– Ваш кофе, сударь.
– Благодарю.
Он смотрел на неё с лёгким прищуром:
– Вы сегодня совсем другая, Роуз. Совсем не похожи на ту девушку, что делила со мной тяготы пути.
Она улыбнулась и на этот раз улыбка была вполне искренней:
– Правда? Это отлично! Значит, не я одна каждый раз имею дело с незнакомцем. Вы, тот, которого я увидела на турнире и тот, каким были на корабле – вы были совсем не тем, с кем я выживала в Проклятых Землях. И сегодня вы не тот, и не другой. И мне снова придётся учиться…
– Учиться – чему?
– Жить подле вас.
Его взгляд словно потяжелел и сделался холодней на пару градусов. Что такого она сказала, чтобы вызвать подобную реакцию?
– Вам этого бы хотелось?
– Чего именно? – уронив нить разговора, Роуз не сразу сообразила, о чём он говорит.
– Остаться подле меня? Рядом со мной?
– В качестве вашей наложницы.
– В роли моей фаворитки, – спокойно проговорил принц, словно бы они говорили о чём-то само собой разумеющимся. – Вы понимаете, что жениться на вас я никогда не смогу, но вы получите всё, что может желать женщина: богатство, свой дворец, какой только пожелаете, лучшие шелка и драгоценности.
– Я совершенно спокойно отношусь к шелкам и драгоценностям, сударь. То, что вы не можете на мне жениться, это печально. Но ещё печальнее то, что рано или поздно вы женитесь на другой женщине. А я всю оставшуюся жизнь буду на вторых ролях. Это в том случае, если ваша страсть ко мне не угаснет. А мужская страсть, что костёр – горит ярко, сгорает быстро. Вы посчитаете, что расплатились со мной сполна дворцами, шелками и драгоценностями. И что будет со мной дальше, вас перестанет заботить.
– Чего вы хотите, Роуз? – с раздражением поставил на мозаичный яркий пол остывшую чашку кофе Айдаган.
– Чего я хочу? Не быть вашей игрушкой – вообще не быть игрушкой, чьей бы то ни было. Я хочу уважения. Хочу любви. Хочу уверенности в завтрашнем дне и возможности высоко нести свою голову, не стыдясь людской молвы. А для этого мало быть фавориткой. Для этого нужно быть женой.
– Послушать вас, так лучше быть женой свинопаса, чем любовницей принца? Так, миледи?
– Зависит от свинопаса и от принца, милорд.
– Вы забываете, – тихим голосом прорычал принц, но Роуз мгновенно отрезвела.
Она и правда забылась. Они больше не на острове. Они больше не равны.
– Поосторожней со словами, милая девушка. И ещё, прошу вас, хорошенько подумайте прежде чем продолжать эту войну. Очень и очень хорошо и серьёзно. Вы можете получить то, что хотите, и изменить что-либо уже не получится. Я очень дорожу вами, Роуз. Вы весьма негибкое создание, ваше упрямство порой способно довести до белого каления. Вам не хватает мягкости, уступчивости, вы как скала – твёрдая, продуваемая всеми ветрами…
– Я дочь севера, ваше высочества. И север поёт в моей крови.
– Я готов дать вам всё, что могу. Я признаю наших с вами детей, если они у вас появятся и позабочусь об их будущем так же, как я позабочусь в будущем моих законных наследников…
– Ваш отец заботился о своих бастардах. Но когда за ним пришла смерть, о них позаботились вы и ваш брат. С тех пор они ни в чьих заботах не нуждаются. Я позабочусь о них куда лучше, если не дам им появиться на свет, избавив их от клейма незаконнорожденных.
– Вот как? – ядовито процедил принц. – По-вашему, законнорожденным выжить легче? Уверяю вас, у них шансов в разы меньше. Родиться ребёнком королевских кровей высокая честь, но у нас, королевских особ, есть одна общая особенность – при всей нашей власти мы принадлежим себе куда меньше, чем любой из наших подданных. Признаться, вы разочаровали меня, Роуз. Я надеялся, что вы проявите больше сердечности и благоразумия. Но вы и правда ангел чёрствой добродетели.
– Вы обещали отпустить меня, если я того пожелаю.
Их взгляды скрестились:
– А ты желаешь?
– Да.
– Что же ты будешь делать со своей свободой, маленькая пташка?
– Это уже моё дело.
– Вы хуже самой упрямой из ослиц, Роуз, – ледяным голосом проговорил принц. – Что ж? Я перепробовал всё, что только мог: насилие и любовь, сахар и кофе, кнут и пряник. Вы несгибаемо прёте вперёд, словно таран. И, возможно, достигнете вашей цели. Но, милая моя Роуз, признайтесь честно, скажите самой себе, если не мне – добившись вашей свободы, станете ли вы счастливее. Разве не будете вы обо мне скучать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Роуз молчала, лишь грудь её вздымалась, как тугая волна.
– Отпустите меня, – наконец проговорила она почти шёпотом. – Вы мне это обещали. Вы дали мне слово. И если честь что-то значит для вас…
– В пекло вас! – прогремел принц, с такой силой ударив кулаком рядом с чашкой, что та раскололась и кофе чернильным пятном испачкало белый кафель. – В пекло ваши принципы! Вы бессердечная тварь, Роуз! У вас в груди не сердце, а кусок чёрствого сухаря.
– Почему? – подняла она на него сверкающие глаза. – Потому что я не желаю делать то, что вам нравится? Даже если бы я любила вас до безумия, ваше высочество, роль наложницы никогда не смогла бы сделать меня счастливой. Она бы тяготила меня. Но…
– Вы меня не любите, – ледяным голосом проговорил он.
– Нет.
Между ними воцарилось тягостное молчание.
Никогда ещё от Лейнора не веяло таким запредельным холодом. Она словно бы снова стояла по колено в снегу.
– Разумнее было бы солгать, вы не находите? – в его голос просочилась привычная ядовитая насмешливость.
– Возможно, если вы не оставите мне другого выхода, – согласилась Роуз.
– Что ж? Будь, по-вашему. Вы получите то, чего добиваетесь, Роуз Вестерлинг. Вы вернётесь домой.
Каждое его слово почему-то звучало так, как если бы он забивал гвозди. Во что-то, подозрительно напоминающее гроб.
– Скажу даже больше. Ваш драгоценный Вольф Бэйр вместе со своим отцом прибыл ко двору моего брата и требуют вернуть вас.
Роуз недоверчиво поглядела на него. Ледниковый панцирь, словно сковавший её изнутри с того дня, как она попала на корабль принца Лейнора Айдагана, начал крошиться.
– Вольф Бэйр?.. Он приехал за мной?
– Вы не ослышались. Всё так и есть. Мой брат оказался весьма недоволен моей выходкой и требует вернуть вас вашему жениху.
Радость Роуз оттого, что Вольф не отрёкся от неё, что борется, омрачилась тучей – не потому ли Айдаган так легко отрекается от неё, что теперь исполнение его прихоти будет стоить ему слишком дорого? Гнев любимого брата Белого принца, похоже, не радует.
– Вы счастливы? – глядя на неё сверху вниз, проговорил Айдаган.
– Ещё не знаю, – честно призналась Роуз.
Схватив её за плечи, он на мгновение приблизил её к себе, одновременно и гневно, и страстно. И ярость, и клокотавшую похоть принц пытался побороть, но лицо его исказилось от сильных и малоприятных чувств, вызывая вполне оправданный испуг:
– Всё и вся против моей склонности к вам, Роуз. Но дайте мне надежду – дайте только шанс, и я сверну ради вас горы. Выберете меня и, клянусь вам, я тоже выберу нас.
– Бэйр женится на мне. Раз он здесь, с официальными требованиями, он не сможет пойти на попятный.
– Он превратит твою жизнь в ад. Думаешь, он сможет забыть и простить то, что было между нами?
– Ничего, кроме насилия с вашей стороны.
– Это неправда, – сверкнув глазами, прошипел он сквозь сжатую челюсть. – Я помню, как минимум, одну ночь, когда всё было иначе.
– Я не богата, не знаменита, не принцесса. Но Вольф сумел убедить своего отца требовать соблюдение прав и закона. Он не вёл бы себя подобным образом, если бы я была ему безразлична.
– Глупая дурочка. Ты не знаешь, что такое ревность – особенно, мужская ревность! Он не сможет не забыть, не простить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Но я буду герцогиней Бэйр.
– Дьявол тебя побери, если я соглашусь жениться на тебе, ты останешься со мной, Роуз?!
Этого она уж точно не ожидала. Да что за дьявол вселился в него? Воистину, когда мужчины соперничают, они теряют разум.
