нас тут компания, миледи, так что вставайте и будьте гостеприимной. – Он ждал, что Хуанита поднимется, и покачал головой, когда она из упрямства даже не пошевелилась. – Я не оставлю вас одну, миледи, так что выбирайте: либо вы спускаетесь самостоятельно, либо мне придется отнести вас.
Женщина встала, поправила мундир и попыталась привести в порядок волосы. Потом в сопровождении Шарпа спустилась в освещенную свечами кухню, где вокруг стола стояли Кастратор, Донахью и сержант Нунан. Все трое в изумлении уставились на Хуаниту, потом взглянули на Шарпа, который, однако, не счел нужным как-то объяснить присутствие дамы в этом доме.
– Лу ушел, – сказал Шарп Донахью. – Сержант Харпер проверяет, не осталось ли здесь кого. Не выставить ли вам посты? На случай, если генерал решит вернуться.
Донахью посмотрел на Хуаниту, затем повернулся к Нунану:
– Сержант! Слышали приказ? Выполняйте.
Нунан удалился. Кастратор не спускал глаз с Хэгмена, который возился со снятыми с мула коробами. Хуанита подошла к камину согреться. Донахью посмотрел на нее, потом обратил вопрошающий взгляд на Шарпа.
– У доньи Хуаниты, – пояснил Шарп, – несколько ролей. Невеста лорда Кили, любовница генерала Лу и французская шпионка.
Хуанита вскинула голову, но возражать не стала. Донахью посмотрел на нее так, словно не хотел верить в услышанное, потом, нахмурившись, повернулся к Шарпу:
– Она и Лу?
– Боже правый, да у них там, наверху, любовное гнездышко, – сказал Шарп. – Не верите – пойдите и посмотрите. Это ее светлость впустила Лу в форт вчера вечером. Ее светлость, Донахью, – предательница, черт бы ее побрал.
– Здесь гимны, сэр, – прервал его Хэгмен. – Но какие-то чудны́е. Я видел похожие у нас в церкви – ну, знаете, для музыкантов, – но те не такие. – Старый браконьер распаковал короба, явив взорам присутствующих груды рукописей, чьи разлинеенные листы были покрыты словами и музыкальными знаками.
– Очень старые. – Донахью все еще находился под сильным впечатлением от сказанного Шарпом о Хуаните, но теперь он пересек комнату, чтобы взглянуть на обнаруженные Хэгменом бумаги. – Смотрите, Шарп: четыре линейки вместо пяти. Им лет двести или триста. Латынь. Дайте-ка посмотреть… – Он нахмурился, переводя в уме текст. – Что-то вроде «Рукоплещите, все народы, вознесите Богу крик радости». Псалмы, думаю.
– Она бы не повезла псалмы в наше расположение, – возразил Шарп и запустил руки в короб; уже через секунду под рукописями обнаружились газеты. – Вот, Донахью. – Шарп поднял газеты. – Вот что она везла.
Вся реакция Хуаниты на это открытие свелась к тому, что она начала кусать ноготь и бросила взгляд на кухонную дверь, но Харпер уже вернулся в дом, и двор был теперь заполнен стрелками.
– В деревне пусто, сэр. Ушел, гад, – доложил сержант. – Причем в большой спешке, сэр, – в деревне полным-полно награбленного добра. Что-то его поторопило. – Он уважительно кивнул капитану Донахью. – Ваши люди, сэр, стоят в карауле.
– На этот раз газеты не американские, – сказал Шарп, – а английские. Недавний урок пошел впрок, да? Если газета слишком старая, ей никто не поверит, но эти с датами от прошлой недели. – Одну за другой он бросал газеты на стол. – «Морнинг кроникл», «Уикли диспэтч», «Солсбери джорнэл», «Стаффордшир эдвертайзер»… Кому-то пришлось поработать, миледи. Кому-то в Париже? Эти газеты там напечатаны?
Хуанита молчала.
Шарп вытащил из короба еще одну газету:
– Должно быть, отпечатана три недели назад в Париже и привезена сюда как раз вовремя. В конце концов, никто не удивится, увидев в Португалии «Шрусбери кроникл» двухнедельной давности, верно? Доставить ее сюда на быстроходном паруснике дело нетрудное, а опровергнуть эти сообщения некому – пополнение уже давно не поступало. И что тут про нас пишут? – Он пролистал газету, наклоняя ее к свече. – Подмастерье заключен в тюрьму за то, что играл в субботу в футбол? Поделом сопляку – нечего развлекаться, да только вряд ли из-за него солдаты взбунтуются.
– Я нашел кое-что, – негромко сказал Донахью, просматривавший «Морнинг кроникл». Сложив газету, капитан протянул ее Шарпу. – Заметка об Ирландской дивизии.
– Нет никакой Ирландской дивизии, – сказал Шарп. Отыскав материал, который привлек внимание Донахью, он прочитал вслух: – «Недавние волнения в ирландских частях в Португалии, – Шарп смущался из-за того, что читает медленно и выговаривает слова не совсем правильно, – убедили правительство принять новую палли… – с этим словом у него возникли затруднения, – паллиативную политику. По окончании текущей кампании все ирландские полки будут собраны в дивизию и отправлены для несения гарнизонной службы на Карибские острова. Казна наложила запрет на выделение денежных средств для перевозки жен, поскольку имеются сомнения в том, что все именуемые „брачными“ союзы получили Божье благословение. В тропиках горячие ирландские головы, несомненно, найдут климат, более соответствующий их вкусу».
– Та же заметка и здесь. – Донахью развернул другую газету, после чего вкратце объяснил Кастратору, что происходит в задымленной кухне.
Узнав о предательстве соотечественницы, партизан плюнул в нее:
– Изменница! Твоя мать была шлюхой. – Он говорил сердито и быстро, но кое-что Шарп все же понял. – Твой отец распутник. Ты получила все, но воюешь на стороне врага Испании, а мы, у которых нет ничего, сражаемся, чтобы спасти нашу страну. – Он снова плюнул и положил руку на ножик с костяной рукоятью.
Перед лицом таких обвинений Хуанита напрягалась, но ничего не сказала и перевела взгляд на Шарпа, который нашел еще одно сообщение о передислокации ирландских полков в Вест-Индию.
– Умная ложь. – Шарп посмотрел на Хуаниту. – Очень умная.
Донахью нахмурился:
– Что же здесь такого умного? – Он посмотрел на Харпера. – Разве ирландцы не хотели бы служить вместе, в одной бригаде?
– Я уверен, сэр, что они были бы рады, но только не на Карибах, да еще, упаси Господь, без их женщин. Половина солдат умрет от желтой лихорадки в первые три месяца после прибытия на острова, – объяснил Шарп, – а другая половина – в следующие три. Отправка на Карибы – смертный приговор. – Он посмотрел на Хуаниту. – Так чья это идея, миледи?
Она ничего не сказала, только грызла ноготь. Кастрадор накричал на нее и обругал за упрямство, а потом отвязал висевший на поясе нож. Донахью побледнел и попытался смягчить гнев партизана.
– Вот только все это неправда, – вмешался в свару Шарп. – Начнем с того, что мы не настолько тупые, чтобы убирать из армии ирландских солдат. Кто тогда будет побеждать в сражениях?
Харпер и Донахью улыбнулись. Шарп же втайне ликовал: уж если эта находка не послужит оправданием неисполнения им приказа о переходе в Сан-Кристобаль, тогда не поможет ничто. Он сложил газеты в стопку и посмотрел на Донахью:
– Почему бы вам не послать кого-нибудь в штаб? Пусть разыщет майора Хогана, расскажет,
