Лебедь мой – враг мой.
«Если будет настаивать не неудобном вопросе, попробуй отшутится. Но не ври, иначе докопается. Лучше говорить, конечно, правду, в крайнем случае полуправду… Старайся быть очаровательной, не показывай, что он тебя задевает вопросами», – наставляла меня Кристина накануне.
– Повторяй, – напомнил Дан, и я натянуто улыбнулась, начиная его ненавидеть.
– В детстве я была далеко не эталоном красоты, и ласковое прозвище Утенок даже использовали против меня с отсылкой на сказку о Гадком Утенке… Эталоном красоты я не стала и сейчас, но считаю, что каждая девушка красива по-своему, каждая из нас может участвовать в конкурсе красоты и получать от этого удовольствие. – Я не собиралась лгать и сначала испугалась своих слов, словно снятых с языка Кристины или Лебедя, но никак не принадлежавших мне, но в какой-то момент поняла, что не лгу, а говорю полуправду, потому что хочу в это верить.
– Тебя дразнили Гадким Утенком? – Глаза Дана загорелись озорством. Ему явно хотелось вытянуть на поверхность мое «грязное белье», и я разозлилась, неожиданно решив, что играть по его правилам не собираюсь и лучше буду действовать на опережение.
– Меня не только дразнили Гадким Утенком, но еще и крякали вслед, – улыбнулась я, а затем поджала губы, собираясь с мыслями. – Я расстраивалась, плакала, как и все девчонки подросткового возраста, неуверенные в своей красоте и привлекательности. Но благодаря тому, что меня окружали хорошие люди, которые поверили в меня, я оказалась здесь, на конкурсе красоты. Смогла поверить в свои силы, посмотрела на себя по-новому и оценила сильные стороны. А слабости… уверена, они есть у каждого.
– Какие слабые и сильные стороны у тебя?
– Если говорить о внешности, то своими главными несовершенствами я всегда считала губы и топорщащиеся уши. И только здесь, на конкурсе, поняла, что это не столько мои недостатки, сколько изюминки, которые, если они мне сильно досаждают, можно скрыть умелым макияжем или хорошей прической… то есть можно работать со своими несовершенствами. В плане характера я признаю, что не уверена в себе, нерешительна, но про меня, наверное, можно сказать, что я целеустремленная. Мечтала об учебе здесь, но поступить было непросто… Я руководствовалась знакомым всем выражением: «Есть мечта?! Иди к ней. Не получается идти к ней? Ползи к ней. Не можешь ползти? Ляг и лежи в направлении мечты». Я и шла, и ползла, и лежала в направлении мечты поступить в Архитектурную академию, – улыбнулась Дану и камере и невольно загордилась собой.
– Ты бы хотела победить в конкурсе?
– Каждая девчонка мечтает победить в конкурсе красоты, – кивнула, следуя наставлениям Лебедя не заявлять о том, что не хочу победы. – И я уже считаю себя победительницей, потому что смогла побороть большинство своих страхов.
– А какой твой главный страх? Неуверенность в собственной привлекательности и детские насмешки из-за внешности?
Задумалась на миг.
– Мой главный страх – это вернуться в школьную пору и встретиться лицом к лицу со своими обидчиками.
– Именно с этим страхом ты будешь бороться на следующем испытании? – усмехнувшись, уточнил Дан, а меня пробил холодный пот, когда поняла, что он-таки застал меня врасплох и я оказалась в ловушке.
38. О том, как Утенок горько плакал
У меня дрожали руки. Ног я не чувствовала, когда сползала с этого высокого стула напротив Дана. Тот же ловко соскочил и перед уходом похлопал меня по плечу:
– Отлично поработали. Хороший материал для ролика получился.
Кажется, он сказал нечто подобное, но точно утверждать не могу, потому что после последнего вопроса у меня в ушах зашумело и я, казалось, потеряла связь с реальностью.
Пыталась осознать, как так получилось, что я, словно на исповеди, рассказала о школьной травле, кряканье вслед и ненавистной кличке, да еще и выдала свой самый большой страх. Меня трясло, руки похолодели, в голове звенели мои ответы и вопросы Дана, колени подкашивались, и я с трудом переставляла ноги, когда шла к выходу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Утенок? Все нормально? – услышала где-то позади обеспокоенный голос Максима, но не отреагировала, начиная быстрее переставлять ноги и желая поскорее убраться из этой темной камеры пыток. – Олеся? Леся, стой. Куда ты?
Он попытался схватить меня за руку, чтобы остановить, но я увернулась и толкнула тяжелую дверь, выбираясь, наконец, из комнаты. В коридоре в глаза ударил яркий свет из окон, а в уши – звуки академии: топот студентов, их разговоры, смех.
– Олеся, посмотри на меня, – попросил Максим, и я повернулась к нему, но не увидела лица из-за застилавших глаза слез. – Ты чего? – Кажется, он испугался.
Я не хотела реветь, да и не поняла, когда именно покатилась первая слеза – надеюсь, после того как мы распрощались с Даном. От собственной слабости стало еще более стыдно, и я бросилась бежать по коридору.
– Леся, стой! Олеся!
Максим последовал за мной. Я чувствовала, как он дышит мне в затылок и пытается поймать за плечо. Превосходство в беге было явно не на моей стороне – он и сильнее, и ноги у него длиннее, и видит он перед собой намного больше, чем зареванная я. Он бы быстро догнал меня, но я успела заскочить в женский туалет и захлопнуть дверь перед его носом.
Зашла в одну из кабинок и позорно разревелась навзрыд. От души. Со всхлипываниями, завываниями. Задыхаясь от рыданий, размазывая слезы по лицу и забыв про косметику. Казалось, что меня застала расплата за последние недели, наполненные счастьем, и весь мир рухнул.
Я доверилась улыбке незнакомого человека, поверила людям, полюбила окружающий мир, перестала оглядываться и искать подвох в чужих действиях. И как итог рассказала слишком много. То, что хотела похоронить навсегда в прошлом. Забыть. Вычеркнуть из своей жизни.
Что будет после того, как это видео опубликуют? Я буду уже не участницей конкурса красоты с забавной кличкой, а слабой девочкой для битья, которая была жертвой издевательств долгие годы, которая сама не верит в себя, которая ревет в туалете академии чуть ли не у всех на виду.
От мысли, что кто-то может меня услышать, притихла и прислушалась: нет ли еще кого в туалете. Было тихо, и я снова жалобно простонала, закрывая лицо ладонями.
Дверь туалета открылась, заставив меня притихнуть и зажать рот, чтобы случайно снова не всхлипнуть.
– Олеся, выходи! – потребовала Кристина, стукнув по двери кабинки рядом с моей. Я вздрогнула и отшатнулась от двери, к которой все это время прислонялась. И как раз вовремя, потому что следующий удар Назаровой пришелся по ней. – Выходи! И объясняй, в чем дело. Ты в курсе, что Лебедев перед дверью перепуганный топчется? Что у вас случилось? Поругались?
Я поспешно вытерла глаза тыльной стороной ладони и посмотрела на черные разводы на коже. Сумки рядом не было, как и платка, а туалетной бумагой оттереть тушь и подводку не получилось.
– Леся, мне долго ждать? – снова рявкнула Кристина нетерпеливо. – Пара, между прочим, уже началась. Мне надо на лекцию, а я вместо этого должна выслушивать истерику Лебедева по телефону и мирить вас?
– Мы не ссорились, – ответила. Голос получился сиплым, с надрывом и шлейфом слез. Еще и неуместно шмыгнула в конце фразы.
– Ты правда ревешь? – удивилась Кристина, растеряв свой первоначальный боевой настрой. – Я думала, Максим преувеличивает… Что у вас случилось?
– Ничего, – жалобно простонала, и по щеке снова покатилась слеза.
– Выходи. Я не могу так разговаривать.
Снова принялась остервенело тереть щеки и руки туалетной бумагой. Кристина выждала пару секунд, а затем опять ударила по двери кабинки.
– Ты уснула?
Пришлось выходить, потому что Назарова – это не Лебедь, ее терпение лучше не испытывать, можно и получить.
– Кошмар, – протянула она, увидев меня с размазанным макияжем.
Виновато глянула на нее и прошла к раковине. В зеркале отразился не просто кошмар, а настоящая ведьма. Попытками стереть последствия истерики я сделала только хуже и стала похожа на клоуна из ужастика с потекшим гримом. Прическа также растрепалась, а на белом топе появилось несколько грязных капель.
