— Кто мог заплатить Каину за убийство Халика?
— Мы сами постоянно задавали себе этот вопрос, — сказал Маннинг. — Единственное объяснение поступило от информатора, которого невозможно было проверить. Он утверждал: Каин сделал это, чтобы доказать, что ему подобная задача по плечу. Нефтяные шейхи путешествуют с самой надежной в мире охраной.
— Есть еще несколько десятков случаев, — добавил Ноултон, — когда по той же схеме были убиты весьма строго охраняемые лица, и поступили сведения, уличавшие Каина.
— Понятно. — Конгрессмен взял в руки листок с отчетом о цюрихском случае. — Но, как я догадываюсь, вы не знаете, кто он такой.
— Нет и двух одинаковых его описаний, — вмешался Эббот. — Каин, по-видимому, виртуоз перевоплощения.
— Между тем его видели, с ним разговаривали. Ваши источники, информаторы, этот человек в Цюрихе. Никто из них не может открыто выступить свидетелем, но вы наверняка их допросили. У вас должен быть словесный портрет, должно быть хоть что-нибудь.
— У нас немало «чего-нибудь», — ответил Эббот, — но только не надежное описание. Каин никогда не показывается при дневном свете. Встречи он назначает по ночам, в темных помещениях или аллеях. Если когда-нибудь он и встречался одновременно больше чем с одним человеком, то мы об этом не знаем. Нам говорили, что его никогда не видели стоящим, он всегда сидит — в тускло освещенном ресторане, или в угловом кресле, или в машине. Иногда он носит крупные очки, иногда нет. На одной встрече волосы у него могут быть темными, на другой светлыми или рыжими, или он может надеть шляпу.
— Язык?
— Здесь мы ближе, — сказал представитель ЦРУ, торопясь похвастать результатами работы своего ведомства, — беглый английский и французский и некоторые восточные диалекты.
— Диалекты? Какие диалекты? Какого языка?
— Вьетнамского.
— Вьет… — Уолтерс подался вперед. — Почему у меня такое ощущение, что мы подходим к чему-то, о чем вы не хотели бы мне сообщать?
— Потому что вы, вероятно, сильны в перекрестных допросах, советник. — Эббот чиркнул спичкой и разжег свою трубку.
— Более или менее, — согласился конгрессмен. — Так в чем дело?
— Каин, — сказал Джиллет, быстро и с непонятным выражением взглянув на Дэвида Эббота, — мы знаем, откуда он.
— Откуда?
— Из Юго-Восточной Азии, — ответил Маннинг с таким видом, словно сдерживал боль от ножевого ранения. — Как мы полагаем, он овладел диалектами, благодаря которым может общаться с населением горных районов вдоль камбоджийско-лаосской границы, а также в сельской местности Северного Вьетнама. В этих данных мы уверены, все совпадает.
— Совпадает с чем?
— Операция «Медуза». — Полковник взял большой плотный конверт слева от него. Открыл, вынул одну брошюрку из нескольких других и положил перед собой. — Это досье Каина, — указал он кивком на конверт. — А здесь материалы о «Медузе», некоторые из них во всяком случае могут иметь отношение к Каину.
Конгрессмен откинулся в кресле, чуть язвительная усмешка покривила его губы:
— Знаете, джентльмены, вы меня поражаете своими впечатляющими названиями. Вот это — просто находка: нечто страшное и отвратительное. Вы, наверное, таким вещам обучаетесь. Продолжайте, полковник. Что это за «Медуза»?
Маннинг взглянул на Дэвида Эббота и заговорил:
— Это тайное формирование на основе принципа «найти и уничтожить», предназначавшееся для операций в тылу врага во время вьетнамской войны. В конце шестидесятых — начале семидесятых были сформированы команды из американских, французских, британских, австралийских и туземных добровольцев для действий на территории, занятой северными вьетнамцами. Их основными задачами были нарушение вражеских линий коммуникаций и снабжения, выявление местоположения лагерей для пленных и не в последнюю очередь убийство сельских руководителей, известных своим сотрудничеством с коммунистами, равно как и командного состава противника, когда это возможно.
— Это была война на войне, — перебил Ноултон. — К сожалению, расовые различия во внешнем облике и языках делали участие в ней несравнимо более опасным, чем, скажем, в германском или датском подполье или во французском Сопротивлении во время Второй мировой войны. Поэтому вербовка на Восток не всегда сопровождалась таким тщательным отбором, как это могло бы быть.
— Таких команд было несколько десятков, — продолжал полковник, — а состояли они из кого угодно, начиная с бывших морских офицеров, хорошо знавших береговые линии, до французских плантаторов, для которых единственной надеждой на возможность компенсации потерь была победа американцев. Там были британские и австралийские бродяги, жившие в Индокитае по многу лет, а рядом американские армейские офицеры и штатские кадровые разведчики. Кроме того, там неизбежно присутствовала значительная доля уголовников. В основном контрабандисты — те, что занимались переброской оружия, наркотиков, золота и бриллиантов по всему району Южно-Китайского моря. Когда дело касалось ночных посадок и троп в джунглях, они были ходячими справочниками. Многие из тех, кого мы нанимали, были дезертирами и беглыми из Соединенных Штатов, встречались и образованные, но все как один весьма расторопные. Мы нуждались в их опыте.
— Да это полный срез добровольчества, — перебил его конгрессмен. — Закоснелые вояки, британские и австралийские бродяги, французские колонисты, полицейские и воры. Как вам удавалось с ними работать?
— С каждым — в меру его аппетитов, — ответил Джиллет.
— Посулы, — уточнил полковник, — обещания чинов, продвижения по службе, прощения, прямые наличные выплаты, а во многих случаях возможность что-то украсть в ходе самой операции. Знаете, все они были слегка не в себе, мы это понимали. Обучали их секретно, применяя шифры, методам перемещения, организации ловушек, умерщвления. Даже армейское командование в Сайгоне об этом не знало. Как упомянул Питер, рисковали они невероятно: пленение означало пытки и казнь. Цена была высокой, и они ее платили. Обычные люди сказали бы о них, что это сборище сумасшедших, но, когда дело касалось подрывных операций и убийств, то были настоящие гении. Особенно в убийствах.
— Какова же была цена?
— С операции «Медуза» не вернулись около девяноста процентов участников. Но тут один подвох: среди невернувшихся были и такие, что и не собирались возвращаться.
— Из категории воров и беглых?
— Да. Некоторые украли у «Медузы» кругленькие суммы. Мы полагаем, что Каин был одним из таких.
— Почему?
— Судя по его modus operandi.[70] Он использует шифры, ловушки, методы убийства и передвижения, разработанные и усовершенствованные при подготовке «Медузы».
— Тогда, Бога ради, — воскликнул Уолтерс, — у вас же есть прямой способ его идентифицировать. Меня не интересует, где они у вас зарыты — и я вполне уверен, что вы не хотите предавать их гласности, — но я догадываюсь, что записи велись.
— Да, велись, и мы их извлекли из секретных архивов, включая вот эти материалы. — Офицер положил руку на лежащую перед ним папку. — Мы изучили все, просмотрели списки чуть ли не под микроскопом, заложили данные в компьютеры, словом, все, что только могло прийти в голову. Но остались там же, где начали.
— Невероятно, — сказал конгрессмен, — или невероятная некомпетентность.
— Ни в коем случае, — возразил Маннинг, — посмотрите, что это за человек, посмотрите, с кем мы имеем дело. После войны Каин приобрел известность почти по всей Восточной Азии, от Токио на севере через Филиппины, Малайзию и Сингапур с заходами в Гонконг, Камбоджу и Калькутту. Примерно два с половиной года тому назад в наши азиатские отделения и посольства стали поступать сообщения о том, что действует наемный убийца. Что зовут его Каин. Что он — высокопрофессионален, безжалостен. Эти сообщения стали повторяться с тревожной частотой. Казалось, что Каин замешан в каждом заметном убийстве. Информаторы могли позвонить в посольство среди ночи или остановить атташе на улице — и всегда с одним сообщением. Всюду был Каин, только он. Убийства в Токио, взрыв автомобиля в Гонконге, караван наркотиков, попавший в засаду в Золотом треугольнике, банкир, застреленный в Калькутте, посол, убитый в Моулмейне, русский инженер или американский бизнесмен, нашедшие смерть прямо на улицах Шанхая. Каин был повсюду, его имя шепотом произносили десятки проверенных информаторов в каждом жизненно важном секторе разведки. Но ни один из них, никто во всем Восточнотихоокеанском районе не мог помочь нам установить его личность. С чего нам было начинать?
— Но ведь теперь вы убедились, что он причастен к «Медузе»? — спросил конгрессмен из Теннесси.
— Да. Твердо.
— Так с персональных досье «Медузы», черт возьми!
