Открыла воду и принялась умываться. Кристина подошла и, глядя на меня насторожено, протянула влажные салфетки.
– У тебя же сегодня запись ролика? – спросила она, видимо, догадавшись по топу, остаткам прически и макияжу, откуда я выбежала.
Шмыгнула, кивнула, избегая ее взгляда даже в зеркале, и как можно ниже склонилась над раковиной.
– И что? Что такого ужасного случилось, что ты разревелась?.. Максим что-то натворил, да?
– Нет. Он здесь ни при чем, – приглушенно ответила.
– А что тогда?
Я снова промолчала, чем тут же вызвала недовольство у Кристины.
– Леся, если ты сейчас говорить не начнешь, я разозлюсь, – предупредила она.
– Я опозорилась, – ответила все так же невнятно, что сама еле различила свои слова, и посмотрела на Кристину в зеркало. Она как раз стояла за мной и морщилась, пытаясь разобрать сказанное сквозь шум льющейся воды.
– Как именно? – уточнила она.
– Рассказала то, чего не следовало.
Кристина продолжила морщиться.
– Не понимаю, что ты лопочешь, – раздраженно фыркнула она в итоге и развернулась к выходу. Я думала, что окончательно разозлила ее и она решила уйти, но Назарова вместо этого толкнула входную дверь и выглянула в коридор. – Заходи, тут никого кроме нас нет. И расскажи нормально, что произошло.
В туалет нерешительно зашел Максим с моей сумкой с тетрадями и пакетом с одеждой. Выглядел он непривычно молчаливо, серьезно и напуганно, словно я не разревелась перед ним, а прыгнула под машину как минимум.
Виновато посмотрела на него и снова принялась стирать с лица косметику.
– Что у вас случилось? – нетерпеливо снова спросила Кристина.
– Дан твой – урод, – зло заявил Максим, подходя ко мне и пытаясь заглянуть в лицо. – Ты как?
– Нормально, – так же опасаясь на него смотреть, как и на Кристину, ответила я. – Прости.
– Да вы объясните нормально, что случилось? Что Дан натворил? Опять вопросы про первые поцелуи задавал?
– Если бы… – проворчал Максим. – К этому мы как раз были готовы.
Не удержалась и толкнула его локтем в бок, пока он утешающе похлопывал меня по спине. Готов он был, видите ли.
– Я рассказала о школьной травле, – призналась в конце концов и рвано выдохнула. Оказалось, произнести слово «травля» не так уж и сложно.
Кристина нахмурилась и перевела вопросительный взгляд на Максима, но тот не заметил, потому что продолжал пристально и обеспокоенно смотреть на меня.
– Не знаю, что на меня нашло. Я не собиралась об этом говорить. Сначала показалось, что рассказать об этом будет правильно, что это не повредит искренности интервью, но теперь… – Я снова позорно всхлипнула. – Зачем вообще об этом упомянула? Решила, что пережила это, что справилась, а на деле… – Слезы снова полились по щекам, и я поспешно склонилась над раковиной, вновь умываясь.
Некоторое время позади меня было тихо. Я не поднимала взгляда от раковины и ждала их приговора, но они оба молчали.
– Насколько все ужасно? – в конце концов, тихо поинтересовалась Кристина, обращаясь не ко мне, а к Максиму.
– Да вообще ничего ужасного не было, – возмущенно и уверенно ответил тот.
– Надо мной будут смеяться, если это видео покажут. Снова будут обзывать и показывать пальцем вслед, – перебила я Максима, захлебываясь в новых рыданиях.
Он бросил сумки на подоконник и повернул меня к себе, чтобы затем крепко обнять.
– Не придумывай. Все хорошо. Наоборот, молодец, что выговорилась. Ничего страшного или лишнего ты не сказала. Просто перенервничала. Успокойся. Никто не покажет видео, если ты не захочешь. Да? – обратился он к Кристине.
– Конечно, – подтвердила она растерянно, явно сбитая с толку моей истерикой.
– Леся, посмотри на меня. – Максим отстранил меня от себя, чтобы заглянуть в заплаканные глаза. – Ты красивая. Очень красивая. Ты интересная, добрая, нежная. И смелая. Ты уже многое преодолела, чтобы забыть школьный кошмар. И не останавливаешься на достигнутом. – Я попыталась вырваться, потому что было неловко от его слов и пристального взгляда. – Никто над тобой смеяться не будет, школьные годы остались в прошлом. И твоей вины в том, что было, нет. Виноват только тот ублюдок, который над тобой издевался. Ты не должна стыдиться или ненавидеть себя. Этим ты только хуже делаешь. Правильно сказала: ты победила уже немало своих страхов, остался последний рывок. Ты молодец, все делаешь правильно, – уверенно продолжал он говорить, не позволяя вырваться или отвернуться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Под его пристальным, горящим, но все еще испуганным взглядом было не по себе. И не только от смущения, но и потому, что я внутренне с ним была согласна. Во мне словно боролись две Леси: забитая девочка-Утенок из школы и счастливый Утенок-студент, улыбающийся миру и танцующий в кругу друзей. Мне хотелось быть той Лесей, которая преодолевает страхи и становится сильнее, но вторая тянула меня назад – в пучину стыда, смущения и ненависти к себе.
– А на счет видео не волнуйся. Ты, что ли, забыла, что Кристина – организатор? Она не пропустит ролик, если он будет представлять тебя в дурном свете. Можем даже воспользоваться моим статусом ее «злейшего врага» и попросить показать нам получившееся видео перед публикацией. Да? – обратился он к Кристине, не отводя от меня все того же пристального взгляда.
– Не наглей, – проворчала Назарова где-то сбоку от нас.
Максим возмущенно повернулся к ней.
– Да? – с угрозой повторил он.
– Да, да, – проворчала она, закатив глаза.
– Она нам даже переснять видео разрешит. Хочешь, я на этот раз буду вопросы задавать? – с нерешительной улыбкой предложил он. Усмехнулась сквозь слезы, глядя на его растерянный и все еще испуганный взгляд, который резко контрастировал с теми уверенными словами, которые он произносил.
– Не хочу. Ты еще хуже вопросы придумаешь, – проворчала, отводя глаза и вновь пытаясь вырваться. – Отпусти меня.
– Реветь не будешь?
– Еще не решила, – ответила со смущенной улыбкой и заметила облегчение в его глазах. Судя по всему, я не на шутку испугала его своей истерикой.
Было очень неловко и перед Максимом, и перед Кристиной за то, что они видели меня в таком состоянии. Особенно неудобно стало через несколько часов, когда весь ужас, испытанный на интервью, рассеялся, и мне показали получившееся видео. Я ощутила себя истеричкой, душевнобольной.
Но в то же время почувствовала небывалое облегчение: и от собственного рассказа-исповеди, и от последовавших слез, которыми я словно оплакала тяжелое взросление.
39. О том, как Утенок победил главный свой страх.
Проиграла короткая, яркая музыкальная заставка конкурса, а затем на экране замелькало множество фотографий темноволосой девушки со скованной улыбкой на фоне осеннего леса.
«Двадцатая участница восьмого ежегодного конкурса Академии Архитектуры и Дизайна «Мисс Осень» – Утенок, – торжественно произнес закадровый голос Дана. – Девушка, которая покорила нас своей загадкой, необычной красотой и вкусными пирогами».
На экране пронесся ряд кадров с презентации, где эта же девушка подавала пироги студентам, танцевала и улыбалась все так же скованно, будто вопросительно глядя на каждого.
«Привет! Меня зовут Олеся, я первокурсница с факультета дизайна, – произнесла она, подняв руку в приветственном жесте. Участница сидела где-то в студии, и позади нее с помощью несложных спецэффектов был наложен листопад из осенних листьев. – Вы же знаете меня как Утенка, обычную девчонку, которая любит готовить пироги и танцует под озорную песню про маленьких утят… Прозвищем Утенок меня наградил папа много лет назад, когда я появилась на свет, и мои губки, которые должны были быть бантиком, показались ему похожи на утиный клювик. – Она выпятила губы, неуверенно улыбнулась, будто нервничала, и тут же поджала нижнюю губу, облизывая ее. – С тех пор я и зовусь Утенком».
На экране снова замельтешили кадры с презентации, фотографии как с конкурсной фотосессии, так и из повседневной жизни, а голос девушки продолжил историю:
