— Бронза стара как мир и была известна еще до того, как люди погрязли в грехе и понесли бремя наказания Господня, а эти новые знания есть не что иное, как происки сатаны. Нечистый таким образом хочет совратить души христиан и наставить на путь грехопадения.
— При чем тут новые изобретения и путь грехопадения?
— Вот это-то я и хотел выяснить. Но это относится не только к изобретателям. Был такой лекарь Паркинс, он всю свою жизнь занимался изучением человека и добился больших успехов. Многих неизлечимых больных он сумел возродить к жизни. Он вскрывал брюшину и излечивал таким образом многие болезни и даже спасал от смертельных ранений. Однако закончил он свой жизненный путь на костре как поклонник сатаны, так как для изучения строения человека использовал трупы людей, вскрывая и потроша их, как мясник туши животных, а такое недопустимо, ибо тело должно быть предано земле. Его же деяния были признаны глумлением над человеком, созданным по образу и подобию Господа нашего. Все его труды сгорели в огне вместе с ним. По моему убеждению — это большая потеря для рода людского.
— И это все имеет отражение в вашем труде?
— Конечно. Ведя летопись, я не могу не останавливаться на этих моментах, ведь они являются отдельными звеньями единой мозаики. Теперь вы ответите мне, кто вы и откуда?
— Я не просил вас рассказывать о себе, помните. Вы сами решили сделать это. Я же пока воздержусь от подобного.
— А знаете, мне нравятся загадки. Я, пожалуй, задержусь в вашем поселении. Как, кстати, оно называется?
— А никак не называется. Если маркграфу будет угодно дать название поселению, то тогда оно и обретет имя, пока мы называем его просто — поселок. Да и нет там пока никаких домов, живем в шалашах и палатках. Но в скором времени начнем ставить дома. Ладно, падре, пора ложиться, мне еще вторую половину ночи дежурить, а завтра с первыми лучами солнца нужно будет выступать в путь. Силы нам еще понадобятся.
В путь выступили, как и планировали, с рассветом. Правда, падре и Тони всем своим видом выражали свое отношение к предоставленному транспорту, но кислые выражения на их лицах ровным счетом никого не тронули. Тони был лишен выбора как такового, и хотел он или нет, что ему делать — было предопределено его хозяином. Что же касается падре, так тот и вовсе был свободен и мог поступать по своему усмотрению. Лошадь Андрей ему подарил, и он был волен продолжать путешествие или же остаться. Но святой отец решил продолжить путешествие в этой компании, хотя и было заметно, каких усилий стоило ему взобраться в ставшее ненавистным седло.
Благодаря ежедневной практике, Андрей уже научился более или менее твердо держаться в седле, во всяком случае его практики вполне хватало для того, чтобы выдержать целый день в седле. А потому, не обращая внимания на явно болезненный вид старцев, которые не сговариваясь сверлили спины своих попутчиков отнюдь не нежными взглядами, Андрей и Джеф решили пообедать холодным мясом прямо в седлах, не останавливаясь на обед. Их спутникам ничего не оставалось, как последовать их примеру.
Едва с импровизированной трапезой было покончено, как Джеф резко осадил своего коня, так натянув удила, что бедное животное, запрокинув назад голову, жалобно заржало.
— Дьявольщина!
— Сын мой…
— Да помолчите вы, падре, не до ваших проповедей! — в сердцах бросил Джеф, пресекая очередную попытку падре Патрика сделать ему внушение.
— Думаешь, у нас проблемы? — не скрывая своего волнения, проговорил Андрей, глядя, как из-за стоявшей немного в стороне от дороги рощицы появились всадники в количестве не меньше десятка, по обличию воины. Во главе этого небольшого отряда скакал воин в рыцарском облачении. Все говорило о том, что направляются они именно к ним.
— Инквизиция?
— Сомневаюсь, — неуверенно ответил Джеф. — Инквизиция всегда выставляет напоказ черные плащи с красными крестами, нагоняя страху только своим одеянием. Эти же скорее походят на рыцаря со своими воинами. Вы больше никого не успели задеть? У вас очень хорошо получается попадать во всякие истории.
— Да вроде нет, — растерянно ответил Андрей.
— Что же, в любом случае мы скоро все узнаем.
Говоря это, Джеф взял в руки арбалет и, быстро взведя тетиву, наложил болт, при этом он явно выражал всем своим видом неудовольствие, не любил он арбалеты — и все тут, но использовать большой лук верхом не мог. Однако его настроение еще больше испортилось, когда Андрей столь же деловито извлек свой автомат и снял его с предохранителя, устанавливая на автоматический огонь, передергивать затвор не было никакой необходимости, в этом мире оружие должно быть всегда готовым к бою, поэтому патрон был в патроннике. У него и арбалет все время путешествия был взведен, оставалось только болт наложить, тетива из стальной проволоки, так что никакой беды с ней не случится, в крайнем случае арбалет можно отремонтировать, это лучше, чем в ответственный момент терять драгоценные секунды.
— И не подумаю, — поймав осуждающий взгляд Джефа, упрямо мотнул головой Андрей. — На вот лучше.
Наложив болт, он передал ветерану свой арбалет, тот в свою очередь согласно кивнул, вынужденный с ним согласиться, и принял оружие. Дистанция должна была оказаться минимальной, а раз так, то целиться особо не придется, лучше иметь два выстрела против одного, конструкция вполне позволяла без труда использовать арбалет и одной рукой.
Тем временем всадники выехали на дорогу перед путниками и остановились буквально в десятке шагов. Рыцарь выехал вперед и, словно не замечая изготовившихся к бою всадников, приблизился к ним вплотную.
— Позвольте поприветствовать вас. Меня зовут сэр Артур, вассал барона Годфри, — рыцарь был не сказать чтобы молод, эдак лет тридцати, но было видно, что юношеского задора ему не занимать, и он с равной бесшабашностью готов хоть за девками бегать, хоть на смертельную схватку нарываться.
— Андрэ Новак.
— Я знаю. Дело в том, господин Андрэ, что у вас находится то, что по праву должно принадлежать мне, и я хотел бы получить это, — брошено это было с бесшабашной пренебрежительностью к собеседнику, а чего, собственно, ожидать-то, он ведь рыцарь, а разговаривает с простолюдином, хоть и не бессеребреником и даже, возможно, человеком более богатым, но не дворянином — и этим все сказано.
— Я не помню, чтобы был с вами знаком, и тем более не могу владеть принадлежащей вам вещью.
— Тем не менее, это так. Дело в том, что вот этот смерд, — сэр Артур показал на Тони, — посмел нанести мне оскорбление, и я решил наказать его.
— Ну и наказывали бы, когда он оскорбил вас.
— И как вы это себе представляете? Отвесить ему тумаков? Так этим оскорбление не смыть. Оскорбление, знаете ли, смывается кровью. Убить его и предстать перед судом? Он ведь был тогда вольным… Ну а о том, чтобы сразиться с ним на поединке, и речи быть не может.
— И как вы решили выйти из этой ситуации? — Андрею все меньше и меньше нравился этот рыцарь, а то, как он с ним разговаривал, вообще начинало бесить. Под ложечкой привычно засосало, что говорило о том, что все окончится очень плохо.
— Большой Боб обещал закабалить и продать его мне за пять золотых.
— А может, все же побольше? — вспомнив лицо кабатчика на суде, поинтересовался Андрей, — Уж больно расстроенным выглядел Большой Боб, когда я отсчитал ему пять золотых.
— Вы умный человек. Хорошо, речь шла о десяти золотых, и я все еще готов их выложить за этот старый кусок мяса.
— Вы могли выкупить его прямо там, на суде, как сделал это я.
— К сожалению, я не присутствовал на площади в этот момент.
— А вот это уже не мои трудности.
— То есть, вы отказываетесь продать мне этого смерда?
— Вы весьма проницательны. Я не имею привычки разбрасываться деньгами, и если решил вложить в этот старый кусок мяса деньги, то на то были причины.
— Ты с кем разговариваешь смерд?! — сэр Артур схватился за рукоять меча, но ни сменившийся тон, ни угрожающее движение не произвели на Андрея должного впечатления.
— Не советую, — сквозь зубы бросил он рыцарю, многозначительно поведя стволом автомата.
Этот жест не оставлял никакого сомнения, что владелец этого странного оружия — а в том, что это оружие, рыцарь не сомневался и доли секунды — применит его без промедления, буде в том возникнет необходимость. Однако отступать он не собирался.
— Что же, если дела обстоят таким образом, вынужден заметить, что за деяния своего смерда несет ответственность его владелец, коли уж он не желает передать его для наказания. А посему я вызываю вас.
— Полноте, оскорбил — если оскорбил — он вас, будучи свободным. Вы могли обратиться в суд, там бы за оскорбление дворянина и рыцаря ему назначили бы штраф, который он, разумеется, не смог бы оплатить, и вы заполучили бы его в свои руки абсолютно законным путем. Однако вместо этого вы прибегли к явному обману — ну хорошо, не вы, а Большой Боб, но вы то знали о нечестной игре.
