Тот остался непреклонным и нетерпеливым движением указал на центр площадки. Гусаров с недоумением покачал головой и разведя руками посмотрел на своего приятеля. Тот чуть заметно усмехнулся и кивнул ему, давая понять, что если ребята сами этого требует, придется подчиниться.
Вышедший в центр боец, неизвестно для кого обнажился по пояс. Женщин в округе не наблюдалось. Красивая игра рельефной мускулатуры плечевого пояса, растрачивалась в пустую.
Он протянул на встречу мягко вышедшему Алексею руку, как бы его приветствуя. Алексей, зная или заранее предвидя, что должно будет произойти, после того как он в ответ тоже протянет руку, на такой дешевый прием не поддался. (По задумке плохих людей, он должен был получить сокрушительный удар и протянуть вдоль тела, непослушные, расслабленные руки и в беспорядке раскинуть дурацкие ноги.)
Он помнил уговор — бой в полный контакт.
При такой, зашнурованной до последней дырки договоренности, действует всего лишь одно, незыблемое правило.
Это правило гласило — если в наступивший миг пожалеешь ты, то через мгновение твои яйца очень быстро превратятся в шипящую и раскаленную, яичницу-болтунью.
Лицемерная жалость к другим легко переходит в демонстративную жестокость по отношению к себе.
Поэтому вместо пожатия протянутой руки он прочертил рукой круговое движение и очень вовремя. Так как с имитацией дружеского рукопожатия Алексей успел, одновременным смещением корпуса назад, влево и выставлением правой ноги вперед, удачно блокировал нанесенный в следующее мгновение, удар в его незащищенную броневыми трусами промежность…
Раздался сухой треск ломаемых грабель.
Лирика первой, самой трогательной минуты встречи, закончилась.
Соперник не ожидал такого явного прочтения его намерений. Несколько мгновений, даже не пытаясь опустить хрустнувшую ногу, он был явно чем-то обескуражен. По его задумке и технически правильно исполненному движению соперник уже должен был валяться у его ног, корчась от боли, моля о пощаде и о чем-нибудь холодном в виде компресса, чтобы не так болело.
Однако этот подонок не только не рухнул с кровавым омлетом в штанах, но как ни в чем не бывало, стоял напротив, с иронией наблюдая за его реакцией.
А реакция надо сказать, была довольно болезненной. Бил-то он в промежность соперника со всего размаха, а тот, как назло выставил свою ногу ему навстречу и (причем, именно выставил, а не бил ею) попал точно в коленный сустав.
Когда жестокий и беспринципный соперник Гусарова, в возвратном движении, ставил ногу твердо назад… Он зычно, как будто для того чтобы его все услышали, закричал и нога, не глядя на обнаженную мускулистую плоть тренированного тела, вывернулась в обратную сторону. Коленный сустав провалился вовнутрь. От наступившего болевого шока, он потерял сознание.
Попытались привести лежащего на земле в чувство. Однако не смогли. Поняв тщетность своих попыток и то, что он хлопков по щекам пострадавший в смертельной схватке в сознание не приходит, а может получить лишь сотрясение мозга, пришлось менять тактику оказания первой помощи.
Кряхтя и тужась, для оказания более профессиональной помощи толпа из пяти человек потащила его в лазарет. Делалось все это непрофессионально и очень неумело. Спотыкаясь и мешая друг другу по пути в медучреждение, они еще несколько раз роняли пострадавшего на голову. Как они его при транспортировке не убили уму не постижимо. Было видно, что до сегодняшнего дня с такими явлениями здесь не сталкивались.
— Наверное, достаточно? — невесело спросил Алексей. — А то людей не хватит для несения службы.
Инструктор только и смог отреагировать на сказанное, что-то прошипев в ответ. Может, молился, а может, ругался?
— Тогда давай со мной, — произнес на нормальном русском, еще один легионер. — Ты не удивляйся…
— Да, вроде я и не удивляюсь, — перебивая его, ответил Алексей.
Очередной земляк-доброволец казался вполне нормальным симпатичным парнем. Ни татуировок, ни шрамов, ни даже стригущего лишая на нем видно не было. Смуглый, физически развитый. Смотрит доброжелательно. Стервозности в глазах нет. Он продолжал беседовать с Алексеем, делая массирующие движения, разогревающие кисти рук.
— Здесь целый интернационал из бывших десантников. Процентов тридцать, если не больше. Русские, украинцы, белорусы — ну как без них? Кто с чем, сюда пожаловал… В основном, пытаемся избежать сумы и тюрьмы. Тех пацанов, которых с твоей помощью отсюда унесли, не жалей… Солдаты хорошие, но «болгары»… Первый, он из бандитов, а второй, так просто садист… Они нас не любят, мы их… Приходиться терпеть… Мы не в обиде. Давай теперь с нами поработаем. Ты готов?
— А есть другой вариант? — поинтересовался Алексей и вполне серьезно добавил. — Я бы сейчас, запотевшего кислого Жигулевского, пару бутылочек, оприходовал… С подвяленной плотвичкой, да, с Бородинскими сухариками…
— Это чуть позже…
Не давая ему продолжить, не очень вежливо, перебил его землячок. Как-то очень быстро меняя образ добродушного свойского паренька на облик злобного и неприятного вышибалы-мужичины.
— Сейчас продолжим катания на каруселях. Ну, начали, что ли? Однако извини, в помощь я еще двоих любителей Жигулевского позову… Не боишься? Впрочем, какая разница?
Алексей беззаботно пожал плечами.
— Если, ребята, у вас здесь такие порядки то о чем может быть разговор. Давайте начинать…
Вышли помощники. Опять закрутилась лихая чехарда. На этот раз Алексея все-таки достали. Ощутимо попали по губе.
Тонкая струйка крови, текла по подбородку, в виде отмщения за поверженных. Впрочем, выпущенная на волю кровь также не смогла удержать эту троицу в вертикальном положении. Хотя один из земляков даже горсть песка успел швырнуть ему в лицо. Этот не красящий его соперников поступок не смог переломить ход нетоварищеской встречи.
Очень скоро они лежали вокруг него, как попало скучно и без всякого интереса рассматривая, кто голубое, ставшее в одно мгновение бесцветным небо, а кто и резиновое покрытие, на котором они скакали. Больше досталось тому, кто исподтишка сыпанул песком в благородное и породистое гусаровское лицо, после чего и была разбита губа. Этот паренек не отделался, как другие тяжелым выходящим за признаки обморока нокаутом. У него кроме сотрясения мозга была еще и напрочь выбита челюсть.
Подвести итог решительным действиям Алексея, можно было словами известного детского писателя Маршака: «Вот какой рассеянный с улицы Бассеенной».
Интересно, а чтобы сказали, глядя на все это безобразие истинные «толстовцы» с их теорией непротивления злу и насилию? Смогли бы они осудить Алексея за его жесткие, граничащие с жестокостью поступки? Вместо того чтобы самому быть битым, он позволил себе воспротивиться постулату и не подставить вторую щеку, а других нарубил в мелкую щепу.
