— Поднимите вертолеты и выясните, а заодно перебейте тиссов. Они уже мертвы, только не знают об этом!
— Невозможно. У нас тут четыре легких вертолета — не боевых — и все они вышли из строя, в них полностью перегорели электроцепи. Электромагнитный импульс, — пояснил комендант, — электросети и связь были заранее заземлены, а о технике никто и не подумал!
— Можно вызвать авиацию? — спросил враз посерьезневший Талу.
— Нет. У нас нет ни одного исправного передатчика. Пока удалось восстановить лишь один приемник и местную телефонную связь.
— Немедленно проверьте все наземные машины, прежде всего, боевые — возможно, нам стоит отправить женщин и детей в Кен-Каро. Объявите тревогу, пусть бойцы займут укрепления. Нам придется отбиваться самим, пока не подойдет помощь — если вообще подойдет!
Комендант исчез. Талу ожидал его возвращения с возрастающим нетерпением; зрелище взрыва потеряло для него последнюю прелесть, едва он понял, что ветер был западным. Снизу все еще доносились испуганные крики и брань командиров. Наконец, вернулся комендант.
— Все стоявшие на улице машины полностью вышли из строя, в них сгорела вся проводка. Ваша машина исправна, но мы не сможем обеспечить надежного эскорта. Ремонт бронетранспортов требует запчастей, а их у нас нет. Необходимы довольно сложные детали…
Талу хотелось плюнуть на все и уехать — но далеко ли, особенно если ему придется пробираться по проселочным дорогам, прячась от мятежников? И еще — как это все будет выглядеть?
— Нам удалось установить связь с Сирой, — это всего в двадцати милях отсюда… ненадолго. Тиссы вышли на рокадное шоссе в долине Соары и, двигаясь по нему на север, достигли поселка. Там стоит батальон восьмого истребительного отряда — 360 файа. Сейчас там идет бой. Тиссы захватили аэродром, железнодорожную станцию, сожгли склады и все вертолеты, какие там были — двенадцать десантных и четыре боевых. Около трехсот файа ведут бой в окружении. Остальные погибли. Силы противника и его потери неизвестны.
— Они идут так быстро? От границы до аэродрома Сиры больше десяти миль!
— Они едут на военных грузовиках, их тысячи!
— Едут? А как же…
— Они навели понтонный мост, и их машины стояли в стальных гаражах, а наши под небом!
Маоней зло сплюнул. Все пошло, как обычно бывает в Фамайа — то есть в неожиданную сторону и скверно. В крепости стоял полк Внутренней Армии, — 1200 бойцов, и еще батальон первого истребительного отряда — 480 товийских файа, но этого было слишком мало.
— А остальные наши части, стоящие у границы?
— С ними нет никакой связи. Осмелюсь заметить, что в крепости найдено 47 тел файа и людей без внешних признаков насильственной смерти. Все уцелевшие напуганы, в городе паника, может вспыхнуть мятеж.
— Где ЧК? Что они делают?
— От соарской ЧК после того мятежа осталось меньше батальона. Подкреплений так и не было.
— Отводите всех в крепость — полицию, ЧК, вообще всех, кто захочет пойти!
Когда комендант ушел, Талу стал задумчиво прохаживаться по террасе. Ему было холодно. Он с удивлением обнаружил, что одет лишь в плавки, но спускаться вниз ему не хотелось. Отсюда было видно, как к воротам поднимается короткая колонна навьюченных скарбом файа — Высшие, не стремясь остановить панику или организовать оборону города, укрывались за стенами крепости. Жители наблюдали за этим с открытым злорадством. Вслед беженцам летела брань, а то и камни. «Кажется, история пошла в обратную сторону», — подумал Маоней, глядя на наводнивших крепость испуганных смуглых беглецов. Только маленькая группа людей из Молодежного Союза — десятка три юношей и девушек с отчаянно горящими глазами — согласилась помочь им. Никто больше к ним не пришел. Низшие не очень любили свою власть.
Вернувшись к себе, Маоней тщательно оделся и спустился вниз. Его ожидали невеселые новости. Из собравшихся в крепости двух тысяч одиннадцать сотен были солдатами Внутренней Армии, которые остались живы и не спятили, четыре с половиной — бойцами товийского отряда, три — боеспособной частью уцелевших в Соаре семисот чрезвычайщиков — остальные еще были в больнице. Из полицейских не пришел вообще никто. Все остальные были беженцами-файа — испуганные чиновники с семьями и барахлом, бесполезные для обороны. Когда всех разместили во дворце, началось тревожное ожидание.
Царившая в городе тишина взорвалась воплями бунта. Талу с крыши дворца в мощный бинокль рассматривал высыпавший на улицы народ. В ликующей толпе мелькали синие полицейские и даже черные военные мундиры.
Ярко запылали пустые здания полицейской управы и Совета Соары, затем — уцелевшие здания Чрезвычайной Комиссии. В свете пожарищ было видно беззвучно суетящихся людей, которые ломали двери магазинов и тащили все, что попадет под руку. Кое-где из окон выбрасывали мебель — это громили квартиры сбежавших чиновников.
Маоней понял, какая участь постигла оставшихся в городе раненых чрезвычайщиков, когда увидел, что по улицам тащат их окровавленные трупы. Он наблюдал распад считавшегося нерушимым порядка с тоскливым отчаянием.
Несколько раз мятежники подходили к самой крепости, но пулеметные очереди заставляли их убраться прочь. Внутри нее шли спешные приготовления к осаде. Маоней бегал по укреплениям, указывая, что еще можно сделать для усиления обороны и подбадривая испуганных бойцов. У арсенала он столкнулся с комендантом.
— Как у нас с оружием?
Комендант нахмурился.
— У нас есть десять танков, но исправить пока удалось только три. Все восемнадцать бронетранспортов безнадежно испорчены. Автоматов, кроме тех, которые у солдат, около шестисот, ручных пулеметов двадцать. В казематах — десять пушек-трехдюймовок и сорок пулеметов, в арсенале есть пять 3,5-дюймовых минометов, восемнадцать гранатометов и два противотанковых ракетных комплекса. Снарядов двадцать семь, мин пять тысяч. Патронов пятнадцать миллионов…
— А продовольствие?
— Восемьдесят тонн муки и пятьдесят пять — консервов. Хватит месяца на два, не меньше. В общем, продержимся.
— Хотелось бы верить! Но все же, раздайте оставшееся оружие всем, кто захочет его взять!
Оружие охотно брали все, даже дети, но никто из гражданских не хотел идти на укрепления. Беженцы предпочли укрыться внутри дворца, — его центральная многоэтажная часть была защищена двухметровой железобетонной стеной и трехметровым потолком. Подумав, Талу отправил всех детей на самый нижний ярус этого бункера, заявив, что они — самое ценное, что есть в этой крепости. Там у них была самая высокая вероятность уцелеть.
Когда он возвращался, его вдруг охватила идиотская зависть. «Найте в Цитадели, — он с тоской вспомнил ее чудовищный массив, — Анмай на плато Хаос, в недоступной пустыне, защищенный всеми видами оружия, которые мы изобрели. А я?»
Его размышления прервали громкие крики наблюдателей — появился враг. Длинная колонна джипов и переполненных военных грузовиков показалась из леса на юге. Они перемахнули мост через впадавшую в Соару речку и, выбив ворота пустого контрольного поста, ворвались в город. Их встретили как освободителей — однако после того, как «освободители» открыли по толпе огонь из всех видов оружия, горожане разбежались. Те, весьма немногие, кто остался в живых.
Не останавливаясь, колонна прошла Соару и стала подниматься к крепости. Талу побежал к воротам. Взобравшись в защищавший их бронеколпак, он в амбразуру осмотрел местность. Солдаты-тиссы выпрыгивали из остановившихся машин, готовясь к атаке. Все они были в копоти, мундиры разорваны, лица словно застыли. «Да они же прямо из Хонахта и насмотрелись там…», — Маоней вспомнил описания последствий ядерных взрывов и у него засосало под ложечкой. Он понял, что рассчитывать на пощаду не стоит, но приободрился, заметив, что у тиссов были только автоматы и базуки. Тяжелое оружие полностью вышло из строя. Он поглядел на окружающий крепость шестиметровый вал и соответствующий ему ров — такого врага они остановят.
Сомнительную честь начала боя Талу предоставил противнику, позволив потерявшим осторожность тиссам сосредотачиваться прямо в зоне обстрела. Наконец, затрещали установленные на их джипах пулеметы, засвистели пули. Огромные зеркальные стекла в главном зале дворца начали лопаться, затем посыпались окна в стоявшей перед ним казарме. Тут же раздались частые взрывы залетавших за крепостной вал легких мин, посыпались уцелевшие стекла, но укрытые в казематах стрелки не пострадали, их защищал метровой толщины бетон.
Под прикрытием огня тиссы цепь за цепью пошли в атаку. В них из казематов ударили пулеметы и пушки, трассы пуль сплелись в сложную сеть. Но тиссов было много — тысячи три, как прикинул Талу — и они неудержимо рвались вперед. Ни ливень пуль, ни взрывы снарядов, ни даже падающие товарищи не могли их остановить. Будь перед ними обычная позиция, эта волна огня и ярости захлестнула и смяла бы ее. Но здесь тиссы напоролись на прикрывавшие ров оплетенные колючей проволокой надолбы. Те, кто полез в нее, там и остались, остальные бестолково заметались, беспощадно расстреливаемые из фланговых амбразур казематов, и так же быстро покатились назад под градом мин опомнившихся минометчиков, а казематные пушки начали бить чаще и точней. Их снаряды один за другим разносили скучившиеся автомобили тиссов, превращая их в огромные костры.
