сиденьем, как ни в чем не бывало, и никто ему не то, что слова не говорит, никто даже не замечает этого. Все смотрят в пустоту.
Другой – испанец – пролил кофе, и на полу образовалась большая коричневая лужа. Стаканчик бросил здесь же, прямо под своими ногами. Все продолжают смотреть в пустоту с совершенно невозмутимыми лицами. Никому дела нет. Покуда белый парнишка ел, складывая коробки под сиденьем, сидящий рядом с ним китаец тоже был занят делом. Он отковыривал своими ногтями по одному многочисленные бугры прыщей на своем лице, затем, вытаскивая их из-под ногтей, любовался ими, затем щелчком пальца о палец избавлялся от прыща, залезшего под ноготь, и принимался за следующий. Ни обедающего рядом с ним парнишку, никого другого не беспокоило то, что делал китаец. Я не смогла выдержать. Я нервная. Встала, перешла в другой вагон.
Лица усталые, изнуренные, невозмутимые. Одеты все, по крайней мере, странно. Чтобы не сказать убого. Села в другом вагоне. Только села, напротив меня черный, кашлянул, глубоко отхаркнул, и на полу вагона, перед ним смачно упал густой, пенистый, желто-зеленый плевок. Я встала, чувствуя, что меня сейчас вырвет. Пошла в следующий вагон. Смотрю на лица: ковыряет ли кто-то прыщи? Будет ли кто-то харкать? Вроде все сидят, уткнувшись взглядами в небытие. Как будто их всех околдовала злая ведьма и они окаменели.
Слава богу, в таком вагоне еще можно, пожалуй, сесть. Я вспоминаю, что, с тех пор как я познакомилась с Гариком, я почти не заходила в метро. Как было хорошо! Сядешь в его серенькую, чистенькую машину, захлопнешь все дверцы, и ты в обособленном, непроницаемом, уютном мире в два квадратных метра. Плевать, что за окном бушует адское пламя и черти с лешими приплясывают. Пусть там себе гомосексуалисты ходят по улице в обнимку, пусть молодые американки в цепях и с выбритыми головами задирают свои юбки так, что видны их задницы, а приезжие из Пакистана женщины прячут даже лица в чадру… Плевать на все эти крайности, на весь этот перемешанный сумасшедший мир за окном. В машине у Гарика – свой микроклимат. Это был наш мир: мой и Гарика. С нами общались Никитины, Окуджава, Долина, Высоцкий, Кукин… Мы говорили о художниках и писателях. Плевать на то, что за окном. В машине у Гарика был кислород. Теперь ты снова рыба, которую выбросило на песок.
Не оценила ты кислорода присутствия Гарика. Теперь ты за бортом. Помирай теперь среди этих одноглазых и однорогих животных. Плачь, ори, сходи с ума! Никто тебя не услышит.
* * *
Старый, надежный метод: объявления в русской газете. А что еще делать? Других путей никаких.
«Молодой, высокий и стройный, 60-ти лет, рост один метр, вес, двести килограммов, хочет познакомиться с очаровательной молодой женщиной, не старше 25 лет».
Не дурак.
«Мягонькая киска, 30-ти лет, хочет встретить зрелого мужчину от девяноста лет и старше, у которого есть свой дом, своя машина и кругленькая сумма на акаунте.[47] Должен увлекаться альпинизмом или подводным плаваньем. Неизлечимо больные – вполне приемлемы».
Но вот более-менее нормальное объявление.
«Молодой человек, 28 лет, желает познакомиться с серьезной девушкой».
Коротко и сердито. Ну, все Гарик. Долго ты будешь жалеть, что вовремя не ценил меня.
Набираю номер.
– Здравствуйте, это вы давали объявление?
– Ну я. А что?
– Да так… ничего. Вот я вам звоню…
– Я хочу сразу предупредить вас. Я очень нестандартный человек. Я – не от мира сего. Поэтому, если вам это не подходит, то лучше вы мне сразу скажите.
– Правда? – обрадовалась я. – Я как раз такого ищу: нестандартного. Я тоже не от мира сего.
– А в чем конкретно заключается то, что вы не от мира сего? – спрашивает он.
– Вы первый!
– А я вам скажу, чем я отличаюсь от всех.
– Чем же?
– Всех людей в этом мире интересуют две вещи: деньги и секс. А я эти две вещи ненавижу. Деньги и секс – это то, что управляет миром. Деньги и секс: величайшее зло в этом мире. Глупые же люди только за этими двумя дьяволами и гоняются. Я предупреждаю сразу: не просите у меня эти две вещи. Тогда, возможно, я буду с вами. Деньги и секс – это два моих врага. Сможете без них обойтись?
Я так ошарашена, что даже не сразу могу ответить. Просто онемела. Что делать? Вежливо распрощаться? Бросить трубку? И то, и это невежливо. Болтать с ним дальше? Зачем? С деньгами, допустим, я согласна. Но секс… Наверно, он импотент. Нет уж. Хватит мне одного. Тот хоть хотел лечиться и лечился. А этот еще так агрессивно настроен. Я поболтала с ним какое-то время из вежливости. В заключение я сказала:
– Ну, что ж, Наум, было очень интересно с вами побеседовать. Я подумаю обо всем, что вы мне сказали. Если я решу, что это для меня, я перезвоню.
– Могла бы сразу сказать, что это тебе не подходит! – злобно буркнул он. – Чего зря отнимала у меня столько времени!
* * *
Повесив трубку, я долго сидела думая, стоит ли еще кому-либо звонить? Но тоска была такая, что уже через полчаса я придвинула газету опять. Было еще одно только объявление, которое могло быть для меня.
«Два молодых парня, 25 и 26 лет ищут двух симпатичных и веселых девушек. Позвоните нам».
Конечно, это не шедевр глубины. Но других объявлений нет. Звоню.
– Привет, – говорит в трубку развязный, молодой голос, – чего болтать по телефону, давай я к тебе сейчас приеду!
– Прямо сейчас?
– А ты что, не можешь быть спонтанной?
– Могу.
– Так давай я тебя заберу. Поедем в какую-нибудь дискотеку. Пива попьем.
– Я не пью.
– Не пьешь? А ты что, не компанейская?
– Компанейская.
– Фан[108] иметь можешь?
– Что?
– Фан иметь… ты что, не говоришь по-английски?
– Ах, фан! Я не поняла сразу. Ты смешал русский с английским.
– Ну?
– Ну, давай… – робко говорю я.
Сегодня я не выбираю. В другое время я не стала бы тратить время на встречу с человеком, предварительно не поговорив с ним по телефону. Сейчас мне так страшно остаться одной, что я готова встретиться с кем угодно.
– У тебя подружка есть?
– Подружка? Прямо сейчас?
– А то, вот мой друг уже плачет, что я еду в дискотеку с тобой, а он остается один. Бедный мой Достоевский!
– Ух, ты! У него кличка – Достоевский? Он что, писатель?
– Писатель! Май эсс![107] Достоевский он!
– У него что, такая фамилия?
– Да не-ет, просто он постоянно достает.
