— Ещё бы! Если мне не изменяет память, там книг десять.
— Четырнадцать. Потом ко мне попал «Physiologis еl bestiaris»[25].
— Дребедень, — поморщился Хагг.
— Да нет, занимательно... Что ещё? А! «Медицинские предписания».
— Чьи?
— Что значит, «чьи»? — удивился тот. — Ничьи. Просто — предписания.
— Да нет, кто написал, автор кто? Бенедикт Крисп?
— Не знаю. Наверное. Я не знаю. Я думал, это просто — наставленье для студентов. Я её в Антверпене на рынке купил, у неё заглавный лист был вырван. Там вообще не хватало нескольких страниц в начале и в конце. Какая-то сволочь, представляешь — вырвала всю книгу из переплёта. Я её потому и купил, что отдавали дёшево, а так бы я не потянул, нет...
— Гиппократа не читал?
— К стыду своему, нет, — признался Жуга, — только отрывки.
— А Цельса? Авла Корнелия Цельса? Ты читал его?
— О, да, Цельс хорош! Но больше мне понравился «Врачебный канон» Авиценны.
— Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Хасан ибн Али ибн Сина, — механически поправил его Золтан. В глазах его проглянул интерес. — Неужели — в подлиннике? Ты читаешь по-арабски?
— Нет, там был латинский перевод. Мудрая книга. Правда большинство трав, которые он там описывает, я и в глаза не видывал. Потом «Театр целительства» Эллукасима Элимиттара.
— Бальдах Абдул Хасан аль Мухтар ибн Ботлан, — кивнул тот и покачал головой. — Ох уж эти европейцы... Неужели так трудно запомнить простое имя? А кого ещё?
— Парацельса, — сумрачно закончил травник, надеясь вероятно, что уж тут-то обойдётся без подвоха. — Но это последнее, что мне удалось раздобыть.
— Филипп Теофраст Бомбаст Ауреол фон Гогенгейм... — безжалостно разрушил все его надежды Золтан и кивнул. Теперь он смотрел на травника со всё растущим уважением в глазах. — Да, ничего себе... Достойная компания! Тебе повезло, что в наше время книги стали так доступны. Рукописных книг тебе бы не дали.
— Мне попадались рукописные, — невозмутимо возразил ему Жуга. — Но если говорить об обучении, то в смысле жизни в городе мне это мало помогло. Не смог я там остаться. Осточертело. Да и город стал уже не тот. Сперва всё мирно шло, и жизнь как будто бы наладилась, и деньги появились, а потом аптекари осатанели. Разводят антимонию, ругаются с врачами, каждый гнёт свою дугу, никто никого не слушает. То это запретят, то — то, суды эти, взятки проклятые... А ты же знаешь, как я ненавижу несвободу. Ненавижу жить под чьим-нибудь началом. учиться — да, но лебезить...
— Горец... — с философским выраженьем в голосе обронил Золтан. Поднял со стола какую-то тетрадь в коричневом переплёте тонкой кожи. — А это что?
— А? — поднял голову Жуга. — Это... так. Выписки из книг.
— Твои?
— Ну, да, — казалось, травник был смущён. — Дай, я уберу. О чём мы говорили?
— О городе.
— Ах, да, город... Знаешь, всё равно меня бы выжили оттуда. Не цех аптекарей, так магистрат. Доносы, наветы... уж слишком много я больных переманил к себе. Есть болезни, которые не могу вылечить даже я — не бог же я, в конце концов! Вот и припомнили мне всё: и Томаса, и эти неудачи, и собак. Науськали попов, а тут ещё испанцы эти... саранча поганая. Раз доносец пропустили, два — задумались, на третий взяли за штаны. Меня же сжечь хотели, ты знаешь?
— Что? — поперхнулся Золтан. — Сжечь? Нет. Когда?
— Года три тому назад. Помнишь Якоба ван дер Бурзе из Амстердама?
— Так это он на тебя...
— Ну. Накропал донос, собака, и загнулся. Родственники — в крик. Спасибо, Матиас предупредил, что на меня испанцы зубы точат. Я не стал дожидаться. Не драться же мне с ними. Я бы мог, но — смысл? Тогда уж точно пришлось бы бежать. А так, я думал — отсижусь, забудут. Местечко присмотрел, домишко подлатал. А потом привык. Осел. Не захотелось возвращаться.
— А зачем по деревням стал ползать?
— Надо ж мне на что-то жить. Я ж ничего другого не умею. И потом, есть ещё одна причина.
— Какая?
— Тебе не понять.
— Ну, ну, ну, — Золтан укоризненно покачал головой. — Так-таки и не понять!
Жуга не ответил. Вместо этого отломил себе хлеба, поковырялся ложкой в блюде, угрюмо посмотрел на Золтана и демонстративно начал есть.
С тех пор, как Золтан понял, где скрывается Жуга, ему не давал покоя один и тот же вопрос — почему он продолжает лечить людей. А сейчас ему вдруг вспомнился тот, семилетней давности их разговор, когда они сидели на вершине башни Берты. Тогда нить недоверия между ними ещё не успела так сильно натянуться, и Жуга рассказывал ему про северные острова, про гномов, про Гертруду и про старого дракона.
Впрочем, он сказал, что ещё и учился. Как там начинается Клятва Гиппократа? «В любое время дня и ночи...»
Что за таинственную клятву давал Жуга? Кому?
Внезапно Хагг напрягся. Что сделал с травником тот дракон? Что он проделал, когда складывал заново душу и тело?
— Врёшь ты всё, Золтан, — неожиданно сказал Жуга. Голос травника сделался бесцветным и пустым, как будто бы сейчас тот был не здесь. — Хочешь, я сам скажу, зачем ты сюда приехал, а? Хочешь? Ну?
Золтан молчал.
— Ты ведь убивать меня приехал, — травник подался вперёд, синь его глаз темнела в пламени свечи. Взгляд Золтан выдержал, но не сморгнуть не мог. — Скажешь, нет? — вдруг усмехнулся Жуга, и сам себе ответил: — Не скажешь, вижу по глазам...
Золтан молчал. Оправдываться не хотелось — зачем? Всё время, с самого начала он пытался заговорить с ним об этом, пытался раз за разом — и не мог. «Ну вот, и говорить не пришлось», — подумалось ему с каким-то непонятным облегчением. Да, вляпался ты, Золтан... А чего ты ожидал? Это в какие такие годы эту рыжую морду можно было сцапать голыми руками? Вон, сидит, глаза таращит... провидец хренов... Впрочем, господин Андерсон как раз такого вот и ищет.
И ведь найдёт, поганец...
Хагг тяжело вздохнул.
— Как понял? — спросил он, тут же понял всю нелепость вопроса и махнул рукой. Отвёл взгляд. — Впрочем, что я говорю... Почувствовал?
— Значит, угадал, — задумчиво проговорил Жуга. Побарабанил пальцами по столу, прошёлся пятернёй по волосам. — Да... Ну и времена настали...
Жуга не двигался, не нервничал, остался сидеть как сидел, спокойный, словно и не он только что сказал такое, от чего другой бы человек схватился за топор. Или за меч. «Это смотря какой человек», — опять как-то невпопад подумал Золтан. Если травник так насобачился работать колдовством, что к его жилищу без его же помощи не подойдёшь, ему и меч без надобности. Бровью поведёт — сожжёт на месте.
Он ещё раз глянул травнику в глаза и понял: не сожжёт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
