цена на две тысячи меньше, чем я бы хотела, но у меня нет выхода. Я вижу, что дороже не будет нигде.
– Хорошо, говорю я, – покупай.
– Малыш, давай лучше я тебе отдам эти деньги, – говорит Гарик.
– Если я заберу деньги, получится, что ты купил прощенье деньгами. А так ты купишь прощенье цветами. Понимаешь разницу?
– Ох, боже мой, кого я полюбил… Но у меня нет с собой столько денег, – говорит Гарик.
– Хорошо. Приедешь завтра с деньгами. Я подожду.
– А сегодня, ты меня не пустишь к себе?
– Сегодня ты поедешь домой.
– Ты жестокая…
Я улыбаюсь.
* * *
– Безумие, безумие… – говорит Гарик, пересчитывая у прилавка цветочного магазина восемь тысяч долларов наличными.
Я смотрю, как Гарик тасует колоду со стодолларовыми купюрами, и мое окоченевшее сердце согревается. Неужели заплатит? Неужели любит?
Все-таки это слишком большие деньги, чтобы заплатить лишь для того, чтобы проводить со мной время просто от делать нечего. Если заплатит, значит, все в порядке.
Все во мне дрожит от сомнения: заплатит или нет.
Вполне возможно, Гарик разыгрывает спектакль, делает вид, что уступает мне, рассчитывая на то, что я не дам ему выбросить столько денег на ветер, что в последний момент я сама остановлю его, лишь убедившись, что он готов заплатить.
– Я не остановлю тебя, – предупреждаю я. – Ты должен выбросить эти деньги, чтобы я заново поверила тебе. Так что, думай. У тебя еще есть шанс сохранить свои деньги.
– Но потерять тебя… – говорит он.
– Или вернуть меня, но потерять деньги. Выбирай.
– Безумная моя! С кем я связался, кого я полюбил…
– Ага-ага-а…
– Загружайте цветы в грузовик, – говорит Гарик.
При всем при этом неисправимый Гарик умудряется выторговать у них теперь все за семь тысяч вместо восьми и доставку бесплатно. Я думаю, когда я умру, он тоже, вместо того чтобы плакать, будет выторговывать цену пониже на гроб и другие там расходы. Это – с кем я связалась, это – кого я полюбила!
Магазин цветов был перевезен в мою квартиру на Кингсхайвей. Вот это было зрелище! Никогда больше в своей жизни я ничего похожего не видела. Магазин прислал цветы вместе с ведрами, с горшками, какими-то еще причудливыми сосудами. Такие щедрые букеты, такое их обилие. Это был несказанный восторг. Гарик меня любил, можно было не сомневаться. Иначе, разве он выбросил бы на эти цветы семь тысяч долларов?
Глава девятая
Январь – февраль 1988 г.
При Нью-Йоркском университете существуют всякие несколько-дневные или несколько-недельные тематические семинары. Один такой двухдневный семинар я осмелилась посетить. Тема: «Что блокирует руку писателя? Как раскрепостить свой творческий потенциал?»
Они подкупили меня тем, что точь-в-точь описали мою главную проблему.
«Ты садишься за стол, и тебя гипнотизирует точка на подоконнике? – писали в рекламной брошюре. – У тебя гигантские замыслы, залежи творческой энергии, но, стоит тебе сесть за стол и взглянуть на чистый лист бумаги, как тебя словно заклинивает, ты не можешь написать ни слова. Весь дар речи куда-то исчезает, и ты мучаешься часами, прежде чем что-то выдавишь из себя».
Это моя проблема давно. Изнурительное состояние.
За два дня семинара – пятьсот долларов. Ух, ничего ж себе! Однако тема была уж слишком наболевшей и, подсчитав, что это всего лишь пять дней моей интенсивной работы в ресторане, я решила рискнуть.
Много я посещала разных уроков, разных семинаров и курсов в Нью-Йорке. Если не считать Моисея, этот курс оказался самым важным. Он оказал влияние на всю мою последующую творческую жизнь. Это было, как в сказке: превращение. Всего лишь навсего двухдневный курс, а действительно «раскрепостил», действительно устранил так называемый writers block.[61] Оказывается, и так бывает.
Если сжать все, что растянули на этом семинаре на два дня в одну суть, то достаточно было бы и пятнадцати минут. Просто им, как видно, совестно было бы брать за 15-минутный курс 500 долларов, вот они и растянули его на два дня, со всякими там завтраками, минутками общения и т. д. Реально же мучающегося тем, что ему не пишется автора, можно расколдовать даже за пять-десять минут. Блок можно снять раз и навсегда, и основательно, просто-напросто объяснив, в чем его причина. Как только ты понял, в чем была причина, что блокировало тебя, – блок, считай, побежден.
Итак, в чем же причина? Почему при виде пустого листа бумаги меня заклинивает? Почему у такой словоохотливой, как я, слова нейдут? Что мешает мне писать и работать продуктивно?
Ответ проще пареной репы. Мне мешает страх!
Садясь за стол, я так боюсь, что напишу не так хорошо, как хотелось бы, а переписывать снова и снова очень не хочется, что из-за страха написать плохо, написать не так, блокируется способность писать вообще. Итак, первое, нужно понять, что это именно страх меня парализует. Написать-то я могу, да боюсь, что плохо напишу!
Как избавиться от страха?
Последовать совету опытного педагога и писать по следующей системе. Садясь за стол, не ставить себе цель написать хорошо, а ставить цель – просто написать, как можешь. Как говорят часто психологи: «Говорите первое, что придет на ум! Не бойтесь сделать ошибку». Писать все, что «на ум придет», не заботясь о качестве! Писать, писать, писать… все, что взбредет! Абсолютно не думать о качестве! Абсолютно не думать о качестве! Как только вы задумались о качестве, вы заблокировали дорогу словам! Страх стал поперек дороги. Выбросите мысли о том, насколько хорошо вы пишите! Просто пишите. Это первый этап.
После того как вы выдали весь свой поток сознания до последней капли, без всяких сдерживающих его тормозов, можно, перечитывая, начать править. Здесь вы уже сможете убрать все лишнее, исправить все корявости… Словом, обработать, отшлифовать. Только так. Главное, что в первом потоке суть выйдет.
Шаг первый: выдать все без страха. Шаг второй: очистить от всей трухи и вытащить зерно.
Вначале я не сразу могла приспособиться к этой методике. Все мне казалось, что я зря время трачу, выписывая всякую чушь. Потом лишь стало ясно, что чушь – это и есть основа. Потом ее редактируешь, и она приобретает вид. Зато потом так наловчилась, что в дальнейшем всю жизнь пользуюсь этим методом.
Главное было осознать, что это страх – написать плохо – так парализует творческую работу. Молодцы американцы! Опытные. Снимаю шляпу.
Вот что удивительно: устранение писательского блока здорово напоминает лечение импотенции у мужчин. И в первом и во втором случае блокирует страх. Как удивительно! Раскрепостив свой собственный страх, а главное, осознав его силу над собой, мы
