Дальше? Александр Борисович положил на блюдо вилку с ножом и, повернувшись к услужливому официанту, сказал:
— Великолепно! Передайте, пожалуйста, вашему шефу мою искреннюю благодарность. Но если ему будет угоден мой совет дилетанта, я бы для большей пикантности все-таки добавил немного каперсов. И чуточку тмина. Как это делают в Алжире, вы понимаете? — Турецкий, словно заговорщик, сощурился и, соединив большой с указательным пальцем в кольцо, изобразил известный жест, чмокнул губами. — Вот тогда я вам гарантирую самый цимес! Но… это уж… на вкус. Все равно, спасибо. Ира, ты со мной согласна? — Он устремил на жену хрустально-чистый взор.
Она кивнула и опустила голову, как-то нервно прикрыв лицо ладонями. Плечи ее вздрогнули. Все посмотрели на Александра Борисовича, но он был серьезен, ни тени ухмылки. Или, не дай бог, насмешки. Он вопросительно оглядел соседей: мол, ну что же вы, ребята? Давайте ваши вопросы! Поди, за этим и пригласили?
Конечно, за этим, а за чем же еще? Не кулинарные рецепты обсуждать…
— Я предполагал… — вовсе не предположительным, а скорее утвердительным тоном начал Сеня, то есть Семен Захарович Рывкин. — Предполагал, — почему-то упрямо повторил он, — встретиться с вами завтра, в связи с… сегодняшними обстоятельствами. Но так случилось, что нам удалось, хм… пересечься именно сегодня. Я не настаиваю, может, у вас нет настроения… Но не согласились бы вы, Александр Борисович, дать нам некоторые пояснения по поводу… известного дела?
— Что, прямо сейчас? Или предпочитаете позже, за десертом? Игорь, тебе это надо так срочно?
Он посмотрел на хозяина стола и будто укололся об острый и холодный взгляд Валерии. Повернул голову к ней, но она уже занялась очередной виноградинкой.
— Простите господа, кому это надо? Вам, ближайшим друзьям и коллегам господина Залесского?
— И соратникам, уважаемый Александр Борисович, — сказал Ичигаев.
— Вам тоже, Семен Захарович? — Александр обернулся к Рывкину.
— Мы все — одна команда, — неохотно пробурчал тот.
— Приятно слышать, господа. Но тогда, может быть, и остальным, кто находится сейчас в этом зале, будет тоже интересно знать о результатах расследования уголовного преступления? Или здесь не все соратники?
— Не все, — буркнул Рывкин. — Но мы можем перейти в любой из кабинетов.
— Если желаете, пожалуйста, я полагаю, что дамы на нас не обидятся?
— Не обидятся, — довольно резко за всех сразу дам сказала Валерия. — Только постарайтесь соблюсти хотя бы элементарное приличие. Вы не на службе, и здесь не мужской междусобойчик.
«Молодец, хорошо врезала!» — Турецкий, поднимаясь, чуть подмигнул ей, но она очень постаралась «не заметить». Что, в свою очередь, заметил Александр Борисович. «Ну, Ирка, держись!» — взглядом посоветовал он жене, уходя вслед за Семой.
Кабинет, куда они вошли вшестером, оказался курительной комнатой. Мягкие кожаные диваны, кресла, низкие торшеры, полумрак, большие сверкающие пепельницы, множество сигаретных пачек на столиках — на выбор.
Но Турецкий достал из кармана собственный «Честерфилд» и закурил…
Мужчины расселись. Уставились на него в ожидании.
— Господа, объясните мне, пожалуйста, причину столь пристального вашего интереса к этому делу? Помимо чисто морального.
Они переглянулись и как бы предоставили слово Рывкину. Тот глухо откашлялся.
— Я сожалею, что не был в тот день, когда Игорь Валентинович представлял вас, Александр Борисович, моим товарищам и коллегам там, у нас дома.
— Почему сожалеете?
Рывкин немного нахмурился, видно, не привык, чтоб его перебивали. Ничего, потерпит.
— Вам тогда, как мне известно, было сделано хорошее предложение… Потому что Игорь Валентинович считает, что вы, как говорится, наш человек. — Сема, вероятно, полагал, что та гримаса, которую он изобразил, является на самом деле доверительной улыбкой. — И если это так, если он не ошибается или не выдает желаемое за действительное… Вы поймите, мы здесь все действительно свои люди…
— Узок круг революционеров? — с вежливой улыбкой подсказал Турецкий.
— Вот именно. — Сема снова сделал гримасу. — То мы бы хотели такой же искренности и с вашей стороны. Тем более что работать придется вместе… А доверие в нашем деле… Ну, что я вам объясняю, верно?
— Абсолютно верно. Только я пока одного не понял: я что, разве уже принят на работу? Может, и зарплата уже перечисляется на мой расчетный счет? Игорь, ты что, неправильно меня информировал? Странно… Да, господа, я получил весьма лестное, не скрою, предложение с его стороны. — Турецкий кивнул на Залесского, блестящая лысина которого все глубже тонула в кресле. — Но не более. И согласия я своего никому не давал. Так, может, это вы что-то неправильно поняли? Пусть тогда Игорь вам объяснит. Но это все — сущие, извините, пустяки. О деле давайте, господа. Что вас волнует?
— Вы сегодня сказали там… — махнул Сема рукой в сторону, — что скоро поймаете преступника, так?
— Не совсем. Не поймаю, а назову. Согласитесь, это большая разница. Ловить должны те, кому это положено. Извините, тут у нас, у юристов, имеется профессиональная этика. Каждый должен заниматься своим конкретным делом. И, кстати, следователь не ловит, а задерживает. Если на то имеется соответствующая санкция. Вы меня извините за некоторый ликбез, что ли. В Уголовном кодексе Российской Федерации, поправки к которому вступили в силу в феврале нынешнего года, сказано следующее. Цитирую вам статью двадцатую: «Лица, достигшие ко времени совершения преступления четырнадцатилетнего возраста, подлежат уголовной ответственности за убийство, статья сто пятая… изнасилование, статья сто тридцать первая…» И так далее, от хулиганства до терроризма. Сказанное мной сегодня можно толковать исключительно однозначно. То есть у меня имеются серьезные подозрения, которые, надеюсь, в самое ближайшее время дадут мне основания для предъявления обвинения истинному убийце. Если таковой совершил преступление в одиночестве, а не вдвоем, скажем, с подельником. А статью я вам процитировал для того, чтобы вы просто знали, с какого возраста в нашей стране разрешается уголовное преследование. Вот и все. А остальное, господа, уж извините, является тайной следствия. Никто не станет бросать обвинений зря. Это ведь тоже преступление.
— Но ведь, насколько нам всем известно, следствие официально поручено советнику юстиции Загоруйко? Или мы что-то путаем? — спросил Рывкин.
— Нет, не путаете.
— Тогда какова ваша роль?
— Ах, вот вы о чем! Дело в том, господа, что некоторые следственные мероприятия Ивана Ивановича Загоруйко показались мне… как бы вам поточнее сказать? Неправомерными, мягко выражаясь. Действуя таким же образом и дальше, он не добьется никаких положительных результатов. А после полного провала в судебном заседании, что уже сейчас фактически можно предсказать, поставит под большой вопрос собственную судьбу. Мне это подсказывает мой опыт, господа.
— Простите, Александр Борисович, — обратился к нему один из пожилых мужчин с седой копной волос, которому он не был представлен, — а есть ли необходимость… в предсказаниях?
Турецкий вопросительно взглянул на Игоря, который поднял голову и посмотрел на седовласого.
— Я вас не знакомил, кажется?.. Сергей Сергеевич Пушков, — сказал он.
— А-а! — с пониманием протянул Турецкий. — «Энерготехимпортбанк»! Ну как же, как же! — И уже другим тоном, с легкой иронией, продолжил: — Я ведь вам уже намекнул по поводу профессиональной этики, господа. Мы стараемся коллег не топить. Если они ошибаются иной раз не по злому, как говорится, умыслу. А кроме того, Игорь Валентинович, не особо надеясь, что указанный следователь способен распутать преступление, но зато сам готов заплутать меж трех сосен, официально поручил одному частному сыскному агентству, которому и аз грешный нередко оказываю профессиональную помощь, взять на себя этот неблагодарный труд.
Все дружно уставились на Игоря. А тот, повозившись всем телом, еще глубже устроился в своем кресле. Словно медведь в берлоге.
«Надо выручать», — сказал себе Александр Борисович.
— Господа, он принял такое решение лишь после того, как обнаружились явные улики, оставленные преступником. Или преступниками. И это очень веские улики.
— Странно, — непонятно о чем конкретно сказал Пушков. — А я слышал, что арестованный преступник уже сознался.
— Да-а?! — немедленно изумился Турецкий. — Тот деревенский парень дал признательные показания?!
Изумление было настолько естественным, что показалось, будто присутствующие даже как-то облегченно вздохнули.
— Как видите, — с учтивой улыбкой подтвердил Пушков, — обвиняемый действительно сознался.
— Но я пока ничего не видел, — столь же вежливо отпасовал ему Турецкий. — Как незнаком и с самим подозреваемым. Так будет пока звучать правильнее с точки зрения закона, Сергей Сергеевич.
