укрытия и, не обращая внимания на разрывы снарядов вокруг нас, бросились назад к самоходке командира взвода. Триммер первым взобрался в боевую машину и подсоединил ларингофон. Следующим в самоходку скользнул я, а за мной – наводчик и заряжающий, прятавшиеся до той поры под днищем.
Я осмотрелся и увидел унтер-офицера Эльзнера, подававшего мне знаки рукой из самоходки номер 223. Танковые двигатели наших боевых машин взревели, и раздался спокойный голос Триммера, который по бортовой связи приказал своему водителю:
– Вперед!
Самоходка рывком двинулась с места, а за ней последовали две другие машины. Высота напротив нас стала различаться более отчетливо, и наводчик прилип к оптике прицела. В тот самый момент, когда цель была захвачена прибором, он поднял руку, и Триммер скомандовал водителю:
– Стой!
Тот немедленно ударил по тормозам. Самоходка встала как вкопанная, ее пушка пришла в колебательное движение, и крепление, поддерживавшее дуло во время движения, упало.
Несмотря на огонь немецкой артиллерии и оборонявшихся пехотинцев, слышавшийся как слабое стаккато,
солдат в униформе землистого цвета становилось все больше и больше, а перед ними ползли, сбившись в многочисленные стаи и непрерывно стреляя, русские танки. Они достигли немецких позиций и переехали их.
К ужасу, я понял, что русские сосредоточили на этом участке не менее двадцати танков. Правее их было не меньше, но там, на огневых позициях, находились два взвода моей роты.
Отступать было нельзя, ведь приказ гласил: «Стоять насмерть!» Похоже, что его смысл дошел и до оборонявшихся немецких пехотинцев, которые отчаянно отбивались от наседавшего противника.
Триммер перешел на радиосвязь и спокойным тоном начал передавать четкие указания экипажам самоходок своего взвода:
– Эльзнер! Возьми на себя левую группу! Хельман! Ты уничтожаешь правую стаю, которая как раз спускается с большой высотки!
После этого Триммер вновь переключился на бортовую связь и передал указание своему наводчику:
– Вернер! Возьми на прицел первый танк, который движется прямо на нас. Расстояние 1100. Поймал? Огонь!
Первый снаряд, который послал наводчик Кирхнер, попал в цель, но отскочил рикошетом. Второй выстрел оказался более удачным, и первый Т-34-85[65] был выведен из строя. К этому времени Эльзнер подбил уже два танка.
Русские танки остановились, но еще не поняли, откуда по ним стреляют. Стоя, они оказались более уязвимыми, чем в движении, и Кирхнер записал на свой счет второй Т-34-85. Тем временем противник, похоже, нас обнаружил и, перестав палить куда попало, открыл прицельную стрельбу. При этом русские танки со своей колоссальной и покатой лобовой броней намного превосходили наши самоходки. И вот уже над машиной Триммера просвистел первый снаряд. Теперь все зависело от того, кто окажется точнее и быстрее.
– Выстрел произвел тот Т-34, что левее. Вернер, быстрее! Покажи ему, где раки зимуют! – уже взволнованно прокричал Триммер.
Услышав его указания наводчику, механик-водитель Хольм развернул самоходку несколько левее. В это время из пушки русского танка вновь вырвалось пламя, и снаряд вздыбил землю рядом с нами. Следующим выстрелом мы были бы подбиты.
Но Кирхнер не стал дожидаться этого, выстрелил сам и попал точно в цель. Из левого русского танка повалил густой дым, и мы увидели выпрыгивающих из него танкистов. Стая же противника, первоначально состоявшая из семи танков, уменьшилась до четырех машин.
– Они удирают! Они удирают! – восторженно закричал Триммер. – Вернер! Не дай им уйти просто так! Пошли им еще один привет!
Я посмотрел в сторону группы танков, с которыми вел бой Эльзнер. В ней тоже были подбиты три машины, а оставшиеся пятились назад. После этого я перевел взгляд направо. Там горел всего один Т-34, а остальные с бешеной скоростью обстреливали самоходку бедняги Хельмана. Один из снарядов угодил в угол ее лобовой бронеплиты, но, к счастью, ушел в рикошет. Увидев это, Триммер немедленно вмешался и указал наводчику новую цель:
– Пол-оборота вправо, Вернер! Быстрее!
В самоходку под номером 202 вновь попал снаряд, снеся на этот раз ящик с запасами продовольствия. И в этот момент русские танки сами оказались под перекрестным обстрелом – к уничтожению правой группы подключился Эльзнер. Один из ее Т-34, похоже, вышел из строя и, дымя, стал пятиться назад. Остальные же, сочтя, что с них достаточно, последовали его примеру.
А как обстояли дела в центре села Топоровице? Там самоходки роты тоже успешно отбили атаку противника. Первый взвод подбил два, третий взвод пять, а моя командирская самоходка за номером 201 – один вражеский танк. Уничтожив за десять минут в общей сложности пятнадцать неприятельских боевых машин, рота отбила танковую атаку Иванов, решив тем самым исход всего боя – позиции были удержаны.
Решающий вклад в разгром русских внес взвод Триммера. Но больше всего радовало то, что никто из солдат роты не получил ни царапины. А вот у пехотинцев дела обстояли гораздо хуже – они понесли пугающе большие потери и повторного натиска уже не выдержали бы.
На следующий день линия фронта на северном отрезке промышленного района была оттянута назад на пятнадцать километров, и нас отозвали. Для истребителей танков наметили другую задачу.
Антониенхютте[66], 24 января 1945 года
Густые клубы пара окутали большое помещение, стены которого были выложены кафелем. Находившиеся в нем люди о чем-то говорили, что-то насвистывали, пели и смеялись. Время от времени в этих облаках пара словно призраки возникали голые фигуры мужчин – это вторая рота развлекалась в душевой одной из шахт, организовав настоящий праздник очищения от грязи.
Сразу же после нашего прибытия в Антониенхютте появился казначей и выдал продовольствие на целую неделю, а также разные нужные вещи. Каждый, в частности, получил по три куска мыла единого в рейхе образца, с помощью которого люди старались смыть с себя накопившуюся за последние две недели грязь.
Как и все другие промышленные объекты в верхнесилезском индустриальном районе, шахта все еще продолжала работать, и солдаты не смогли отклонить предложение руководителя предприятия воспользоваться достижениями цивилизации, выражавшимися в наличии чистенькой и ухоженной душевой с многочисленными душевыми кабинками с вожделенной горячей водой. Теперь же служащие, отвечавшие за работу этого «чистилища», с улыбкой воспринимали обращенные к ним многоголосые хвалебные оды и по просьбам солдат старались помочь – потереть кому-то спинку мочалкой или подать чистое полотенце, получая за это пачки сигарет в знак благодарности. После помывки всех моих людей распределили по внешне невзрачным домам казарменного типа, в которых проживали семьи горняков.
В целом в Антониенхютте преимущественно проживали немцы, старавшиеся содержать свои небольшие и небогатые жилища в чистоте и порядке. Было очень трогательно смотреть, как заботливо отнеслась каждая семья к
