Поэтому сейчас, когда продавщица, услыхав про скраб, затараторила:
– Какой вам? С частицами из абрикосовых или персиковых косточек? Для чувствительной… – я мигом поднял вверх руки:
– Простите, я плохо разбираюсь в данном предмете. Это нужно моей матери, не откажите в любезности, поговорите с ней по телефону.
Девушка взяла у меня трубку, поугукала пару раз, затем приволокла весьма невзрачную пластиковую бутыль. «Скраб «Волшебство», произведено в Москве» – стояло на этикетке.
– Вы хорошо поняли, что ей надо, – усомнился я. – Не ошиблись?
Николетта глубоко презирает товары отечественного производства, ей по сердцу лишь те, что украшены надписями на иностранных языках.
– Ваша мама попросила самое дешевое, грубое средство, чтобы кожу как теркой снимало, может, она вашей жене подарок сделать хочет? – предположила продавщица.
Я сам соединился с Николеттой и услышал слабый голосок:
– Ванечка, купи именно тот скраб, да, наш, отечественный, подешевле.
Желание оказаться побыстрее дома приняло характер мании, схватив упаковку с кремом, я ринулся к машине и вновь был остановлен звонком.
На этот раз я выслушал просьбу от Веры.
– Купи растворитель.
Проклиная все на свете, я порысил обратно, теперь в отдел бытовой химии, окинул взглядом стройные ряды бутылей и начал выяснять у Веры, что ей надо.
– Удалить нежелательный цвет с натуральной кожи, – пояснила она.
С трудом отыскав нужное средство, я положил его в пластиковую корзинку к скрабу и вновь услыхал звонок. На этот раз на проводе оказался Николай.
– Ваняша, – ласково попросил он, – мне нужен…
– Скраб для тела!
– Нет.
– Растворитель?
– Нет, конечно, экий ты шебутной, хозяйственное мыло, такое серо-коричневое. Видел когда-нибудь?
– Раньше встречал.
– Вот, пожалуйста, а еще марганцовка и… да ты запиши, остальное в аптеке.
– Николетта заболела?
– Совершенно здорова, с чего ты взял?
– Ну… а зачем лекарства?
– Я собрался приготовить целительную микстуру от усталости, – провозгласил Николай.
Я слегка успокоился:
– Значит, маменька в нормальном состоянии?
– Абсолютно, – заверил меня целитель.
– Нет бреда, температуры, жара, судорог?..
Николай кашлянул:
– Редко встретишь теперь взрослого мужчину, столь привязанного к своей матери. Николетта в полном порядке, по-другому и быть не могло, она ведь живет сейчас по разработанной мною системе. Ты привези мыло и лекарства поскорей.
Я пообещал вскоре все доставить, походил по торговому центру, отыскал аптеку, получил кулек с таблетками и пошел к машине. Скраб, растворитель, марганцовка и всяческие пилюли, из которых Николай собрался сделать панацею, можно доставить домой и позже, целитель успокоил меня, Николетта находится в добром здравии, а вот доктор Фаина, вполне вероятно, завершит рабочую смену и утопает из диспансера.
Интересно, почему очень многие места, связанные с бесплатным медицинским обслуживанием, выглядят омерзительно? Обшарпанные стены, порванный линолеум, колченогие стулья в коридорах, равнодушные люди в белых халатах и толпа покорных больных, смиренно ждущих своей очереди.
Я подошел к окошку с надписью «Регистратура» и спросил:
– Доктор Шульгина в каком кабинете принимает?
Девушка, призванная давать ответы на вопросы, писала что-то в тетрадке, она даже не подняла головы, услыхав мой голос.
– Фаину Шульгину где можно найти? – повторил я попытку.
– Ну, блин, народ, – злобно воскликнула девица, – не видишь, я работаю! Не хрен меня дергать! Талончиков нет! Ступай домой. В среду новая запись! Явился к обеду!
– Мне не на прием.
– Фигли тогда приперся?
Хамство юной особы изумляло. Давно не сталкивался с таким. В последний раз я имел дело с врачами в тот день, когда укладывал Элеонору в клинику, но в частной больнице был совсем иной антураж.
– И че стоишь? Отваливай! – загундосила девица.
– Скажите, где кабинет, в котором ведет прием Шульгина, – ледяным тоном потребовал я.
– Она не примет.
– Я не лечиться пришел.
Девица скривилась:
– Вот приставучий. Ладно, говори номер.
– Какой?
– Карты.
– Я не состою на учете в вашем диспансере.
– Тогда ступай в первую комнату и возьми квиток.
– Мне не лечиться.
– Поняла уже, не фига одно и то же талдычить. Сходи в первую регистратуру, получи пропуск, вернись сюда, скажи номер…
– Лишь хочу узнать, где принимает Шульгина!
– Не могу давать справки посторонним! – рявкнула девица и снова застрочила в блокноте.
Поняв, что проиграл, я пошел по коридорам, решив сам найти кабинет Фаины, но уже у третьей двери понял, что занимаюсь пустым делом. На некогда белых, а теперь обшарпанно-серых дверях отсутствовали опознавательные знаки, тут не было табличек с фамилиями или номерами. Оставалось удивляться, каким образом больные отыскивают нужного врача.
Вздохнув, я вернулся к входу, огляделся и заметил небольшую арку, а за ней дверь, на которой красовалась намалеванная синей краской кособокая цифра 1. Внутри комнатушки сидела баба непонятного возраста. Услыхав мою просьбу, она протянула:
– Ну… нет. Приходите завтра.
– Почему?
– На сегодня талоны кончились.
– Послушайте, мне всего лишь требуется узнать, в каком кабинете принимает Шульгина! Я совершенно здоров, никогда не состоял на учете в вашем диспансере и вообще явился сюда по служебной необходимости! Вот! – вскипел я.
Баба уставилась на удостоверение, потом разинула рот и выдала совсем не то, что я ожидал.
– Сведения правоохранительным органам предоставляются лишь после запроса, оформленного по всем правилам!
Я набрал в легкие побольше воздуха, и тут послышался вой сирены.
– Это что? – вздрогнув от неожиданности, воскликнул я.
– Обед, – спокойно сообщила бабища.
– Но мне…
– Прием закончен.
– Послушайте…
– Подходите после перерыва!
– Комната Шульгиной…
– Сведения получите после официальной бумаги.
– Ладно, я прибыл как частное лицо, Шульгина…
– Гражданин, – бабища перешла в верхний регистр, – ты мне надоел! Ясно сказано: обед. Через час можешь вновь ко мне обратиться, только талоны не появятся.
С гудящей головой я выпал в коридор и сел на один из ободранных стульев. Однако в этом диспансере, где собираются умалишенные или просто нервные люди, сделано все для того, чтобы несчастные потеряли последнее здоровье, пытаясь попасть на прием к специалисту.
– Хотите валерьяночки? – спросила девушка, сидевшая около меня.
– Что, я так плохо выгляжу?
– Ну, прямо скажем, не слишком хорошо, – сообщила она.
– Я так и не сумел узнать, где принимает Шульгина, – пожаловался я.
– Фаина Савельевна? А на самом последнем этаже, – улыбнулась девушка, – дверь сразу за лестницей, там даже табличка есть!
Я обрадовался:
– Ну спасибо. Теперь надо решиться к ней пойти! Скорей всего, она не станет со мной и разговаривать без талона!
– Фаина Савельевна очень милая дама, – продолжала улыбаться девушка, – на этих, из регистратуры, совершенно не похожа. Вы просто сядьте в очередь, а потом войдите в кабинет.
На четвертом этаже, на мое счастье, не оказалось ни одного человека.
Осторожно постучав по филенке и не дождавшись ответа, я приоткрыл дверь и увидел приятную женщину, мирно пьющую кофе. На столе перед доктором лежала пачка печенья.
– Вы ко мне? – спросила она.
– Бога ради извините, я забыл про перерыв!
– Ну, данную трапезу сложно назвать обедом, – улыбнулась Фаина, – проходите.
Исполненный благодарности к приветливой даме, я сел на стул, стоящий возле стола.
– Слушаю вас, – сказала Фаина, – какая у вас проблема?
Я положил перед ней удостоверение.
– Вообще-то, я не слишком понимаю… – забормотала врач.
– Вы знали Павла Николаевича Бурцева?
– Пашу? Очень хорошо. Но он давно умер. Ужасная история. А что случилось?
– Сейчас объясню, – кивнул я.
Глава 28
– Очень хорошо помню тот день, – кивнула Фаина, выслушав мой рассказ. – Паша мне нравился, веселый, красивый. Девушки глупые существа и сперва обращают внимание на внешность кавалера, потом, с возрастом, начинаешь понимать: пословица «с лица не воду пить» очень верна, для семейной жизни важны не красота и умение петь песни под гитару, а совершенно иные качества.
Фаина в студенческие годы жила одна, снимала комнату в коммунальной квартире, очень уж не по душе ей было обитать в общежитии, да и готовиться к занятиям в окружении вечно веселящихся студентов тяжело. А Фаине очень хотелось остаться в аспирантуре, вернее, в ординатуре, вот девушка и старалась изо всех сил. Но мест для будущих кандидатов наук было мало, а желающих написать диссертацию много. Одним из претендовавших на ординатуру был Павел Бурцев. Сначала Фая воспринимала парня как своего конкурента, но потом он начал ей нравиться, причем с каждым днем все больше и больше. В конце концов у молодых людей разгорелся роман, и Фаина стала даже задумываться о свадьбе. Правда, Павел никакого предложения не делал, более того, он никогда не оставался у любимой ночевать, говоря:
