И опять краем глаза я заметил, как оживают фигурки на расписанной стене: побежал ребенок, закричала женщина, полыхнуло пламя. Я резко обернулся и посмотрел на стену… Никакого движения.
Я снова взглянул на Акана. Меня охватило глубокое, всеобъемлющее разочарование, проникшее до глубины души.
– Мы ничего до сих пор не создали, Акан, кроме иллюзии, прогнившей до самой сердцевины. Из-за этого умерли два великих мага и погибла цивилизация. У нас нет предназначения. Мы – трагическое недоразумение, которому не следовало появляться на свет. Я устал. Я пойду домой.
Уже на полпути к двери я вновь услышал его голос:
– Тогда скажи мне, что ты не разыгрывал бога перед племенами суеверных темнокожих туземцев, не поражал их своей магией, забавляясь или делая им добро. Скажи, что где-то на этом свете тебя не боготворят некоторые мужчины и женщины и что знание не вызывает в тебе того трепета, в котором ты можешь признаться лишь мне.
Я продолжал идти, но уже без прежней решимости.
– Хэн, – говорил он мне вслед, – я прочитал тайные рукописи. Я знаю, в чем мы ошиблись. И теперь знаю, как это исправить.
Ах, искушение. Сладкое, как голос обольщения, убийственное, как укус гадюки. Я медленно повернулся и долго смотрел на него в молчании. Изучая его, осторожно пытаясь пробиться сквозь твердую защиту его сознания, удивляясь. Потом произнес совершенно невыразительным голосом:
– Ты возродишь Амарну. В этом столетии.
В его глазах медленно разгорался тайный огонь.
– Я совершу большее.
Он направился ко мне. Владевшее им возбуждение породило почти осязаемую ауру – горячую и динамичную.
– Мы стоим на пороге века чудес, Хэн. Сегодня мир как никогда созрел для магии, которую мы несем. О, как терзался я многие и многие годы, наблюдая, как поднимаются и падают империи, как цивилизация стремится к величию, а затем проваливается в бездну. Я следил за тем, как человечество, подобно младенцу, который учится ползать, вновь начинает круг. И снова, и снова. В течение нескольких столетий я искал способ нарушить этот цикл, воскресить забытую магию обители Ра и вновь подарить ее задыхающемуся, умирающему миру. И меня снова и снова постигала неудача. Но теперь. Теперь, Хэн…
Он подошел ко мне совсем близко, и я ощутил исходящий от него жар, почувствовал в его дыхании винные пары. Его аура пульсировала горячим голубым свечением, искры магии просились на свободу.
– Впервые в истории вся цивилизация объединилась под властью единого бога, и все человечество замерло в благоговении перед идеей волшебства. Люди смотрят на звезды и бесконечное множество созданий природы, они пытаются воскресить потерянное искусство алхимии и обращаются к древним рукописям в поисках ответов, в поисках тайн, в поисках чудес. Мы можем дать им эти ответы, Хэн. Можем показать им эти чудеса. Наконец, дать им истину, которой они доискиваются. Мы хранители будущего, друг мой, хранители цивилизации. Нам нельзя пренебрегать своим предназначением.
Ах, опять, и я не мог этого отрицать. Цель, повод, значение, стоящие за столетиями бесцельных скитаний… судьба. Я стремился к ней, терзался ею, отчаянно хотел поверить в то, что она сбудется.
Я сказал:
– Чудотворцы приходят, а потом уходят. И прежде провозглашались истины, а потом забывались. Ни то ни другое не изменило коренным образом положения человечества.
– Да, они приходили, – упрямо повторил Акан, – и они уходили. А мы не уйдем! Мы станем властвовать вечно! Мы поможем исполнению каждой мечты, которой грезят люди, мы исполним каждое пророчество, изреченное до нас. Мы восстановим Амарну, да, во всем ее великолепии и величии, и не только в небольшой части одной страны – а в каждом уголке мира. И мы способны на большее.
Я чувствовал, как мое дыхание ускоряется. Я бы не сказал, что в тот момент сделался безвольной жертвой его страстной убежденности. Искушение стать богом было непреодолимым, как и всегда. На протяжении всех этих столетий я пытался искупить прошлое тем, что шел по узкой тропе, уготованной для нас законами Мастеров, но все, в чем я действительно нуждался, – это получить прощение друга… и освободиться от призрака женщины, которую мы оба любили. Сила аргументов Акана была не в том, что они предлагали для будущего, а в том, что обещали мне восстановить прошлое.
Я попытался улыбнуться, напустив на себя равнодушный вид, который не соответствовал моему состоянию.
– Мы сделаем большее, не так ли? Объединим земной шар под своей властью, ибо одной бесконечности недостаточно? Что еще ты уготовишь для нас?
Мой сарказм на Акана не подействовал. Не уверен, что он вообще его заметил. Казалось, его глаза светились темным огнем, когда он протянул руку к стеле.
– Вот, – тихо произнес он. – Мы – источник всякой власти. Мы можем открыть секреты магии, о которых даже до сего дня и мечтать не смели. Мы… – Он вздохнул, замолчав на долю секунды, словно сейчас, когда пришло время, вдруг засомневался, стоит ли выговаривать следующие слова. – Можем дарить жизнь.
Нельзя сказать, чтобы я не понял. Просто в тот момент я не мог поверить в то, что услышал. Мои глаза остановились на части стенной росписи, где алхимик трудился над запаянным лабораторным стаканом. Внутри склянки находился человеческий утробный плод идеальной формы.
Я долго молча смотрел на фреску.
– Это возможно, Хэн. Уверяю тебя, – тихо пояснил Акан. – Дарий не мог это сделать. Никто из ушедших Мастеров не мог. Только мы, дети Судьбы, обладаем способностью создать человеческую жизнь из пыли и праха – и не просто жизнь, а совершенную жизнь, не подверженную болезням, дефектам или человеческой бренности. Именно для этого мы и созданы.
С большим усилием перевел я взгляд с фрески на древнюю роспись на двери. Трое детей, стоящие на земном шаре и удерживающие на руках источник бесконечной энергии. Наконец я взглянул на Акана.
– Ты забыл, – тихо сказал я. – Судьба дала рождение троим. Теперь нас только двое.
Акан улыбнулся. Вся его настойчивость, страсть, жар волнения, казалось, испарились. Плечи его опустились, лицо приняло добродушное выражение. Хранимая им тайна разбухла до размеров лжи и висела между нами наподобие завесы, утыканной шипами.
– Ты ведь пришел, чтобы осмотреть мою лабораторию, верно? – любезно поинтересовался он. – А я такой беспечный хозяин, что сам тебе этого не предложил. Прошу, пойдем.
Я мог бы уйти. Какая-то часть меня хотела только одного: повернуться спиной к тому, что скрывается за дверью, и сохранить память об Акане.
Но существовала и более сильная часть моего существа, которая знала с того момента, как я впервые узнал, где можно найти Акана, что все прошлое и будущее зависит от поворота этой двери. В конечном счете именно из-за этого я и пришел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
