя появится желание пригласить ее, я вас представлю.
— Не надо, — быстро отреагировал на предложение приятеля Баррет.
С кислой ухмылкой Люсьен удалился. С Барретом было слишком скучно. Тогда, пройдя немного по залу, он обратился к молодому креолу, который только что проводил свою девушку к старой дуэнье.
— Bonsoir[5], Майкл. Не будешь ли ты так любезен представить меня… Это… Если ты не против…
— Нет, конечно, — сказал приветливо Майкл. — С большим удовольствием.
— Мадемуазель Беллок, разрешите представить вам месье Люсьена де Монтеня. Люсьен, мадемуазель Клодин Беллок и ее тетушка, мадам Клели Беллок.
Клели посмотрела в лицо Люсьена. «Боже мой», — подумала она.
Люсьен вежливо откланялся:
— Мадам, разрешите пригласить на танец вашу племянницу?
Тетушка Клели нехотя кивнула. «Сейчас время не для скандалов. Клодин — умная девочка. Она знает, как вести себя в таких ситуациях. Если нет, то подскажем…» — размышляла она, глядя им вслед.
XIII. НА БАЛУ КВАРТЕРОНОК
Вновь заиграл оркестр. Люсьен обнял Клодин за талию и в танце повел ее в центр зала. Она была как пушинка и танцевала легко и непринужденно. Люсьен чувствовал, что Баррет смотрит на них с завистью. Конечно, девушка очень мила, хотя для него немного простовата. Впрочем, это ничуть не помешало бы Клодин претендовать на звание королевы бала, своего рода сирены. Очевидно, что с детства ей привили хороший вкус — розовый шелк был ей очень к лицу. А платье и одежду подбирал какой-либо признанный мастер.
— Кажется, в этом зале я никогда не встречала вас раньше, месье, — сказала взволнованно Клодин.
«Странно, почему она так сильно волнуется, — размышлял про себя Люсьен. — Заигрывающие глазки и малозначительные безобидные улыбки в адрес Майкла и вдруг…»
— Я просто решил зайти сюда на часок-другой, — поспешил оправдаться Люсьен и, переводя взгляд на Клодин, улыбнулся. В этот момент в глаза ему бросилась изумительной красоты брошь с бутоном розы у самого декольте ее платья. От золотой филиграни с тремя рубиновыми камешками в форме капель с трудом можно было оторвать взгляд. Тем не менее очарованный Люсьен посмотрел в зал и увидел, что старая леди пристально следит за ними.
— У вас очень красивая брошь, мадемуазель Беллок. Просто чудо.
— Она досталась мне от моей мамы, — начала рассказывать Клодин. — Представляете, сделана из обыкновенной сережки. Дело в том, что сережки раздражали мамину кожу, и она не могла их носить. Об этом хорошо знал мой папа. И вот однажды в ювелирном магазине он увидел образец и сразу понял, что это именно то, что может понравиться маме. Тогда и велел мастеру сделать из сережки эту замечательную брошь.
— Очень разумно, — сказал Люсьен, едва сдерживаясь от смеха. Судя по всему, у незадачливого папы не хватило духу вовремя объяснить, что, оказавшись без одной сережки, у него просто не было другого выхода, как сделать из второй эту брошь. Люсьен не раз видел, как мама надевала такую же золотую брошку с тремя рубиновыми камнями.
Тем временем молодые люди продолжали кружиться в танце. Клодин чувствовала себя немного неуютно и неловко, в то время как ее кавалер, мило улыбаясь и прикрыв глаза, мечтательно смотрел в зал. «Конечно, она точно знала, кто я. Если не она, то ее тетушка», — размышлял про себя Люсьен. Разумеется, в мире есть много людей по фамилии де Монтень, однако Люсьен прекрасно помнил о его поразительном сходстве с отцом. На мгновение он еще раз призадумался, чтобы найти выход из этого неловкого положения.
— Мадемуазель Беллок, должен признаться, что вы прекрасно танцуете. Я в восторге. Я очарован и счастлив, что сегодня попал в этот зал.
— Вы очень любезны, месье, — тихо прошептала Клодин. Ее карие глаза смотрели куда-то вниз, а озорное лицо потускнело.
«Она совершенно точно все знает, и теперь лишь думает о том, как поведать этому несчастному влюбленному, то есть мне, что она его родная сестра и у них общий отец», — продолжал размышлять Люсьен. Он улыбнулся и посмотрел вокруг. Старая тетушка не спускала с него глаз и, казалось, что даже фиолетовые цветочки, украшавшие ее прическу, внимательно следят за ним. «Если она захочет поссорить меня с Клодин, то непременно расскажет о сегодняшнем эпизоде отцу», — прикидывал в уме Люсьен. В то же время он знал, что эти невинные развлечения и возможный переполох были сущим пустяком по сравнению со скандалом, который мог закатить по этому поводу его родной папенька.
Люсьен и Клодин все еще кружились под звуки вальса, когда неожиданно для них музыка стихла. Тогда Люсьен взял свою партнершу под руку и торжественно проводил ее, однако не в общество пожилых дам, а к ничего не подозревающему Баррету Форбсу.
— Мадемуазель Беллок, позвольте представить вам, как своей неповторимой и неутомимой партнерше по танцам, мистера Баррета Форбса из Чарлстона. Баррет, это мадемуазель Клодин Беллок.
Клодин мило улыбнулась, и Баррет позабыл обо всем на свете.
— Я буду счастлив, если вы позволите пригласить вас на следующий танец, мисс Беллок.
— Но сначала не забудьте спросить разрешения у моей тетушки.
— Да, вон у того замечательного дракончика в сиреневом платье, — иронично добавил Люсьен.
Клодин бросила оценивающий взгляд на Баррета. Ей начало казаться, что Люсьен де Монтень догадывался или же прекрасно знал об их родственных узах. «Не понятно только, зачем ему понадобилось знакомить меня со своим другом из Чарлстона». Она еще раз взглянула на Баррета. На вид ему можно было дать лет сорок, а слегка закрытое рыжеватой бородой лицо казалось скорее приятным и симпатичным, чем красивым.
Его карие глаза смотрели на Клодин с восхищением. Правда, во взгляде Баррета можно было прочесть и кое-что другое. Быть может, сочувствие или понимание ближнего. Про таких людей говорят: «Кажется, мы с вами знакомы сто лет». Действительно, Баррет производил впечатление не только благодушного и доброго человека, но и, судя по его искрящимся глазам, мужчины, способного по-настоящему и крепко любить. С таким стоило испытать счастье. Жаль, что он из Чарлстона… Это сильно меняло дело, ведь их отношения в этом случае просто-напросто не имели будущего, а Клодин учили всегда думать о завтрашнем дне.
