Однако в глубине его сознания заворочалась другая мысль. Диаметрально противоположная.
— Да, уабу такая жизнь больше по вкусу, — признал Саперштейн. — Превратиться в книжный переплет, лежать себе полеживать на полке год за годом, всасывая мельчайшие частицы из воздуха. И медитировать. Или чем там занимаются уабы после смерти.
— Богословствуют, — ответил Снид. — Проповедуют. Я так понимаю, больше мы книги в уабовую шкуру не переплетаем? — уточнил он у начальства.
— На продажу нет. Но… — Мастерса не покидало убеждение, что какую-то пользу из шкуры все же извлечь можно. Интересно, переносит ли она ту же повышенную способность к выживанию на все, во что превращается? Скажем, на оконные шторы? Или на обивку летающей машины — вдруг благодаря ей исчезнет смертность на автотрассах? А подкладка для шлемов спецназа? Или бейсбольных?
Возможности вырисовывались безграничные… Хотя и расплывчатые. Нужно обдумать все как следует, поразмыслить на досуге.
— В любом случае, — услышал он голос Саперштейна, — моя фирма решительно отказывается от выплаты компенсации, поскольку характеристики уабовой шкуры открыто изложены в нашем буклете за этот год. Мы категорически…
— Хорошо, — раздраженно отмахнулся Мастерс, — убытки так убытки. Пусть их. — Он повернулся к Сниду. — Значит, она ясно утверждает во всех тридцати с лишним исправленных фрагментах, что жизнь после смерти приятна?
— Именно. «Ибо земная юдоль предвещает блаженство без срока». Все здесь, в этой строчке, всунутой в трактат Лукреция.
— Блаженство, — повторил Мастерс, кивая. — Мы, правда, не на Земле, а на Марсе. Но я думаю, это неважно, уаб имеет в виду просто жизнь, безотносительно места проживания. — Он снова погрузился в мрачное раздумье. — Мне кажется, заниматься абстрактными рассуждениями о «жизни после смерти» можно сколько угодно — люди толкут эту воду в ступе уже пятьдесят тысяч лет. Гораздо больше общей философской картины меня интересуют конкретные способности уабовой шкуры, бессмертие, которое она в себе несет. Какие еще книги вы в нее переплетали? — обратился он к Сниду.
— Том Пейн, «Век разума», — сверившись со списком, ответил тот.
— И что в результате?
— Двести шестьдесят семь чистых страниц. И в середине одно-единственное слово: «бред».
— Продолжайте.
— «Британнику». Там ничего, по сути, не правилось, но добавились целые статьи. Про душу, про переселение душ, про ад, адские муки, грех, бессмертие… Весь двадцатичетырехтомник приобрел религиозную направленность. — Он оторвался от списка. — Продолжать?
— Конечно. — Мастерс слушал и одновременно размышлял.
— «Сумма теологии» Фомы Аквинского. Текст не тронут, только периодически вставлена библейская строка: «буква убивает, а дух животворит». Еще «Потерянный горизонт» Джеймса Хилтона. Шангри-Ла оказывается преддверием мира иного, который…
— Хватит, — остановил его Мастерс. — Мысль ясна. Вопрос в том, что с ней делать. Очевидно, что переплетать книги в эту шкуру мы не можем — по крайней мере, те, с которыми она расходится.
Перед ним уже замаячило другое применение, гораздо более корыстное, затмевающее все, что уабова шкура способна была дать или передать книгам и вообще любому неодушевленному предмету. Как только он доберется до телефона…
— Особенно любопытна, — продолжал тем временем Снид, — реакция на сборник трудов по психоанализу авторства одного из величайших фрейдистов нашего времени. Все статьи остались как есть, однако в конце каждой приписана одна и та же фраза. — Снид усмехнулся. — «Врачу, исцелися сам». Вот ведь чувство юмора.
— Да, — кивнул Мастерс, не переставая думать о телефоне и жизненно важном звонке, который он сделает.
Вернувшись в свой кабинет в «Обелиск Букс», Мастерс провел предварительный эксперимент, проверил свою теорию. Взяв из коллекции любимую чайную пару «Роял Альберт», желтого фарфора, он завернул ее в шкуру уаба. Затем, преодолевая сомнения и страх, он положил сверток посреди кабинета и изо всех своих немощных сил втоптал его в пол. Чашка не разбилась. Вроде бы. Развернув шкуру, Мастерс осмотрел фарфор. Да, правильно, живая уабовая шкура защищает содержимое от уничтожения.
Удовлетворенный экспериментом, он уселся за стол и в последний раз проверил свои умозаключения. Оболочка из уабовой шкуры делает хрупкий, бренный предмет неуязвимым. Так воплощается на практике уабова доктрина бессмертного существования — в точности, как он и ожидал.
Мастерс снял трубку и набрал номер своего нотариуса.
— Я насчет завещания, — сообщил он, когда тот откликнулся. — Того, последнего, которое я составлял несколько месяцев назад. Хочу внести новый пункт.
— Да, мистер Мастерс. Слушаю.
— Небольшое дополнение, — промурлыкал Мастерс. — Касается гроба. Я прошу довести до сведения наследников, что гроб внутри должен быть со всех сторон — снизу, сверху и по бокам — обтянут шкурой уаба. От фирмы «Волосок к волоску». Я хочу отправиться к Создателю облаченным, так сказать, в шкуру уаба. Произвести достойное впечатление.
Он хохотнул непринужденно, однако тон его был донельзя серьезен. Нотариус это почувствовал.
— Как вам будет угодно.
— И вам советую, — продолжал Мастерс.
— Зачем?
— Посмотрите в полной медицинской энциклопедии, которую мы выпускаем в следующем месяце. Только возьмите издание, переплетенное в уабовую шкуру, оно будет отличаться от обычного.
Мастерс снова представил себе гроб, обтянутый изнутри шкурой уаба. Вот он лежит в этом гробу глубоко под землей, а шкура густеет, растет. Любопытно будет взглянуть, какую правку внесет в него сортовая уабовая шкура…
Особенно через несколько столетий.
1968
Реванш
(Return Match)
Казино было не совсем обычным — огромный корабль пришельцев висел в воздухе прямо над игорными столами, которые в случае облавы уничтожало пламя из сопл двигателей. «Ловко устроено», — угрюмо подумал офицер полиции Джозеф Тинбейн. Чуть что — и пришельцы покидали Терру, параллельно заметая все следы своего грязного бизнеса.
А главное, убивали игроков — потенциальных свидетелей.
Сидя в припаркованном авиамобиле, Тинбейн вдыхал щепотку за щепоткой «Дин Свифт Инч Кеннет», потом принялся за желтую баночку «Рен’с релиш». Правда, табак почти не помогал взбодриться. Слева в сумеречном небе виднелись очертания остроносого корабля пришельцев, черного и немого, а под ним зияла окруженная стенами дыра, на первый взгляд такая же черная и немая.
— Можем войти, — сообщил Тинбейн менее опытному напарнику, — но это верная смерть.
Надо положиться на роботов, понимал он. Пусть даже они неуклюжие и глючные. Зато неживые. В таком деле у неживых преимущество.
— Третий пошел, — тихо сказал офицер Фальк.
Вытянутая фигура в человеческой одежде остановилась у входа в казино, постучала и стала ждать. Спустя миг дверь открылась. Робот произнес верное кодовое слово и вошел внутрь.
— Как по-вашему, они уцелеют при старте? — спросил Тинбейн. Фальк был специалистом по роботехнике.
— Один, если повезет. Все точно не уцелеют. Но хватит и одного. — Фальк нетерпеливо пригнулся и заглянул Тинбейну через плечо. На юном лице застыло напряжение. — Включите мегафон. Объявите, что они арестованы. Зачем ждать?
— Затем, — сказал Тинбейн, — что гораздо удобнее, пока корабль на месте, а действие происходит внизу. Мы подождем.
— Но все роботы уже внутри.
— Подождем, пока они начнут видеотрансляцию.
Какие-никакие, а улики. В главном управлении полиции записи теперь велись постоянно. И все же напарник отчасти прав. С тех пор как последний из трех человекоподобных роботов вошел в казино, ничего уже не произойдет. Пока пришельцы не засекут шпионов и не запустят стандартный план отступления.
— Ладно. — Тинбейн включил мегафон.
Фальк наклонился вперед и заговорил:
— КАК ЗАКОННЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ВЕРХНЕГО ЛОС-АНДЖЕЛЕСА, ПРИКАЗЫВАЕМ ВСЕМ ОРГАНИЗОВАННО ВЫЙТИ НАРУЖУ; ДАЛЕЕ ПРИКАЗЫВАЕМ…
Голос из мегафона утонул в реве двигателей: корабль готовился к взлету. Фальк пожал плечами и, холодно улыбнувшись Тинбейну, одними губами произнес:
— Ненадолго их хватило.
Разумеется, никто не вышел. Каркас здания начал плавиться. Корабль двинулся вверх, оставляя за собой вязкую лужу воскообразного вещества. По-прежнему никого.
Все погибли, с немым ужасом понял Тинбейн.
— Нам пора, — твердо сказал Фальк и стал натягивать неоасбестовый костюм. Через секунду Тинбейн последовал его примеру.
Вместе они вошли в пышущую жаром «ванну», которая осталась от казино. В центре виднелся горбик — двое из трех человекоподобных роботов в последний момент накрыли что-то телами. Третьего нигде не было: видимо, уничтожен, как и все вокруг. Все живое.
