и именно его меткий выстрел мог обеспечить главное блюдо на столе, то и ружья он должен был иметь самые лучшие. В какое отчаяние могло повергнуть мать дочерей сообщение о том, что именно тот гость, которого она в тайне хотела пригласить для них, был недопустимо плохим стрелком!» («Общество и светское время», Мэри, графиня Лавлейс, из сборника «50 лет. Контраст воспоминаний. Общая картина периода 1882–1932», с. 29).
{34} Представления мужчин, по крайней мере в XIX веке, о том, как должны были разговаривать и вести себя их жены, можно почерпнуть из письма Джона Бодлера[397], «адресованном одной молодой леди, с которой незадолго до ее замужества он имел серьезные отношения». «Перво-наперво, избегайте всего, что имеет хоть малейшее отношение к бестактности или непристойности. Немногие женщины действительно представляют, насколько сильное отвращение испытывают мужчины, сталкиваясь хотя бы с малейшим намеком на указанное поведение любой женщины, особенно той, с которой они связаны. Посещая детские сады или навещая больных людей, женщины приобретают привычку разговаривать на подобные темы таким языком, который шокирует тактичных мужчин» (Мемуары Джона Бодлера, с. 123). Однако после замужества даже истинная и неотъемлемая тактичность могла исчезнуть. «В семидесятые годы прошлого века мисс Джекс-Блэйк и ее коллеги энергично боролись за признание права женщин получать медицинское образование, а доктора еще сильнее противостояли этому, утверждая, что крайне вульгарно и аморально для любой женщины — стать врачом и иметь дело с деликатными и интимными медицинскими случаями. В то время Эрнест Харт[398], редактор Британского Медицинского Журнала[399], сказал мне, что большинство статей, присланных ему на публикацию в журнале, касательно интимных и деликатных медицинских случаев, были написаны женами врачей, которые, очевидно, диктовали им текст. Тогда ведь не было стенографистов и печатных машинок» (сэр Дж. Кричтон-Брауни[400], «Размышления врача», с. 73–74).
Однако лицемерие в вопросе тактичности наблюдалось и задолго до этого. Так, Мандевиль[401] в своей «Басне о пчелах[402]» пишет: «Я бы для начала отметил, что Женская Скромность есть результат Традиций и Образования, из-за которых любая Бестактность и грязные Выражения внушают им страх и омерзение, и что, несмотря на это, даже у самой Целомудренной Молодой Женщины, как ни старайся, в воображении часто будут возникать Мысли и разные запутанные Идеи, которые она не раскроет некоторым Людям и в Тысяче Слов».
{35} Процитируем точные слова одной из подобных просьб: «Этим письмом мы просим отложить для нас одежду, которая вам больше не нужна… В том числе и чулки, какими бы поношенными они ни были… Комитет считает, что, предлагая подобные вещи по льготной цене… он тем самым оказывает неоценимую помощь женщинам, чья работа требует презентабельного вида и вечерних платьев, которые они себе с трудом могут позволить» (Фрагмент письма, полученного из Лондонского Национального Общества Помощи Женщинам, 1938 г.).
{36} С. Э. М. Джуд, «Убеждения Джуда», с. 210–211. Поскольку список обществ, так или иначе занимающихся под эгидой англичанок вопросами мира, слишком велик, чтобы его цитировать (см. «Историю декларации разоружения[403]», с. 15, перечень мероприятий, организованных образованными женщинами, представительницами рабочего класса и бизнеса), нет необходимости воспринимать всерьез критику мистера Джуда, разве что с точки зрения психологии.
{37} Г. Дж. Уэллс, «Опыт автобиографии», с. 486. «Сопротивление мужчин уничтожению их свободы нацистами и фашистами» могло бы быть и посущественней. Но факт его успешности точно сомнителен. «Сейчас нацисты взяли под контроль всю Австрию» (отчет ежедневной газеты от 12 марта, 1938 г.).
{38} «Женщины, по моему мнению, не должны сидеть с мужчинами за одним столом; их присутствие мешает разговору, делая его тривиальным и претенциозным, а в лучшем случае — просто изысканным» (С. Э. М. Джуд, «Под пятым ребром», с. 58). Поразительно честное мнение, и если бы все, кто разделяет чувства мистера Джуда, выражали бы их так же открыто, то дилемма почетного казначея — кого просить о помощи, а кого нет — стала бы куда проще и сохранила ей много сил. Если бы те, кто предпочитает сидеть за столом с лицами лишь своего пола, ввели символику: мужчины, скажем, носили бы красную, а женщины — белую розетку, в то время как остальные, кто выберет разношерстную компанию, носили двухцветные бутоньерки, — это не только бы снизило неудобство и недопонимание, но и, вероятно, уничтожило определенную форму очень распространенного в наше время социального лицемерия. Тем временем искренность мистера Джуда заслуживает самой высокой похвалы, а его пожелания — безоговорочного исполнения.
{39} Согласно миссис Х. М. Суэнвик[404], доход СПСЖ «за счет пожертвований составил в 1912 году 42тысячи фунтов» (из ее автобиографии «Я была молодой», с. 189). В том же году доход СНЖ[405] составил 26 тысяч 772 фунта 12 шиллингов и 9 пенсов (Рэй Стрэйчи, «Причина», с. 311). Таким образом, суммарный доход составил 68 тысяч 772 фунта 12 шиллингов и 9 пенсов. Правда оба союза, конечно, соперничали.
{40} «За некоторым исключением общий рост доходов женщин в целом невелик, и заработок в 250фунтов за год является существенным достижением даже для высококвалифицированной женщины с многолетним стажем» (Рэй Стрэйчи, «Карьера и перспективы женщин», с. 70). Тем не менее «число женщин, работающих по профессии, за последние двадцать лет значительно увеличилось и составило в 1931 году около 400тысяч, не считая секретарей на государственной службе» (с. 44).
{41} Доход Лейбористской партии в 1936 году составил 50 тысяч 153 фунта («Daily Telegraph», сентябрь, 1937 г.).
{42} Уильям А. Робсон, «Британский госслужащий: Общественная Служба», с. 16. Профессор Эрнест Баркер[406] считает, что для «мужчин и женщин более высокого уровня», которые уже провели несколько лет на общественной и социальной работе, должен быть отдельный Экзамен на Государственную Службу. «Женщины от этого только выиграют. Ведь мало кто из студенток участвует в нынешнем открытом состязании; и очень немногие одерживают в нем победу. Возможно и весьма вероятно, что в альтернативной системе гораздо большее количество женщин стало бы кандидатами. У них есть и склонность, и талант к социальной работе и службе. Альтернативная форма экзамена дала бы им возможность продемонстрировать эти качества и стимулировала к конкуренции за место на государственной службе, где их таланты и присутствие необходимы» (Эрнест Баркер, та же книга, с. 41). Но, пока домашние дела остаются столь же обременительными, сложно представить, что способно побудить женщину саму отдать «свой талант и внимание» штатской работе, пока государство не примет на себя заботу об ее пожилых родителях; или не наложит на них,
