лестничной площадки. Гарик не сидел на лестнице, дожидаясь меня. По барабану ему я.
* * *
Проснувшись утром, я обнаружила, что мои ткани, облитые ядом, разъело за ночь так, что видны уже кости. Я лежала – скелет – в месиве своего сгоревшего тела, во многих местах уже просто в груде пепла. Мне хотелось встать, но боль разрушенного тела не позволяла – мое тело распалось.
Наконец я совсем проснулась. Я вскочила с постели – было невыносимо больно лежать не двигаясь. Только после этого поняла, оглядев комнату, что проснулась. Я прошла в ванную, машинально посмотрелась в зеркало, машинально помыла руки. Внутри меня продолжала разъедать какая-то жгучая смесь. Снова вернулась в комнату. Посмотрела на радио. На телефон. На книги… Спасения нигде не было видно. Спасения не было! А внутри все жгло, разъедало, выедало. Я упала в постель и закрыла глаза… Но боль не уменьшалась. Не плакалось.
Снова встала. Включила музыку. Вмиг почувствовала, как разрядился воздух. Не то что бы стало легче, но как-то по-другому плохо, а это уже облегченье. Лежу, смотрю в пустоту и почти вижу, как несколько минут назад вошедшая в мою комнату из живого мира музыка пропитывается болью. Она тяжелеет, она становится невыносимой. Это уже боль потоком струится из коробки радио в мою и без того больную комнату… выключила. Наступившая тишина в первую минуту показалась мне облегчением, незначительным, но хоть так. Однако проходили минуты, и тишина пропитывалась болью с такой же быстротой, как губка пропитывается водой, в которую ее погрузили. Тишина тяжелела, наливаясь болью, которая уже сочилась изо всех ее пор.
Что мне делать?!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
* * *
В семь часов вечера в дверь позвонили.
На пороге стоял Гарик с дипломатом в одной руке и со свертком в другой. Мгновенно я отметила про себя, что Гарик все эти дни не страдал, как я, а спокойно ходил на работу. Вот и сейчас, он только что вернулся с работы, ни на одну минуту не раньше своего обычного времени.
– Что тебе нужно? – холодно спросила я.
– Ты не пригласишь меня войти? – улыбается Гарик.
– Зачем? – спрашиваю я.
– Малыш, прости меня. Я был не прав. Пожалуйста, дай я войду.
– Простить тебя? А я на тебя и не злюсь. Как будто ты виноват, что не смог полюбить меня.
– Я привез тебе подарок, – говорит Гарик. – Вот.
Он протягивает мне коробку из ювелирного магазина. Я открываю, достаю какую-то хиленькую золотую цепочку с каким-то хиленьким кулоном. Максимум – сто долларов. Робик, который видит бесцеремонную Анжелу в первый раз в жизни, покупает ей подарок за триста долларов. А Гарик… Смотрю, улыбаюсь. Затем кладу все это обратно в коробку и возвращаю Гарику.
– Ты не примешь у меня этот подарок? – спрашивает Гарик.
Я подхожу к окну на кухне. На мне какие-то помятые старые джинсы, какая-то старенькая кофточка, я выгляжу совсем нетоварно, по-домашнему, но это сейчас неважно. Поизучав узор засохшей краски на подоконнике, я снова поворачиваюсь к Гарику и, опершись на подоконник, улыбаюсь.
– Я упрекнула тебя, что ты не даришь мне подарков, и ты принес мне подарок… – говорю я.
– Что же в этом плохого? Ну, не догадливый я. Ты мне подсказала. Главное, что я делаю то, что ты хочешь.
– По подсказке…
– Ну хоть и по подсказке…
– Как ты думаешь, что мне нужно? Золотая цепочка? Или еще какая-нибудь мишура?
– Я знаю. Тебе нужно внимание.
– А по подсказке?
– Малыш, ну прости меня. Впредь я буду очень внимательным. Я обещаю.
Я смотрю на Гарика и улыбаюсь. Улыбаюсь я, потому что уже знаю, как я протестирую его. Раз и навсегда отсею сомнения: действительно ли он такой «лоховатый», каким притворяется, или он просто пудрит мне мозги.
– Я дам тебе шанс добиться моего прощения. Только это не будет так просто, как покупка безделушки, после того как я об этом упомянула. Подарки дороги тогда, когда это твоя инициатива, а не тогда, когда я их выцыганила. Но раз уж ты довел до того, чтобы я просила, я попрошу так много, что человек, который не любит меня, вряд ли это сделает для меня.
– Что же ты попросишь? – смеется Гарик.
– Купи мне весь ювелирный магазин, – я смотрю на Гарика, стараясь увидеть его реакцию. – Тогда, я поверю тебе, что ты меня любишь и что все, что было до сих пор негативного, было случайностью.
Гарик стоит, как приговоренный, и, похоже, не знает, как реагировать.
– Я вполне серьезно говорю. Купишь весь магазин – прощу тебя. А не купишь, значит, такова твоя любовь.
– Ювелирный магазин… Ты знаешь, сколько это может стоить? Там каждая вещь по нескольку тысяч. Малыш, дай мне что-нибудь более реальное, пожалей меня.
– Я тебя уже пожалела – когда встретила, на свою голову… Хорошо, пожалею тебя опять. Можешь купить мне цветочный магазин вместо ювелирного. А то еще решишь, что хочу нажиться на тебе. Сколько это может стоить?
– Малыш, ты не можешь говорить, что это серьезно!
– Это почему же нет? А как же я буду знать, случайность или закономерность то, что было? Поехали, заедем в какой-нибудь цветочный магазин и спросим, сколько будет стоить, если купить все цветы, которые есть в магазине. Если это стоит слишком дешево, то это не тест.
– Сколько же, не слишком дешево? – смеется Гарик.
– Тысяч десять… не меньше.
– Да ты с ума сошла. Ты когда-нибудь такие деньги в руках держала?
– Не держала. Но ты-то держал. Ты каждый день деньги зарабатывать ездишь. Вот купи своей возлюбленной, как в песне, «миллион алых роз». Что, тебе денег жалко?
– Ты просто-напросто сумасшедшая. С кем я связался!
– Если ты будешь долго раздумывать, эта цифра превратится в пятнадцать тысяч. Тогда не плачь, что я поставила тебе нереальное условие, что это чересчур дорого…
– А десять тысяч – не дорого.
– Дорого, в этом и весь смысл. Но десять тысяч-то у тебя есть. Потом не говори мне, что у тебя нет пятнадцати тысяч, так как у тебя был шанс.
– У меня сейчас только открылся бизнес, у меня столько долгов. Для меня эти десять тысяч сейчас…
– Та-ак, рассуждаешь… Значит, уже одиннадцать тысяч. Через минуту будет двенадцать.
– Черт с тобой! Поехали, куплю тебе «миллион алых роз».
* * *
Сложно в Бруклине найти цветочный магазин, в котором цветов больше чем на несколько тысяч долларов. Все маленькие лавки. Однако, кто ищет, тот всегда найдет. Наконец мы находим лавку, где нам готовы продать все содержимое магазина за восемь тысяч долларов. Я не очень довольна, тем, что эта
