она не отворачивалась. Потом вешал его обратно.
То, что Netflix рос и имел прекрасного кадровика не означало, что мы не могли немного повеселиться в своих кабинетах.
Вот вам пример: маленькая игра, которую мы назвали «монеты в фонтане».
Я не помню, кто именно ее придумал. Мужчины играли в нее постоянно. Правила были просты: вы кладете монетку на дно писсуара. Следующий человек, пользующийся удобствами, мог увидеть ее и проигнорировать или, наоборот, залезть в чашу и достать ее. Это был своего рода социологический эксперимент: какая сумма денег может заставить кого-то сделать нечто отвратительное и антисанитарное.
Игра, конечно, работала, только когда не все знали, что это игра. Но тот, кто «засевал» писсуар, обычно давал мне знать. Играя в эту игру, мы узнали множество интересных вещей о человеческой природе. Например: монета в двадцать пять центов могла исчезнуть намного быстрее, чем три десятицентовика. Никто не дотрагивался до бумажных денег, если их номинал не превышал пять долларов. Самой большой купюрой, принимавшей участие в игре, была двадцатидолларовая банкнота. Она томилась в писсуаре целый день и все еще была там, когда я уехал в шесть поужинать с семьей. Но когда вернулся, около восьми или девяти, ее уже не было. Я до сих пор подозреваю кое-кого.
Еще одна игра, в которую мы играли, была связана с кухней. Это было место, типичное для 90-х, одно из тех, что вы можете узнать из комиксов Дилберт[70] или сериала «Офис»: холодильник с забытыми пластиковыми контейнерами, микроволновка, запачканная дюжинами взорвавшихся пакетов с попкорном. Это происходило за несколько лет до того, как кеги с холодным пивом начали доминировать в кухонных пространствах американских стартапов. Никакого шеф-повара в офисе. Большинство из нас приносило обеды с собой.
Эта игра была еще и тестом на силу воли, но немного в другом понимании. Она выросла из типичной проблемы с общей кухней и общей едой. Каждый раз, когда кто-то приносил закуски и делил их на весь офис – дюжину пончиков из магазина ниже по улице или миску с остатками конфет после Хэллоуина, – они исчезали за минуты. Это то, что с вами делают долгие рабочие дни и стресс. Смятые фантики от Milky Way и сахарная пудра покрывала столы в течение секунд после того, как кто-то приносил очередную порцию еды.
В конце концов, мы сделали из этого игру. Было ли возможно принести закуску, которая продержалась бы на кухне дольше нескольких минут?
Задача состояла не в том, чтобы принести еду настолько противную, чтобы никто к ней не притронулся. Это было бы слишком легко. А в том, чтобы угостить всех чем-то достаточно странным, что могло бы в конце концов исчезнуть, но на это потребовался бы целый рабочий день. Вы должны были пройти по канату между вкусным и отвратительным, знакомым и странным.
Вот пример.
Однажды я принес большой пакет сушеных креветок и водорослей с азиатского рынка в Саннивейл. Вкусно, если вам нравятся такого рода вещи. Но острые, странные на вид и определенно не для всех. Я открыл пакет и наполнил одну из мисок для попкорна этой штукой, потом выставил ее на стол так, чтобы ее было хорошо видно со всех концов кухни. Через секунду Борис придвинул миску и, витая мыслями где-то еще, – очевидно, размышляя над каким-то кодом, сгреб горсть. Выражение его лица, когда он понял, что ест не попкорн и не M&M’s, было бесценно.
Я тихонько рассмеялся. Следующие три часа я наблюдал, как Те, Кристина и остальные в нашем офисе приходят на кухню, пробуют немного «моря» и бросают после первой же дегустации. Единственный человек, который не проявил никакой реакции на креветки, был один из программистов. Он поставил миску к себе за стол и довольно умял их.
Они продержались до пяти.
В другой раз я принес дюжину яиц балют. Возможно, вы о них слышали? Это деликатес в Лаосе и Камбодже: оплодотворенные утиные яйца, которые продержали в инкубаторе семнадцать дней, а потом сварили. Внутри них зародыши: малюсенькие утята. По очевидным причинам они неприемлемы для большинства людей. Из-за способа хранения их желтки имеют глубокий зеленый цвет. А белки темно-коричневые. Они выглядят – и пахнут, – как яйца динозавра. Я аккуратно разрезал несколько, уложил на бумажную тарелку, добавил вилки и даже сделал табличку: Утиные яйца! Попробуй одно!
Удивительно, но они продержались только два часа.
Новый офис был на северном краю Лос-Гатос и граничил с парком на озере Вазона. Два этажа, открытая планировка. Это не был переделанный банк. Это было офисное здание Кремниевой долины, построенное, чтобы приютить компанию. Оно было достаточно большим для роста. Когда вы нанимали нового сотрудника, все, что вам нужно было сделать, – собрать ячейку из нескольких перегородок.
Я был на южной стороне, вверху, с фронт-енд разработчиками, создателями контента, аналитиками и маркетинговым отделом. Рид был на другой стороне здания, с финансовой командой и бэк-енд девелоперами.
Мы договорились по поводу акций. В конце концов я согласился отдать Риду треть тех акций, что он хотел, если станет генеральным директором.
Остальные две трети он собирался запросить у совета директоров. Что он и сделал – и получил их.
Той весной, вскоре после того, как мы переехали, Рид нашел двух важных людей, которые оказали огромное влияние на наш бизнес. Первым был Барри МакКарти. Опытный исполнительный директор и бывший инвестиционный банкир, он работал финансовым директором компании Music Choice, которая передавала музыку в дома через телевизионную приставку. Он получил степень MBA в Уортоне и имел десятилетний опыт работы в качестве консультанта и инвестиционного банкира. Он не походил ни на кого в офисе – суровый тип с Восточного побережья с дипломом Колледжа Уильямса. Среди шорт и сандалий, которые носили в Лос-Гатос, его блейзеры Brooks Brothers смотрелись инородно. Именно за это, подозреваю я, он и нравился Риду. Мне же он нравился потому, что был умен, рационален и эффективен. Еще он называл меня «Мистер Основатель» даже после того, как я велел обращаться ко мне «Марк».
Появление Барри провозгласило конец эпохи Джима Кука в Netflix. Джим всегда, с самого начала, хотел быть финансовым директором, и когда пришел Барри, стало ясно, что этого никогда не случится. Его уход не был эффектным – такие вещи редко бывают драматичными. Но он показал, что команда основателей начала распадаться, и ее заменяла следующая.
Это один из фактов жизни стартапа: перемены. Когда вы создаете
