Напоминание о собаках настроило меня на пессимистический лад. Недавняя встреча с одной псиной едва не сделала меня заикой. Однако я попробовала рассуждать здраво.
— Для чего мы, по-твоему, пришли сюда? Чтоб немного посидеть у березы?
Если нам повезло и мы нашли проход, то просто обязаны…
— Я что, спорю? — поморщилась Женька. — Конечно, обязаны, только давай не будем торопиться и как следует осмотримся.
— Давай, — согласилась я, и мы немного посидели на травке, оглядываясь.
Не похоже, чтобы поблизости, кроме комаров, водились еще какие-нибудь живые существа.
— Пойдем, что ли? — вздохнула подружка, и мы направились в глубь острова. Трава здесь не была особо высокой, и Колины следы мы вскоре потеряли.
Я немного порыскала вокруг, пытаясь отыскать их, но без толку. — Тропинка, — вновь перешла на шепот Женька. Следы она не искала, а просто отошла метров на двадцать в сторону от меня и теперь стояла с растерянным видом. Я приблизилась и действительно увидела тропинку. Не сказать, что ею часто пользовались, однако и сомнений в том, что это тропа, тоже не возникало. — Пойдем? — предложила Женька, и мы пошли.
Где-то через полкилометра тропа раздвоилась. Мы постояли с умным видом и решили идти направо. Вскоре мы уперлись в заросли, плотной стеной разросшиеся на несколько метров, однако в зарослях был проход, туда и вела тропинка. Женька забежала вперед, раздвинула ветки, сделала с десяток шагов и заорала так, что я, ни секунды не колеблясь, бросилась оттуда со всех ног. Когда я выскочила из зарослей, выяснилось, что Женька по непонятной причине все еще там. Это напугало меня больше ее крика, но тут она позвала:
— Анфиса… — А я приободрилась, потом устыдилась и вновь полезла в заросли, пообещав доставить себе удовольствие и отвесить подружке хороший подзатыльник.
Женька сидела на земле, опершись на руки, спиной ко мне, и со вздохом изрекла:
— Кто ж до такого додумался?
Решив беречь себя от стрессов, я осторожно приблизилась, раздвинула ветки и собралась заорать, но так как Женька сделала подобное раньше, надобность в этом отпала, и я просто стояла, дыша ртом и пытаясь ответить на ее вопрос: кто до такого додумался?
В центре небольшой полянки, вокруг которой сплошной стеной росли высокие кусты, стоял столб, врытый в землю. В верхней части столба, обращенной к нам, была вырезана жуткая физиономия, работа грубая и сама по себе особого впечатления не производящая. Чуть ниже висела маска, сделанная из куска коры и жутко размалеванная. к ней были прицеплены длинные разноцветные полоски ткани.
Вокруг столба на вбитых в землю кольях висели тушки птиц, в основном ворон и сорок. Я насчитала двадцать штук. Деревянный идол был вымазан чем-то, подозрительно напоминающим кровь. Если б не несчастные птицы, подвешенные кто за крыло, кто за лапку, представшее нашим очам зрелище скорее бы вызвало мысль о детях, которым пришла охота поиграть в таинственный остров, дикое африканское племя и прочее в том же духе. Однако общий вид наводил на мысль о шизофрении, а отнюдь не о детских фантазиях.
Женька наконец-то поднялась с земли, и мы вдвоем приблизились к деревянному идолу.
— Это Кукуй? — спросила она, я пожала плечами, оглядела столб и с уверенностью заявила:
— Он стоит здесь недавно, может, год, может, два. Но не больше.
— Откуда тебе знать такие вещи? — нахмурилась Женька.
— Дерево гниет в земле, а это совсем новехонько.
— Неужто кто-то решил возродить древний культ и с этой целью установил здесь данное убожество?
— Какой древний культ? — поморщилась я. — Чтобы восстановить что-то, надо по крайней мере знать, как это выглядело раньше. Об идолопоклонстве у славян толком ничего не известно.
— Ты точно знаешь? Анфиса, я тебя безмерно уважаю, но образование у тебя экономическое…
— А что твое образование?
— Ну… я себя никогда особо не утруждала… Потом влюбилась, потом он мне разонравился…
— Кто?
— Антон. Я тебе не рассказывала?
— При чем здесь Антон? — начала злиться я.
— При том, что мы сходились, расходились, и я была очень увлечена этим, и основные дисциплины… как бы это выразиться… не очень-то меня волновали. Я оказалась заядлой троечницей. Славяне были белокурыми и как-то раз прибили щит к воротам Царьграда. Это все, что мне известно о предках. А тебе?
— Мне чуть больше, — вздохнула я. — Но все равно, восстановить культ невозможно, раз нет письменных источников, молитв, например, или священных книг, как Библия или Коран. Зато культ можно придумать заново.
— Вот-вот, какой-то шизик занялся этим и поставил здесь этого урода…
— А потом принялся убивать людей, чтоб сохранить наличие здесь данного урода в тайне?
— Убивать — это еще вилами на воде. Мы не знаем, кто убил, за что убил… Слушай, давай выбираться отсюда, у меня от этого страшилища голова болеть начинает, вон глазищи-то вылупил.
Я с Женькой была согласна: находиться в новоявленном капище удовольствие ниже среднего. Покидая заросли, я почувствовала что-то вроде разочарования. Я-то надеялась обнаружить разгадку всех тайн, а вместо этого деревянный болван и несчастные птички и, главное, — никакого намека, как все это связано с происходящим в Липатове.
— Но ведь Коля зачем-то приезжал сюда? — подумала я вслух.
— Значит, здесь было что-то, указывающее на его личность. Он не хотел, чтоб его уличили в поклонении идолу поганому, и заблаговременно принял меры.
Между тем мы вернулись к развилке и теперь отправились по другой тропе.
Через некоторое время она вывела нас к навесу, покоящемуся на четырех столбах, посередине стояли стол и две скамьи. Слева осколки стеклянной посуды, какой-то мусор, дальше навес пониже, три колышка с длинными цепями и с ошейниками на концах цепей. Женька испуганно замерла, приглядываясь к ним, затем подобрала один ошейник и примерила на свою шею, после чего прошептала:
— Анфиса, здесь держали пленников. Возможно, их приносили в жертву.
Но я с выводами не торопилась, присела на корточках, разглядывая находку.
— Собак здесь держали, — вздохнула я. — Вон и миски валяются.. Одного ошейника не хватает, цепь порвана..
— Собачка убежала? — сообразила Женька.
— Скорее всего именно она наводила ужас на Липатове.
— И вы повстречали ее с Василием Ивановичем.
— Бедный пес, — вздохнула я. — Носился по болоту несчастный и голодный.
— Вот-вот, несчастный, — скривилась Женька, — оттого и сожрал Горемыкина.
— Никого он не сожрал.
— Горло перегрыз. Тоже не очень хорошо.
— Это еще доказать надо.
— Ладно, собачку жалко. Что дальше, ? Скажи на милость, зачем все это?
Те же собачки? Для охраны? Идола охранять?
Женька права, как-то все это не укладывается в голове. Допустим, какие-то придурки решили поиграть в идолопоклонников. Вкопали столб, раскрасили его, ну и на здоровье, води вокруг него хороводы ночи напролет, жги костры и вой волком. Места здесь глухие, и такие развлечения мало кого обеспокоят, а если кто и обратит внимание, так и в этом случае шутникам ничего не грозит, хоть танцуй возле костра до полного изнеможения, законом это не запрещено.
Допустим, штраф дадут за уничтожение птиц, но и это вряд ли: ворон в Красную книгу никто не заносил… Тогда зачем здесь собаки? Что они могли охранять от случайно забредших сюда людей?
— Давай все еще раз как следует осмотрим, — предложила я.
Рядом с навесом начиналась березовая роща, очень красивая. Но ответ на мой вопрос она не дала. Мы миновали ее и вышли к полю, слева виднелись глыбы вывороченной земли, заросшей пустырником, и какие-то бревна. Мы направились туда. При ближайшем рассмотрении нагромождение бревен оказалось то ли разрушенной домушкой, то ли еще каким-то сооружением.
— Это вход в шахту, — сообразила я, вспомнив рассказы об острове. Мы подошли вплотную, чтобы убедиться, так ли это. Бревна, поддерживающие свод, давно сгнили, и он рухнул, так что вход в шахту был засыпан.
— Может, они здесь золото добывали? — выдвинула свежую идею Женька. — А чтоб кто попало не шастал, идола завели, ну и собачек тоже.
— И как они, по-твоему, его добывали? — усмехнулась я, кивнув на завал.
— Не знаю. Давай продолжим экскурсию. Я недовольно огляделась и метрах в двадцати выше по склону заметила что-то вроде колодца. Очень деятельная Женька припустилась туда, я пошла за ней. Подниматься было нелегко, жуткие колдобины, сплошь заросшие пустырником, переломать здесь ноги ничего не стоило.
— Колодцы принято копать внизу, а не на холме, — проворчала я, когда наконец поравнялась с подругой.
— Можно подумать, ты их когда-нибудь копала, — фыркнула Женька, заглядывая в темную дыру. Если это и был колодец, то довольно странный, прежде всего много больше обычного колодца. Сруб шел в глубину метров на десять, а дальше, кажется… да, похоже на боковой тоннель.
