Мне вдруг показалось, что его глаза замерцали горячим приглушенным сиянием, и он тихо обронил:
– Я так и сделал.
– Что сделал? – допытывался я.
Из глаз его исчез странный блеск, и лицо вновь стало похоже на маску.
– Я не говорил, что книги принадлежат мне, а только, что их видел. И они подлинные. Но они вряд ли пригодятся мне… одному.
Я запустил пальцы в волосы. В те времена они были у меня длинными и густыми, припорошенными сединой, и я подхватывал их ленточкой на шее. От моего жеста несколько прядей выбились из узла, что меня разозлило.
– Час уже поздний, и мы заболтались. На это у меня не хватит терпения, Акан, извини. Давай завтра.
Я увидел, как что-то вспыхнуло в его глазах, а в моем сознании мгновенно, как отблеск молнии на воде, промелькнула какая-то мысль и тут же исчезла.
– Я приготовил тебе постель, – любезно сказал он, вставая. – Разумеется, можешь считать мой дом своим, пока ты в Венеции. Но прежде чем отойдешь ко сну, я хочу показать тебе одну вещь, которая тебя, вероятно, заинтересует. И позабавит тебя в твоих снах.
Он направился через комнату к стене с росписями, и я подумал, что он собирается отвести меня в лабораторию. Но он не стал нажимать кнопку, которая открыла бы дверь, а вместо этого повернул налево, к тяжелой бархатной портьере, скрывавшей окно.
Но когда он отодвинул тяжелую ткань, окна там не оказалось. Вместо него я увидел ложную дверь, мастерски раскрашенную под высеченную из камня плиту и украшенную с двух сторон латунными канделябрами. В центре двери находилась прекрасно сохранившаяся египетская стела. Это что-то мне напомнило, растревожив душу.
Медленно поднявшись на ноги, я подошел к двери.
– Ты помнишь?
Голос Акана прозвучал тихо, но у меня все мышцы напряглись от волнения. Я остро чувствовал внимание, с которым он следил за моей реакцией.
– Фонтан в Амарне, — откликнулся я, вспоминая и чувствуя слабость в ногах. – Два мальчика и девочка…
– Но перед этим, – настаивал он. – Я позаимствовал идею из другого места.
Теперь я узнал.
– Дверь в секретный архив. Тут что-то не так, – добавил я, придвигаясь ближе. – Она не закончена.
Акан поморщился:
– Я потратил десятилетия на поиски местоположения храма. Пески пустыни так быстро все поглощают. И почти век провел я с командой рабов на раскопках в надежде найти… ну, не знаю. Скажем, какое-то подтверждение того, что храм действительно существовал.
Наступила пауза, заполненная его мыслями. Я не пытался их прочитать. Я был слишком поглощен изучением двери и ее единственным историческим артефактом.
– Я находил обломки и осколки, – заговорил он наконец, – никчемные обуглившиеся обломки, ничего не доказывающие. А потом наконец вот это. Из всего, что могло сохраниться, из всего, что я пытался найти, ко мне попало лишь это. Посмотри на нее, Хэн. Ты видел ее сотни раз, так же как и я, но посмотри на нее сейчас, с высоты истины, какую мы не могли себе даже вообразить, когда жили в обители Ра. Существует причина, почему мое чутье из всех произведений искусства выбрало именно ее для фонтана в Амарне. Взгляни на нее.
Сделанная из песчаника – самого распространенного строительного материала в те времена, когда мы жили в Египте, – стела была чуть больше обхвата рук человека, образующих окружность. Ее зазубренные края и неоконченная роспись позволяли предположить, что она когда-то являлась частью более крупного сооружения, но это значения не имело, ибо я очень хорошо помнил целое.
Дверь, закрывавшую вход в помещение секретных архивов – где находились книги по черной магии, – украшали изображения памятных сцен из жизни великих Мастеров. Некоторых – Река, Летающего человека, и Сета, которому приписывалась прокладка русла Нила, – легко узнал бы любой переступивший порог обители Ра; другие навсегда останутся тайной. Часть изображения, которую я рассматривал в тот момент, представляла собой стоящего мужчину, распростершего руки к трем детям – двум мальчикам и девочке. Голову мужчины венчала золотая корона в форме символа вечной магии – змеи, кусающей себя за хвост. Из его сердца струей била яркая кровь, орошающая его отпрысков.
– Это пророчество, – сказал Акан. Его голос звучал напряженно, в нем чувствовалось скрытое возбуждение. От его взгляда мне стало жарко.– Великий Мастер с тремя детьми, обреченный пролить ради них кровь. Но посмотри. Посмотри, кем стали дети.
Трое детей стояли на ярком голубом шаре, в котором я признал изображение Земли. Их руки были подняты, пальцы соприкасались, и они удерживали на руках три связанных круга – символ источника всякой магии, чистой и плодотворной энергии, которой не обладал даже величайший из Мастеров.
– Нам суждено властвовать над миром, – продолжал Акан. – Мы обладаем секретом, которого с давних времен доискиваются все люди – маги и обыватели, жрецы и философы, короли и рабы, – и у нас есть сила, которая позволит донести его до человечества. Нам предначертано совершить это – разве не видишь? Все давно предсказано!
Я медленно и протяжно вздохнул.
– Так ты говоришь, что у меня было на роду написано убить собственного отца?
– Он отдал жизнь, чтобы наделить нас силой! – убежденно произнес Акан, хватая меня за руку.– Взгляни, как нас омывает кровь. Она – символ нашей силы.
Я сердито отдернул руку.
– Дарий дал нам жизнь, а потом задался целью нас уничтожить, разрушить то, чем мы стали. Не помнишь разве, это он убил Нефар! Он убил ее, зная, что один из нас – я в свою очередь – убьет его, а сделал он это затем, чтобы мы никогда не смогли объединиться и повторить то, что совершили в Амарне.
Акан отвернулся от меня и начал вышагивать по комнате. Бушующие в нем страсти разогрели его тело, и я чувствовал тепло, когда он проходил мимо. От него исходило чуть заметное свечение.
– В Амарне мы совершили ошибку. Возможно, много ошибок. Мы были молоды, а нашей магии не хватило силы, на которую мы рассчитывали. Но она все же была могучей! – Он повернул ко мне пылающее лицо, глаза его сияли. – Достаточно мощной, чтобы изменить историю мира, продлись она чуть дольше. Только выполнение подкачало, разве не понимаешь? Но не идея.
Он вздохнул, и я догадался о его намерении еще до того, как он заговорил вновь. Я все знал, но не уклонился.
– Друг мой…– Он подошел ко мне и, положив обе руки мне на предплечья, слегка их сжал. – Мой единственный, дорогой и горячо любимый друг. Мы можем снова это совершить. Ты и я, объединившись, как прежде, подарим миру величие нашей магии. В этом наше предназначение.
И опять краем глаза я заметил, как оживают фигурки на расписанной стене: побежал ребенок, закричала женщина, полыхнуло пламя. Я резко обернулся и посмотрел на стену… Никакого движения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
