Истинный шок все испытали, когда на закате они вышли из леса. Открывшийся им тогда вид был зрелищем неописуемым. Солнечный свет цеплялся за края вершины огромной Арки седла на западе, даже с того места, где они стояли, казавшейся большой, на деле же бывшей огромной. Через эту арку когда-то выбежала Беда, преследуя Победу, выкрашенную в серый, и ее наездника, также как и лошадь пойманного в день Дела у Змеиного каньона. После того как Мираж допросил его, Дадли придушил дикаря.
Только теперь, увидев родные пастбища, Беда вполне отошла от путешествия по Ущелью смерти. Она рванулась вперед, чтобы разыскать родной табун, но Джек был тут как тут, Дадли ухватил веревку второго аркана на ее шее, Даффи вцепился в третий, но его вклад в общее дело бы настолько мал, что можно даже не считать его. Проводя параллель с личинками короедов, будь таких, как Даффи, сотня — это могло бы сработать, но Даффи был такой один, он скорее летал за веревкой, чем удерживал ее. Вместе Дадли и Джек остановили кобылу, и Мираж, похвалив их усердие, обратился к Кавалерии:
— Для этого мы ее сюда и вели. В центральных прериях укротить кобылу Прерикон очень сложно, нужно много людей, чтобы уследить за всем. У Укротителей они есть, у нас нет. Даже попроси я, Кнут бы не отрядил со мной больше людей. Здесь, в Лоне, нам и не нужно больше! Требуются подходящие условия местности — здесь они есть! И пищи более чем достаточно, трава уже успела восстановиться, но табуны Прерикон сейчас далеко отсюда. Там, за Аркой седла, лошадь не ждет ничего хорошего. Она если и будет рваться, то в другую сторону, что упрощает нам задачу. К тому же в прериях всегда существует риск вмешательства третьей стороны. В Деле у Змеиного каньона мы были ею, я не хочу, чтобы кто-то обокрал нас так же лихо, как мы в тот раз обокрали дикарей. Маловероятно, что кто-то бы попытался, учитывая тайну всего нашего дела, но тем не менее такой риск есть. Вдруг кто-то из первой группы проболтается. И, наконец, даже укрощенные лошади Прерикон иногда сбегают. В этом месте кобыла в последний раз чувствовала себя свободной. Укротив ее здесь, мы подчиним ее насовсем!.. Как там, к слову, твои ребра! Думаешь, ты уже достаточно оправился, чтобы попытаться влезть на нее снова?
Кавалерия приподнял бровь.
— Я считаю, это должен сделать ты! Ты загнал кобылу, лишил ее свободы. Ты накликал нам Беду на голову — стало быть, тебе с проблемой и разбираться! До Дамптауна, — Беда твоя. Я сказал. Если сумеешь, конечно, ее оседлать… Но кто из нас, если не ты, бывший кавалерист, сумеет объездить лошадь лучше всех и быстрее?
Кавалерия ничего не ответил, он молча наслаждался видом.
У их ног лежали луга, несколькими холмами они спускались вниз. Горам на севере — а это были лысые горы, не просто скалы — предшествовал еще один лес. Перед ним протекала река, у подножия всхолмья на вершине которого они стояли. Скалы Межевого кряжа отрезали Лоно от центральных прерий на востоке, там не было цельного леса, только острова деревьев, размежеванные лугами. Прямо за скалами кряжа расположилась продолговатая по форме долина Монтгомери лейн, туда они направятся, когда придет время.
Они разбили лагерь у реки, впервые с момента ночевки у Скалы в форме скакуна спали при разведенном огне, а ели жаркое из белок, добытых в лесу Миражом. Их приметил Кавалерия, и хотел пристрелить, но Мираж запретил ему тратить патроны, а сам убил несколько зверьков бросками ножей. Несмотря на то, что Мираж был уверен в том, что в Лоне безопасно, чтобы не смущать народ, он назначил дежурных. Они сменялись каждые четыре часа. Сначала это был он сам, затем Кавалерия в середине ночи, ближе к утру Терри Рыбак. В Лоне не обитали дикари из соображений святости места, даже Огненноликие, обычно плюющие на заветы предков, здесь не селились. Считалось, что того, кто решиться присвоить себе Лоно, настигнет страшное проклятие, по этой же причине те, кто знал об этом месте, старались не проводить здесь больше одной-двух ночей. Больших хищников в Лоне тоже не водилось, если не считать высокогорных орлов, которые изредка пролетали в вышине над ними, оглашая округу своими криками. Но не в ночное время — в отличии от большинства диких территорий ночью здесь было безопаснее, чем днем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это огромные птицы, — рассказывал Мираж за ужином, — взрослые особи способны поднять в воздух теленка, поэтому скотоводы не спешат наложить руки на Монтгомери лейн. Очень уж они этих орлов бояться. Я сейчас не шучу, — все из-за птиц! Если какой-то псих и решиться туда переселиться, то ему придется для начала истребить этих пернатых гигантов. Не уверен, что у них есть научное название. Кажется, они гнездятся только в центральной части Межевого кряжа, возле которой есть на что охотиться. Скажу я вам, только безумец отважиться влезть на здешние скалы, чтобы их исследовать, — это почти верная смерть! Со времен Шарля Тюффона ученые в Прерикон не спешат, знаете ли. Они ждут, пока смертники-колонисты здесь все освоят и обезопасят. К тому моменту всех хищников истребят, и они будут иметь дело с костями, а не живыми существами. Что ж, именно к этому столичные лабораторные крысы и стремятся, к безопасности и процветанию за чужой счет. Восток тяготеет к востоку, ученые — к лабораториям и музейным экспонатам. За исключением, должно быть, таких же сумасшедших фанатиков, каким был сам Шарль, судя по свидетельствам его современников. Но в наши дни таких все меньше, все больше карьеристов, гадающих на костях…
Рано утром Дадли Вешатель и Даффи отправились с телегой и мертвецами в ее кузове к Старому падубу — двухсотлетнему дереву, одиноко растущему на вершине одного из холмов. Дело рытья могил обещало затянуться, так как у разбойников отсутствовали лопаты. Предварительно, под присмотром Миража, Дадли выгрузил из телеги бочку, заряженное ружье и корзины с рыбой. Вооружившись этим ружьем, Мираж отправился на охоту. Энни осталась в лагере вместе с Терри Рыбаком, который смастерил себе примитивную удочку из лески и крючка, которых всегда было множество в его шляпе, и найденной в лесу палки. Ни свет ни заря Терри встал, чтобы накопать червей, и теперь удил, сидя на берегу реки. Кавалерия и Джек Решето ушли с распряженными лошадьми на пастбища, там каторжник предпринял первые попытки обуздать Беду.
Какое-то время Энни провела на берегу реки рядом с Терри Рыбаком. Так велел ей Джон, и она его послушалась, но чем дольше Джона не было рядом, тем меньше для нее значило данное ему обещание. Очень скоро она заскучала, а скука подталкивает людей к глупым и опасным деяниям, особенно подвержены ее влиянию такие вот молодые девушки. Терри Рыбак был так увлечен ловлей рыбы, что не услышал, как тихо Энни ушла с берега. Ее легкие шаги скрыла высокая трава, по которой Энни шагала босиком своими маленькими ножками.
В лагере девушка взяла корзину и пошла вверх по склону, напевая приходящие ей на ум мотивы и собирая полевые цветы. Она нарвала их уже целый букет, когда услышала конское ржание и двинулась к источнику шума. Вершина, на которую она вышла, была вершиной второго холма, а ржание доносилось откуда-то снизу. Осторожно девушка подобралась к краю возвышенности и увидела вдалеке лошадей, мирно пасущихся на лужайке. Ржание повторилось, в этот раз оно было громче, и она обратила внимание на подножие холма, у которого Кавалерия пытался подступиться к черной кобыле.
Чем говорить, на что это было похоже, проще сказать, на что не было: это точно не напоминало обращение заклинателя змей с коброй: у заклинателя есть флейта, а у Кавалерии имелся только аркан, да и тот едва ли мог помочь ему, а скорее мешал, поэтому он вскоре выпустил его из рук. Факир обращается с огнем, зная цену высокую ошибке, Кавалерия прекрасно знал цену ошибки в том деле, которое начал, но едва ли обладал хоть малой долей власти над вихрем, черным пламенем вьющимся перед ним. Казалось, они исполняли па причудливого танца, но в нем не было структуры, отличающей развитую культуру танцев востока от стихийных, ритуальных танцев дикарей запада. Сперва действия Кавалерии вел отработанный метод, в это время движение его тела больше походили на первую группу танцев, но очень скоро он отчаялся применить общий подход к лошадям востока к лошади Прерикон и полностью отдался своему чутью. Теперь он превратился в дикаря, танцующего вокруг костра, и Энни зачаровано следила за его действиями, улегшись на краю холма. Самой девушке пришло на ум другое: «Это как Форрест и я в первую нашу встречу после многих лет, которые мы не виделись! Он пытается объездить ее — вот и Форрест, как увидел меня, тут же захотел прокатиться, но не сразу я пустила его в седло. Жаль только Джону, кажется, это совсем не интересно…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
