– Господи, конечно! Жанна! Вот что, перезвони мне через десять минут!
Я покорно уставился на часы, потом снова попытался соединиться с Женькой. Занято. Телефон освободился лишь через час.
– Ну ты даешь! – возмутился приятель. – Сказал же, через пару секунд!
– Но ты трепался с кем-то.
– Верно. Жанна очень болтливая. Значит, так, записывай адрес, поезжай в этот институт, найди секретаря ректора Жанну Ниловну и сошлись на меня, мигом получишь необходимую информацию. Жанна про всех всю подноготную знает и любое дело из архива поднимет. Старушке сто лет в обед, когда я учился, она уже пожилой казалась, но память у нее слоновья, вспомнит со всеми подробностями, что делала и кого видела пятьдесят годков тому назад!
– Лечу, – обрадовался я.
– Завтра, – остудил мой пыл Женька, – сегодня у Жанны отгул.
С чувством предвкушения удачи я поехал домой.
Оказавшись в квартире, я поставил пакет с лекарствами на кухне и пошел было в свою комнату, но тут из коридора прошелестело:
– Ваня!
Я повернулся, достиг двери в спальню Норы, где сейчас бесцеремонно расположилась Николетта, и хотел туда войти, но маменька воскликнула:
– Ко мне нельзя!
Я пожал плечами. Не очень-то и хотелось.
– Я принимаю ванну, – сообщила Николетта.
– В комнате?!
– Нет, зашла за халатом. Ты купил скраб?
– Да.
– Будь другом, положи его на раковину.
– Николетта, ты здорова?
– Совершенно. А почему ты спрашиваешь?
– Да так, – я постарался уйти от ответа.
Ну не говорить же маменьке правду: ты всегда обращаешься со мной по-хамски, а сейчас стала вдруг любезной.
Взяв скраб, я отправился в ванную и снова удивился. На столике, где обычно теснятся всякие шампуни, сейчас обнаружились: пакет кефира, лимон, пачка соды, бутылка уксуса и средство для мытья посуды. Впрочем, ничего шокирующего в этом наборе нет, но почему это все находится не на кухне, а в ванной?
– Поставил скраб? – спросила Николетта, выходя в коридор.
Я ответил:
– Да, – и тут я взглянул на маменьку и обалдел.
Она походила на монаха времен инквизиции. Длинный, до пят, халат, голову окутывал капюшон, низко спускавшийся на лицо.
Николетта быстрой тенью скользнула в ванную. Я отправился к себе, лег на кровать, взял книгу, но углубиться в приключения Ниро Вульфа и Арчи не успел. По коридору забегали Николай, Вера, Тася и Ленка. Отчего-то они переговаривались шепотом, потом резко запахло лаком, послышался звон, вскрик, затем рыдания и голос Николетты:
– Нет, это ужасно!
Я не выдержал, высунулся из своей спальни и увидел всех домашних возле двери в ванную.
– Что у нас происходит?
– Э… э… – залепетал Николай, – так…
– Готовим лекарство, – лихо соврала Вера.
– Отдыхай, Ваняша, – попыталась избавиться от меня Тася, – ты устал, поди ляг, поспи, утро вечера мудренее, авось обойдется.
Я почувствовал себя самодуром-барином, от которого дворня, опасаясь царского гнева, усиленно скрывает какую-то неприятность.
– Немедленно говорите, что стряслось!
– Ну…
– Э…
– Да…
Мне стало совсем не по себе. Всегда весьма говорливые домочадцы сегодня по непонятной причине лишились дара речи. Но тут дверь в ванную распахнулась, и появилась Николетта, по-прежнему от макушки до пят укутанная в халат. Я слегка успокоился. Маменька вполне бодро самостоятельно передвигается, остальные тоже выглядят нормально.
– Что, – неожиданно спросила Вера. – Помогло?
Вдруг Николетта трубным голосом возвестила:
– Ваня! Ты скоро станешь сиротой.
Я попятился.
– С какой стати?
– У меня смертельная болезнь!
Сердце перестало биться в тревоге. Слава богу, все выяснилось! Николетта сейчас разыгрывает любимую комедию под названием «Преждевременная кончина юной девушки». Николай, Вера и Ленка впервые столкнулись с подобным представлением и перепугались. Странно только, почему Тася, регулярно вот уже на протяжении многих лет наблюдавшая эти «антрепризы», стоит сейчас с пришибленным видом.
– Очень жаль, что ты занедужила, – приступил я к исполнению своей роли, – немедленно ложись в кровать, я вызову врача.
– Нет.
Я удивился. Обычно все разыгрывается не так. Маменька, рыдая, рушится в койку, потом призывается семейный доктор. А пока эскулап спешит на помощь, Николетта диктует мне свою последнюю волю. Эпилог тоже традиционен. Великолепно знающий свою пациентку врач торжественно подносит ей стакан с раствором аспирина и объявляет:
– Это воистину волшебное средство сейчас поставит вас на ноги.
Через десять минут Николетта и врач уже лакомятся в гостиной кофе с ликерами, о смертельной угрозе здоровью маменька забывает до новой комедии. К слову сказать, постановка разыгрывается тогда, когда большинство подружек маменьки разъезжаются на отдых и Николетта начинает отчаянно скучать. Но сегодня-то не июль на дворе, и врача маменька вызывать не желает.
– Мне никто не поможет, – трагическим тоном заявила Николетта, – я заболела неизвестной заразой.
– Зеленюхой, – отмерла Тася, – вот едрена Матрена!
– Чем? – воскликнул я. – Зеленюхой?
И тут маменька, словно актриса, исполняющая главную роль в греческой трагедии, широким жестом сняла капюшон с головы.
– О господи! – вырвалось у меня.
Лицо и шея Николетты были интенсивно-зеленого цвета.
– И ноги такие же, и руки, и все тело, – не преминула сообщить маменька, – могу показать.
– Не надо! – испугался я еще больше. – Следует срочно вызвать доктора.
– Он уехал отдыхать, – сообщила Тася, – я уже звонила ему, а тама прислуга рявкает: «Не фига телефон обрывать, вернется через неделю».
– За семь дней я умру, – грустно констатировала Николетта.
Вот тут меня охватил ужас. Николетте, очевидно, совсем плохо, раз она не вопит, не сучит ногами, не обвиняет всех вокруг в своей болезни.
– Сначала мы думали, – влезла в разговор Ленка, – что она снаружи испачкалась, ну бывает такое. Я вот разок купила себе халатик, недорого взяла, на рынке, хорошенький, зеленый. Нацепила его, вспотела и покрылась пятнами: краска с халата…
– Я все перепробовала, – перебила домработницу Николетта, – растворителем терла, скрабом, содой, кефиром, соком лимона, даже мылом для посуды! Бесполезно, только гуще цвет делается.
– Вовсе ничего не заметно, – дрожащим голосом вклинилась в монолог Вера, – так, легкая зелень…
Не слушая ее лепет, я ринулся к телефону и набрал «03». После появления в нашем доме Николая и Веры звонки в «Скорую» становятся дурной традицией. Совсем недавно я вызывал уже врачей, и вот пожалуйста – они потребовались вновь! Соединиться с диспетчером не удалось, сначала было прочно занято, потом никто не брал трубку. Оставалось удивляться, отчего эту помощь назвали «Скорой»! Решив не сдаваться, я набрал телефон клиники, где лежала Нора.
– Человеку плохо, можете прислать машину?
– Вы к нам прикреплены?
– Нет.
– Вызов платный, двести долларов.
– Девушка! Я не спрашиваю о цене! Записывайте адрес! – заорал я.
– Извините, сейчас все бригады заняты, позвоните к нам через два часа.
Я уставился на трубку. Через два часа? Вот это здорово! Как раз к похоронам успеют.
Поняв, что мое восхищение частной медициной получило ощутимый пинок, я снова предпринял попытку соединиться с муниципалами и с огромным облегчением услышал:
– Двадцать вторая, слушаю.
– Женщине плохо!
– Что случилось?
– Она позеленела, – выпалил я и осекся, сейчас девушка, решив, что ее разыгрывают, бросит трубку.
Но диспетчер невозмутимо продолжала:
– Другие симптомы?
– Ну… ведет себя не так, как всегда.
– Агрессивна?
– Наоборот, очень тихая, ласковая, понимаете…
– Адрес!
Я быстро продиктовал наши координаты.
– Ждите, – сказала девушка, – придет машина.
Я заметался по квартире, периодически подбегая к Николетте и спрашивая:
– Ну как? Ничего? Хочешь воды? Кофе? Чая? Сока? Конфет?
– Нет, Ванечка, спасибо, – пугающе вежливо отвечала маменька, приводя меня своим поведением в отчаяние.
Примерно четверть часа я бегал по комнатам, потом ожил звонок. Я понесся к двери. Слава богу, прибыли медики! Но на лестничной клетке стоял наш сосед, один раз мы с Норой помогли мужику[8], и теперь Валерий иногда приходит к нам в гости. Несмотря на свое криминальное прошлое и полное отсутствие образования, Валерий человек, как это ни странно, интеллигентный, имеющий собственное понятие о приличиях. К нам он прибегает, когда его капитально достанут две бабы: жена и теща. Но просто так позвонить в дверь и заявить: «Здрассти, это я, не нальете ли сто граммов чаю» – Валера считает невежливым.
Поэтому он каждый раз находит достойный, по своему разумению, повод, чтобы оправдать свой визит ко мне. То он приносит банку лично сваренного варенья, то дарит кусок соленого сала или связку сушеных грибов. Мне жаль Валеру, несмотря на наличие семьи, он невероятно одинок. Ни жена, ни теща не испытывают к нему ни малейшего уважения, просто пользуются немереными деньгами, которые играючи зарабатывает муж и зять. На этом свете есть лишь одно существо, которое относится к Валерию с обожанием, впрочем, он тоже платит ему страстной любовью. Речь идет о коте по кличке Марс. Честно говоря, до недавнего времени сосед терпеть не мог кошек, но год назад, возвращаясь ночью домой в состоянии легкого подпития, он наступил на какой-то комочек. Сначала Валера решил, что это кусок ваты, но комочек неожиданно жалобно заплакал, и сосед понял: на тротуаре лежит крошечный котенок со сломанной лапой. Российский мужик, несмотря на любовь к выпивке и мордобою, в глубине души очень жалостлив. Валерий взял несчастного и поволок к ветеринару.
