Двор Вянгинских бурлил весельем, удалыми плясками, причем музыканты играли сразу с двух концов стоявших в два ряда праздничных столов. Гармонисты перебирали ряды, балалаечники звенели струнами. В дальней стороне частушечники соревновались в остроумии, ближе к воротам показывали свою удаль плясуны. Норманн покосился на несколько стоявших особняком групп, в них участники похода делись впечатлениями о далеких морях и странах.
– Ловкие у тебя франки! – показывая на танцующих с мечами шевалье, воскликнул Федор Данилович.
– Танец буффонов, – ответил Норманн, который и сам не так уж давно принимал участие в подобных плясках.
– Пошли в дом, родня уже заждалась.
– Мне бы переодеться, – князь развел руки, – не в этом же наряде за стол садиться.
– Не волнуйся, сын, ждут тебя наряды красные! Ты к выходу не спеши, слуги упредят меня, вместе в столовый зал войдем.
Федор Данилович сказал правду – и про наряды, и про красный цвет. Атласный шелк и бархат, обилие золотого шитья и желтая подкладка. Даже сафьяновые полусапожки красного цвета с золотыми медведями. На финальном этапе переодевания слуги навесили целый килограмм золотых цепей и прочих финтифлюшек.
– Доволен ли князь моей работой? – спросил заглянувший в комнату портной.
– Спасибо за труды! – Норманн привычно пожаловал мастеру серебряную монетку.
– Благодарствую! – низко поклонился специалист по шитью с вышиванием и принялся бесцеремонно проверять швы, осматривать выточки и дергать за рукава. – Молодец, князь, молодец! Больше года прошло, а ты в поясе не прибавился. Будут тебе свадебные наряды по прежним меркам!
От этих слов Норманн невольно поморщился. Жениться он не собирался, и не потому, что невеста плоха, отнюдь, по моде двадцать первого века фигура у Анастасии Романовны была на зависть топ-моделям. Это в данном времени женщина должна была быть луноликой да пышногрудой, с широкими бедрами и густыми бровями. И все же до открытия портала осталось несколько месяцев, он хотел немного подождать и вернуться обратно – в свой привычный мир.
– Готов, Андрей Федорович? – в приоткрытой двери показалась борода ключника. – Пошли, батюшка у лестницы тебя ждет.
Федор Данилович действительно ожидал на лестнице, критически осмотрев Норманна, он взял его за руку и тихо сказал:
– За столом сидит наш новый родственник, княжич Федор Александрович, сын тверского князя Александра Михайловича. Будь с ним поласковей.
– Он с какого бока стал нашей родней? – понуро спросил Норманн.
– По жене твоей будущей, сестрой ему приходится.
– Погоди, прежде говорил о Василии Давыдовиче Грозные Очи как о ее дяде, сейчас дядей приходится тверской князь.
– Князья Москвы, Твери, Ярославля и Суздаля родственники друг другу. Все они из рода Рюрика.
– Кто из них старше по Лествичному праву?
– Александр Михайлович одиннадцатый в колене, а Иван Данилович Калита тринадцатый. – Заметив на лице Норманна недоумение, пояснил: – Тверской князь по старшинству как бы дедушка московскому князю.
В школе историю «Раздробленной Руси» когда-то прошли за один урок, в голове остались смутные воспоминания о бесконечной междоусобице князей.
– Пустое дело, – раздраженно ответил Норманн, – возьмет тверской князь Москву, Тверь отдаст сыну, а через двадцать лет братья снова затеют драку!
– Жить надо в любви и уважении! – назидательно ответил Федор Данилович.
– Ерунда! Вот ты отдашь мне Новгород?
– С какой это стати ты хочешь встать над нами?
– Правильный ответ! – усмехнулся Норманн. – Каждый хочет быть первым и ни с кем не собирается делиться властью!
– Так и ты не поделишься властью!
– На первом месте должен быть закон! – резонно заметил Андрей. – Сейчас призвали Калиту, а власти над вами у него нет.
– Как призвали, так и изгоним!
– А если призвать один раз, без права изгнания?
– Ты свои правила установишь, княжеские, а они пойдут во вред торговле!
Андрей с сомнением покачал головой:
– Князь не может изменить городское право. Как тебе подобный вариант?
– Предлагаешь сделку? – Федор Данилович с хитрецой глянул на Норманна.
– Я не вижу иного пути объединить под одной рукой все русские земли.
– Псков, возможно, и согласится, а великие князья сочтут подобное за крамолу и пойдут войной.
– Зачем в одночасье идти против всех? Сам предлагал помочь Александру Михайловичу, – серьезно сказал Андрей.
– Рюрикович под тебя никогда не пойдет! – отрезал Федор Данилович.
– А я и не собираюсь над ним стоять! Пусть составит Тверское право, по которому я обязуюсь его защищать, а он – посылать деньги на содержание войска.
– И какая ему с этого польза? Что тебе деньги отдавать, что самому содержать дружину, – недоуменно спросил Федор Данилович.
– Большая, даже очень большая! Пойдет на него враг, а я приду с новгородцами, псковитянами, белозерцами да карелами.
– Интересные у тебя помыслы, сын! Ладно, пошли в трапезную, нас, поди, уже заждались.
При виде Норманна родня «ближнего круга» радостно загомонила, затем дяди и тети, строго соблюдая старшинство, принялись обнимать его и целовать. Последним с некоторой робостью подошел княжич Федор Александрович. Не давая юноше окончательно сконфузиться, Норманн сам его обнял и расцеловал по русскому обычаю. Еда оказалась необычайно вкусной, или просто длительный поход заставил заскучать о нормальной кухне. Тушенная с овощами утка заставила облизать пальцы в буквальном смысле этого слова. А сом, фаршированный отваренной в молоке пшенкой на меду и обильно политый сметанным соусом с изюмом и толчеными орехами? Объедение, да и только!
Утром слуги с трудом растолкали Норманна, пора было ехать к архиепископу, а князь слишком поздно лег спать. Сначала пришлось подробно рассказать о походе в Англию и Аквитанию, затем о поединках и взятии замка. Проклиная в душе болтливых спутников, князь сначала пытался отделаться общими словами, но слушатели требовали деталей. Разговор затянулся за полночь. Пришлось подробно описывать маршрут морского перехода, рассказывать о пиратской засаде в Па-де-Кале, затем начался настоящий допрос о товарах и ценах. Новость о создании в Бостоне собственной фактории встретили на «ура», а сведения о переполненных винных складах в Глостере по-настоящему всполошили слушателей. Федор Данилович как глава семейного клана в три минуты организовал торгово-разведывательный отряд с поручением: «Не мешкая отправиться в Бостон, где выпытать у Эдварда Корби пути доставки товаров в Глостер». И это не все! Экспедиция должна была дойти до замка графа д'Акса и выяснить возможности местной торговли. Затем встретиться с хозяевами рудников для заключения договора на поставку ворвани.
– Благодарю тебя, Андрей! Порадовал душу мою! – чуть ли не со слезами произнес архиепископ Василий.
От подобных слов Норманн опешил. Церковь выше светской власти, архиепископ запросто мог «окрестить» посохом любого, включая великого князя. А тут благодарность! Что же могло произойти? Вчера Михаил Телятьинский с фон Вейсенштейном уехали в Зверин монастырь, архиепископ пригласил обоих на постой с «дружескими» беседами. Может, они успели что-то наплести? Растерявшись, Норманн чуть было не спросил о причине столь необычного приема, но взгляд остановился на огромной, во всю стену, картине «Тайная вечеря»! Вот так сюрпризец! Причем это не копия с одного из многочисленных музейных полотен! Известный библейский сюжет был выполнен в технике восемнадцатого века с детальной прорисовкой интерьера, яркой цветовой гаммой, игрой светотени и динамикой персонажей.
– Порадовал меня несказанно! – повторил архиепископ и перекрестился.
– Рисовано не мной, – честно ответил Норманн, – монахи с Валаама постарались. На картине хорошо видна работа нескольких художников.
– Не о том говоришь! Ты созвал учеников иконописи, ты их приютил и научил. Не спорь! – слегка прикрикнул архиепископ, хотя Норманн благоразумно молчал.
В молчании прошли к столу, где уже стояли чашечки с кофейником.
– И это твой подарок. – Хозяин указал на чашечку. – Красиво, посмотри на свет, и увидишь на донышке медвежью морду.
– Из школы иконописи прислали всего одну картину? – на всякий случай спросил Норманн.
– На Валаам прислали «Восхождение на Голгофу», а в Белозерский монастырь «Явление Христа народу».
– Молодцы иконописцы, я не ожидал столь скорых успехов.
– Учителей благодари за науку, учеников за усердие. – Архиепископ отпил глоточек кофе и задал неожиданный вопрос: – Ты мачеху свою хорошо знаешь?
– Откуда мне ее знать? Случайно встретились. От нее ни вреда, ни пользы, к себе взял из жалости, вскоре в Новгород попросилась от скуки.
– Прасковья Кирилловна переполох в городе учудила. По весне рядом с торгом одеон открыла, скоморохов наняла да комедии начала ставить.
