– Я и сам хотел бы это узнать. – Шараф Батини погладил свою пушистую бородку. – Последний караван из Нижнего Новгорода привез китайских путешественников. Но они без промедлений сели на корабль великого князя Андрея Федоровича.
– Мне об этом ничего не известно, – чувствуя неловкость от пытливых взглядов присутствующих, ответил Норманн. – А что мытник? Разве он их не видел?
– Путешественники сменили корабль в Торжке, мытник не мог об этом знать, торговые суда князя Андрея беспрепятственно проходят по Волхову.
– В любом случае новости мимо не пройдут, Михаил Симеонович обязательно сообщит о посольстве.
– Подождем, они ехали к тебе и без встречи с тобой назад не вернутся, – тоном философа произнес перс.
– Какие новости от атабека Атсиз Тутуша? – Норманн решил изменить направление разговора.
– Твое оружие принято и высоко оценено.
– Султан дал разрешение на совместный поход против кочевников?
– О да! – воскликнул Шараф Батини. – Милостью султана Бахадура твой друг назначен визирем и сатрапом Танаиса.
«Танаис – он же Азов», – машинально отметил привыкший соотносить времена и названия Андрей.
– Я рад за своего друга, он прекрасный полководец. – Норманн счел необходимым сделать комплимент в адрес атабека Тутуша.
– Султан уверен в победе, он великодушно соизволил прислать в Шемаху две тысячи бессмертных – так у нас называется тяжелая пехота.
– Когда Атсиз Тутуш выходит в поход?
– Души праведников советовали начать войну с первого фарвардина, иначе – с двадцать первого марта.
– Я не успею! – заволновался Норманн. – Пираты Рюгена подойдут к Камышинскому броду не ранее середины апреля.
– Наш пострел везде поспел! – снова хохотнул Батецкий. – Как же тебе удалось переманить немецких разбойников?
– По осени в гости заглянул да долю с добычи обещал не брать.
– Не волнуйся, великий князь. Атабек Тутуш поведет свои войска по Терской долине. – С этими словами Шараф Батини протянул Норманну залитый воском свиток. – Здесь послание от атабека.
– Атсиз Тутуш хочет выйти к Копе (он станет называться Темрюком), а затем с юга ударить на Азов? – заинтересованно спросил Федор Данилович.
– Подобные детали мне неизвестны, – пожал плечами перс, – агаряне никогда не заходят в Терскую долину.
– Ну да, ну да, – посадник застучал пальцами по столешнице, – они ведут караваны из Дербента по долине Маныч.
– Куда приведет караванный путь по Терской долине? – заинтересовался Норманн.
– Персидские купцы приходили в Тмутараканское княжество. А торговали или в Корчеве, или в Синдике, – пояснил Федор Данилович.
«Они же – Керчь и Анапа», – привычно отметил Федор и продолжил:
– Я был уверен, что Тмутаракань всего лишь досужая шутка!
– Нашел мне шутку! До прихода Батыя там был удел Черниговского княжества! Поганые все сожгли и разграбили!
Посадники вместе с Шараф аль-Хаким Батини принялись наперебой называть города некогда богатого княжества. Норманн немного послушал о сказочных красотах неведомых Корокондама с Фанагонрией и принялся аккуратно снимать со свитка пропитанную воском обертку. Внутри оказался рулончик шелка на красивой палочке с ручками, в воздухе заструился неповторимый аромат сандалового дерева. Край ткани крепился пятью печатями со знакомым оттиском бегущего волка. Срезав мягкие восковые блямбочки, Норманн начал раскручивать рулон, который был намотан от конца текста к началу. Взгляд на строчки сначала вызвал непроизвольный унылый вздох, письмо было написано по-гречески, причем прописью. Читать все эти альфы с омегами и прочими лямбдами оказалось настоящей пыткой. В памяти всплыл образ греческого священника, который выполнял в Ширване функцию переводчика. Норманн перекрестился и принялся читать. Традиционное начало с православными молитвами плавно перешло в пожелания здоровья и успехов в борьбе с врагами. Основная часть письма состояла из упреков, мол, такой хороший и всеми уважаемый человек не открыл своего истинного лица и был принят во дворце как простой купец. Деловая часть послания ограничивалась предложением встретиться весной в Дербенте и просьбой привезти дополнительную партию оружия. В заключение прилагался перечень, гласящий, чего и сколько требуется для войска атабека Тутуша.
Шараф аль-Хаким Батини оказался предусмотрительным человеком, он пришел вместе с писарем, который стоял за дверью. Висящая на поясе чернильница и дюжина перьев за ухом говорили о его полной готовности к работе. Преамбулу с пожеланиями и приветами Андрей сразу пропустил, персы лучше знают, чего и как надо писать. Дальше пришлось изобретать витиеватые извинения, мол, находясь далеко от своих владений, он не мог открыть истинное лицо. На самом деле причина была крайне проста, приди Норманн в Персию как князь, его могли встретить намного хуже. Богатому торговцу не требуется доказывать свое могущество, за него говорят привезенные товары и охрана каравана. Деловая часть послания начиналась с подробного перечисления предполагаемого войска, которое придет на Итиль. Похваставшись прошлогодними победами, Норманн указал места, где в начале весны заложит свои крепости. Далее особо подчеркнул, что в апреле на Дон придет отряд балтийских пиратов, который сразу направится к Азову. Для взаимодействия с непобедимой армией великого Бахадура было бы желательно посадить на корабли персидских нобилей, или по-другому офицеров.
– Если персы возьмут Самарканд и Азов, то Золотая Орда неминуемо сдохнет, – глядя на закрывающуюся за персидским торговцем дверь, сказал Федор Данилович.
– Тяжело придется Ивану Калите, не удержать ему московский стол, – привычно хохотнул Батецкий.
– Пора переходить к основному делу! – Федор Данилович легонько хлопнул ладонью по столу.
– Князь Андрей, – снова заговорил Батецкий, – Александр Михайлович приезжал в Ругодив?
– Без понятия, – пожал плечами Норманн, – среди главных переговорщиков такого не было.
Посадские бояре некоторое время переглядывались, затем Федор Данилович стряхнул со стола невидимую пылинку и спросил:
– Ты не знаешь сказа про великого князя Александра Михайловича Тверского?
– Судя по имени, он правит Тверским княжеством, – равнодушно ответил Норманн.
– Правил, да пришлось бежать вместе с семьей. Горожане побили весь агарянский полк, а он не встал на защиту поганых.
– Сам виноват, не надо было впускать врагов в город.
– Для него это был единственный шанс обезопасить себя от Ивана Калиты.
– Они там дерутся, как малы дети за пряник! – вспылил Норманн. – Четыре князя показывают друг другу свой гонор!
– Ты с той княжьей свары должен пользу для себя взять, – поучительным тоном сказал Федор Данилович.
– Не пошлю на смерть своих воинов ради чужих амбиций! – отрезал Андрей.
– Теперь слушай! Александр Михайлович долго отсиживался в Пскове, да Иван Калита городу войной грозил, пришлось ему в Литву уйти.
– Чего это псковитяне забоялись? Калите вместе с погаными не взять стены.
– Достаточно привести три тумена и разорить окрестные города и села.
– Ну да, не подумал, – стушевался Норманн.
– Теперь о главном. Как только по земле побежала весть о бесславном возвращении с твоих земель московского посольства, так Александр Михайлович сразу к тебе своих послов прислал.
– Воевать зовет или ко мне на постой просится?
– Смирно сиди и умных людей слушай! – Федор Данилович стукнул кулаком по столу.
– Ладно, ладно, приму с уважением, – памятуя о скором открытии портала, согласился Норманн.
– Ты с этого больше получишь, чем отдашь! По его слову Тверь ополчение в помощь соберет, людьми для строительства крепостей поможет.
– Затем из чувства благодарности я ему помогу Москву взять, – съехидничал Норманн.
– И Новгород поможет, – подтвердил догадку Федор Данилович. – В благодарность немалые льготы в торговле получим.
– Приму, не волнуйтесь, господа посадники, к зиме терем дубовый для него сложим.
– Тебе каменные хоромы в кремле возвели. Отделку не везде закончили, да бобылю и сделанного хватит.
– Неужели такую красоту успели навести! – Норманн картинно указал на роскошный свод. – Кстати, почему здесь столько граней?
– Ты сидишь в храме Рода, – тихо заговорил Федор Данилович, – по потолку расходятся восемь тройных лучей, которые называются «гранями жизни». А там, – он указал на центральный столб, – находится алтарь Макоши.
Норманн посмотрел на неожиданно посерьезневшие лица посадников, затем прошел в центр и встал на колени перед небольшой нишей с надписью: «ЧТИ ЧЕЛО КАМЕННОЕ, НО И ТЕЛО ЕЕ МАГУЖЬЕ». Чтобы разглядеть находившуюся в углублении десятисантиметровую статуэтку, пришлось низко наклониться. Да, все правильно, на него смотрел антропоморфный лик Макоши. Подобные фигурки в его время имелись во всех европейских музеях, их еще называли «палеолитическими Венерами».
