эскортом движение к северо-востоку. Через час с небольшим британский самолет, который вел разведку в районе Нордкапа, также заметил немецкий линейный флот. Он передал следующее сообщение: «Вниманию всех судов. Одиннадцать неизвестных кораблей, координаты 071°31′ с.ш., 027°10′ в.д. Курс 065°, 10 узлов (1816/B5)».
Наконец, почти в половине восьмого вечера, союзники вновь увидели все соединение: оно шло по-прежнему курсом на северо-восток к рассеянному конвою. На сей раз его увидел командир британской субмарины «Аншейкн» лейтенант Уэстмакотт. В 21.49 сообщение о первом обнаружении получили на кораблях адмирала Тови вместе с сообщением, что русская подводная лодка произвела два попадания в «Тирпиц»[79]. Немецкая попытка проскользнуть незамеченными в Баренцево море не удалась.
Служба радиоперехвата немцев поймала оба первых сообщения противника. В Берлине не на шутку перепугались: как бы первое же сообщение не заставило линейный флот противника поспешить с запада и отрезать германскому соединению пути отхода после его рейда против конвоя.
Военно-морская группа «Север» в Киле по-прежнему не видела такого риска, чтобы совсем отменять операцию, хотя Карльса обеспокоило, что соединение вышло из проливов у острова Рельвсей, а не у Нордкина – и именно с теми последствиями, которых он хотел избежать. Даже при том, что вылазка немецких судов и направление выхода на цель были преждевременно раскрыты, Карльс отмечал, что флот противника находится далеко и не будет подвергать себя риску в норвежских водах. Он поделился этим мнением по телефонной и телетайпной связи со штабом ВМФ. В то же самое время группа информировала Берлин, что противник начал упорно глушить немецкую радиосвязь – с 19.45, вскоре после того, как впервые была замечена немецкая эскадра; в результате радиосвязь с Норвегией была сильно затруднена. Звучало это весьма зловеще: противник впервые прибегнул к такому средству, и глушение оказалось настолько эффективным, что даже после того, как перешли на другую частоту, с большим трудом можно было расслышать друг друга. В радиорубке «Тирпица» поймали первый сигнал, но вроде бы не смогли передать его в Киль из-за глушения их частоты. Немецкий штаб ВМФ считал, что внезапное применение глушения свидетельствовало о том, что британское адмиралтейство было «извещено» о выходе в море германского соединения.
Сразу состоялось телефонное совещание между штабом Редера в Берлине и группой «Север» в Киле. Последних наконец убедили, что враг может в конце концов применить свои тяжелые корабли и авианосец и перерезать линию отступления германской эскадры. Этот вывод был сделан из неизбежного, похоже, предположения, что союзники будут готовы рискнуть чем-нибудь, чтобы вступить в бой с такой соблазнительной целью, как «Тирпиц», «Адмирал Хиппер» и «Адмирал Шеер».
Группе «Север» представили три возможных образа действия: продолжать операцию и идти на связанный с этим риск, продолжать операцию, но так быстро, чтобы не дать противнику возможности отрезать германским кораблям пути к отступлению или совсем отменить операцию и оставить уничтожение конвоя подводным лодкам и авиации.
Как мы теперь знаем, первый образ действий был бы безопасен для немцев: флот метрополии отклонил предложение адмиралтейства вступить в бой с «Тирпицем» именно в это время. Но генерал-адмирал Карльс в Киле признал, что, если твердо придерживаться условий фюрера, операцию следует прекратить, поскольку не удастся с полной уверенностью избежать противоборства с самолетами авианосца. И даже в этом случае и группа «Север» в Киле, и оперативное управление штаба в Берлине думали, что, если отменить условия фюрера и дать Карльсу полную свободу действий, риск, связанный с продолжением операции, был бы полностью соразмерен с выгодами, которые это сулило. Окончательное решение было предоставлено гросс-адмиралу Редеру.
«Полностью сознавая» свою ответственность перед фюрером, когда речь шла о вопросе «риска нашими всего лишь несколькими ценными кораблями», Редер приказал прекратить операцию «Ход конем». Риск был слишком велик, чтобы его можно было оправдать теми незначительными успехами, которых флот мог бы достичь в борьбе с конвоем, и без того уже поредевшим после атак германской авиации и подводных лодок. В 21.15 группа «Север», используя сверхсекретное шифровальное устройство «KRKR», передала Шнивинду одно-единственное слово – «abbrechen» («прервать»). Карльс вскоре после этого доложил Редеру, что Шнивинду приказано повернуть назад и что оперативное командование подводными лодками в Арктике возвращено адмиралу Шмундту. В 21.50 германский линейный флот развернулся. Шмундт поспешил принять меры к встрече досрочных возвращенцев, которые вошли в проливы в 3.30 на следующие сутки.
В германском штабе ВМФ прокомментировали: «Вторая попытка задействовать наши тяжелые корабли против конвоев в Мурманск и Архангельск оказалась безуспешной. На каждой вылазке, предпринятой нашими тяжелыми надводными кораблями, тяжким грузом висит желание фюрера любой ценой избежать риска потерь или поражений». Было очевидно, что такие операции могут быть начаты, когда нет реального риска. В случае с операцией «Ход конем» возникли именно такие условия, на которые вряд ли можно было рассчитывать в предстоящих маневрах против конвоев PQ. Хотя и были сожаления по поводу того, какое воздействие на моральный дух немецких моряков оказало прекращение операции и отзыв кораблей, однако даже генерал-адмирал Карльс был вынужден признать, что решение было правильным: «Если бы операция была проведена частично, с 20 часов 5 июля до 1 часа 6 июля, то это привело бы, вероятно, к атаке с воздуха, если бы наши корабли не смогли быстро найти три судна, которые, считается, добрались до Мурманска».
Приказ прекратить операцию явился, конечно, горьким разочарованием для адмирала Шнивинда. Он считал, что основной причиной того, что не удалось воспользоваться возможностью атаковать раньше, является разбросанность германской военно-морской организации: он настаивал на том, чтобы тактическое руководство (группа «Север») было переведено ближе к реальной зоне арктических операций, чем Киль. Адмирал Шмундт придерживался одного мнения с ним по этому вопросу, выступая за то, чтобы тактическое командование либо было передано ему, в Нарвике, либо группа «Север» и ее оперативный штаб сами перебазировались к полярному кругу. Военно-морская группа «Север» отвергла предложение и вместо этого сделала упор на важность поддержания тесной связи со штабом ВМФ в Берлине, с политическими лидерами в Берлине и штаб-квартирой фюрера.
Шнивинд доказывал, что, только имея два тактических руководства – флота и авиации, – расположенных одно рядом с другим на Северном театре военных действий, можно быстро использовать предоставляющиеся возможности, и прежде всего будут удостоены «адекватного внимания» его нужды в авиации, ибо взаимодействие между флотом и авиацией во время операции «Ход конем» было явно слабым. Признавая, что по мере ее развития взаимодействие между авиацией и подводными лодками укреплялось и что во время кратковременной вылазки германского линейного флота имелось адекватное воздушное прикрытие, Шнивинд был разочарован тем, что ВВС не сумели сохранять непосредственное соприкосновение с силами тяжелого
