старалась не думать.
Люба была белее обычного и просто стояла рядом, уставясь куда-то за горизонт. Пусть ключ не был для нее другом, но он провел подле Смерти больше времени, чем кто-либо другой. Такое прошлое накладывало свой отпечаток на бессмертную душу всадника.
Более суток мы провели в странном оцепенении, зализывая раны. Люцифер выхаживал меня, стараясь срастить ребра, но организм и сам неплохо с этим справлялся. Михаилом занялась Люба. Я никак не могла понять, зачем она вообще помогает архангелу, что начал эту войну, но не осмелилась ее остановить. Никто из нас не решался заговорить с последним всадником. Она сделала это первая.
– Я не хрустальная, не разобьюсь от вопросов, – спокойно заметила Смерть. – Все в порядке, насколько это возможно в данной ситуации. А Михаил получил свое, нет смысла быть жестокими и бросать его страдать от ран, когда его народ даже не может приблизиться и помочь своему лидеру.
– Что будем теперь делать? – Вера произнесла вслух то, о чем мы все думали, но старались загнать подальше.
– Абаддон отказалась помогать. Выводы делайте сами, – агрессивно напомнила об очевидном, что совершенно не было мне свойственно. Сказывался стресс и беспросветное будущее.
Да, мы победили, но выиграли ли хоть что-то? Свободу на ближайшие шестьдесят лет? Этого было катастрофически мало, чтобы оправдать все жертвы, которые нам пришлось принести.
– Смерть свободна, – заметил Люцифер. Он все это время только наблюдал и помогал нам, но не вмешивался.
– И вправду! Люба, тебя невозможно больше контролировать или запереть в темницу. Нет ключа, нет оков, – радостно тараторила Надя, и ей вторил ее голодный желудок.
– Поменьше радости, побольше уважения. Этот ключ спас Войне жизнь ценой собственной, – вполне оправданно осадил Голод Лев.
– И я в вечном долгу перед ним за это, – не стала молчать. Я действительно была безмерно благодарна тетраморфу за спасение, но если бы был выбор, я предпочла бы умереть сама.
Как ни парадоксально, но у людей с нормальным чувством вины навсегда останется боль в душе, если кто-то умрет за них. Говорят, жертвовать сложнее. Не всегда. Жертвовать легче. Сложнее быть обязанным тому, кто жертвует. Кто бы что ни говорил, но тем, кто уходит, легче. Тяжело оставшимся, ведь они не в силах что-либо изменить. Только и могут, что смириться и искать свое предназначение. А еще довлеет над головой ответственность: вдруг не оправдаешь надежд и выйдет так, что за тебя зря кто-то погиб. Со мной сейчас происходило именно это. Я провалилась.
– Ну неужели нет возможности попасть на перерождение другим способом?! – вспылила Вера и ударом ноги создала яму во льду, обдавая нас всех снегом и осколками льда.
– Через небеса можно. Все души, чье время в раю подходит к концу, уходят на перерождение через врата, – напомнил нам и так известную всем истину Боря.
– И что, все души идут только через небеса? – Надя вытащила откуда-то из запасов крекеры и жевала их, запивая снегом. Даже в ледяной пустыне эта девчонка всегда найдет еду.
– Через чистилище, – неожиданно для самой себя произнесла я, вспомнив разговор с Мерихимом. – После смерти все попадают в чистилище, а оттуда уже три пути: рай, ад и перерождение.
– Ну, этот вариант отпадает. После смерти в лимб мы не попадем, – забраковала идею Вера.
Зря. Я сидела на коленях Люци, который любезно одолжил их мне, чтобы я не отморозила себе все органы, и вспоминала все подробности разговора с Мерихимом. Был еще один путь в чистилище.
– Есть возможность попасть в лимб, но вам это не понравится. – Я внимательно всмотрелась в лица девочек и поняла, что ничто уже не способно заставить их отступить.
– Выкладывай.
Как всегда, Вера была самой решительной.
– Нужно пройти через зеркала мук в аду. Грешники, которые отбыли свое наказание, уходят в чистилище. Не думаю, что мы настолько ужасны, чтобы остаться в пыточных надолго. Даже если это займет месяцы, лучшего варианта все равно нет.
Это было смелым решением, но других нам и не надо было. Конечно, Вера повозмущалась слегка, Надя посетовала, что в аду нет еды, и только Люба промолчала. Решено было выдвинуться сразу, пока грехи все еще могли удерживать барьер. Сейчас нам не нужна была защита князей от ада, мы целенаправленно шли в преисподнюю, чтобы нас затянуло в марево синеватых зеркал. За нами увязались Лев и Боря, аргументируя это тем, что хотят помочь и заодно попробовать вернуть Костю. Последнее дело, конечно же, было обречено на провал, но это мало волновало херувимов.
Мы радовались возможности изменить свою жизнь, стремились к этому, поэтому не стали откладывать. Единственное, что я сделала напоследок, прежде чем исчезнуть за вратами в ад, это предложила ангелам за барьером пойти с нами.
– Вы можете обрести душу и стать смертными. Можете очиститься в зеркалах ада. Это шанс придать вашему существованию смысл. Если кто-то готов, просто подойдите к краю барьера, – высокопарно вещала я, гордо повиснув на плече Самаэля. Только благодаря его поддержке я все еще стояла на своих двоих.
Ангелы последовали за нами. Не все, всего лишь два десятка, но это уже было своеобразной перестройкой небес. Начало появляться самосознание и способность принимать самостоятельные решения.
Мне не было жаль оставлять остальных пернатых, они просто не были готовы или видели свое будущее на небесах, а не на земле. Но мне было безумно больно, когда свой дальнейший путь решила продолжить в раю Смерть.
– Я не должна становиться человеком. Моя сила не из тех, что можно убрать из мира, она необходима для баланса. Я вижу свое призвание в другом. – Она взяла мои ладони в свои и крепко сжала. – Отпусти и помни меня, сколько сможешь. А я никогда тебя не забуду.
Узы рвались, трещали и выли от боли, но остановить последнего всадника не могли. Ее решение, ее выбор. В этом была ее свобода.
В преисподнюю я зашла уже будучи другим человеком. Внутри ощущалось нечто острое, но при этом теплое. Боль от разлуки и радость за нашедшую себя подругу.
Все ангелы вошли в порталы на первом же кругу, так было безопаснее. Давление преисподней там ощущалось меньше всего, и была возможность, что им
