Санёк купался во всеобщей любви и восхищении. Ему казалось: он наконец-то начал понимать, что такое быть химерой. Это круто, когда тебе всё время везет. Он вспоминал свою недавнюю игру в Валхалле и понимал, что ему и там тоже ахренительно везло. Например – с амброй. То, что каждый случай такого везения приводил его на грань жизни и смерти, Санёк как-то упускал из виду. Зачем думать о мрачном, если жизнь прекрасна и удивительна? Если ты молод, силен и знаешь, что заслужил праздник. Во всяком случае, тебе об этом со всех сторон твердят. Потерялась в глубинах памяти бойня на заводе и прочая жесть. Осталось только чувство единения со всем миром и с этими потрясающими людьми вокруг…
– …Жри давай! Жри, дурак! – надрывался где-то сбоку знакомый голос.
– А? Что? Где?.. – Саньку совсем не хотелось выныривать из прекрасного мира, который кружился и раскачивался…
Горечь обожгла рот. Он попытался отпихнуть чужую руку… Получил по морде, обиделся, сглотнул. И в глазах начало понемногу проясняться.
– Любка! Какого хрена? – возмутился он.
– На нас напали, ушлепок! – Любка почти визжала. – Они не на завод напали! На нас!
Грохот перестрелки снаружи послужил лучшим доказательством Любкиных слов.
В голове прояснилось. Опохмелин производства «Умирающая Земля» работал отлично.
Санёк кинулся наружу…
– Стой! Оружие! – заорала Любка.
Блин! Растерялся. Но мозги уже заработали.
В зале – никого. Все уже снаружи. Санёк накинул разгрузку, подхватил со стойки свой автомат, единственный оставшийся.
Снаружи лупили из сотни стволов. Автоматные очереди время от времени перекрывал рёв пулемета. Нет, туда лучше не соваться.
– Любка, как попасть на крышу?
– Лестница!
Они как раз успели, когда в зал ворвались чужие.
Любка, не растерявшись, швырнула вниз гранату. Санёк тоже выдернул из разгрузки ребристое тельце. Так, выдернуть кольцо, досчитать до трех – нет, до пяти, лететь недалеко… И уронил в люк.
Где-то он ошибся в расчетах. Или перепутал инструкцию Фёдрыча, потому что рвануло тут же, в воздухе. Продержи Санёк еще полсекунды…
Осколки ударили снизу, в потолок, но не пробили бетон. Те, что влетели в открытый люк, ударили в крышу, отрикошетировали с мерзким визгом.
Ушам было больно – забыл рот открыть. Но тем, кто внизу, – еще больнее. Орали на разные голоса.
– Ну ты крут! – заорала Любка. – Отморозок! – Высунулась в люк и принялась палить короткими очередями.
Санёк заметил лестницу, ведущую прямо на крышу, и полез наверх. Не успел высунуться, как увидел бойца, перемахнувшего через ограждение. Там, где через него были перекинуты поручни пожарной лестницы. Рефлекторно нажал на спуск. Есть!.. И только тогда подумал, что это может быть свой.
Нет, чужой, Черноухий. Подстреленный лежал, пуская кровавые пузыри… Черный комбез, вымазанная черным рожа, черный ствол винтовки.
Санёк взялся за поручень пожарной лестницы, хотел выглянуть… Но удача еще от него не отвернулась. Он ощутил дрожь металла. Кто-то лез наверх.
Не высовываясь, Санёк перекинул через ограду автомат, нажал на спуск.
Короткий вопль – и лестница больше не вибрирует. Звука падения не слышно, но тут вообще ни хрена не слышно. Палят вовсю, и уши заложены.
Снизу выстрелили. Пуля с визгом ушла в небо в десяти сантиметрах от Санькиного лица.
Санёк бахнул вслепую еще одной короткой очередью. И тут же побежал к противоположной стороне крыши, выглянул осторожно.
Блин, не видно ни хрена, только вспышки выстрелов…
Нет, ну не дурак ли он? Санёк, сообразив, активировал ночной прицел. Вот это другое дело. Теперь он видел всё, и это «всё» не радовало. Чужих (они были более темными, чем свои) во дворе было намного больше. Правда, оба оставшихся в поселке паровоза захвачены не были. И отстреливались изо всех сил. Нижние бойницы были закрыты щитками. Это понятно: чтоб не стрельнули или гранату не закинули. Железные крепости. Вот только паровозы были неподвижны – запустить их можно только снаружи, а в «мертвой зоне» под ними уже скопилось полно чужих. Вот один полез прямо на броню, явно намереваясь добраться до крыши. Санёк тронул оптический сенсор, прицелился, плавно нажал на спуск. Автомат дернулся, выплюнув пару пуль. Готов, голубчик.
Внизу опять грохнуло. Любка бомбила первый этаж.
Санёк снова перебежал через крышу, потрогал перила… Не шевелятся. Значит, не лезет никто. Или лезет, но очень аккуратно. Проверим.
Он перевел на одиночный. Нажал на спуск. Нет реакции. Высунулся осторожненько, глянул через прицел. На земле – одно тело. Больше никого. И тут же рядом взвизгнули пули. Санёк поспешно подался назад. Еще перебежка.
Опять, сука, на паровоз лезет… А получи! Блин, мимо!
Ах ты, поганец! Один из ворогов замахнулся… Гранату кинуть на крышу паровоза?
А вот те хрен в промежуток!
Сбитый выстрелом, метатель опрокинулся наземь. И прицел на миг залило белым. Точно, граната была. А теперь – минус несколько Черноухих. Удачно получилось!
И тут Санька реально прижали. Где-то загрохотал пулемет, и Санёк ощутил разницу в калибре. Тяжелые пули кромсали каменное ограждение, выбивая куски, рикошетируя с визгом…
Санёк поспешно перекатился к середине крыши, отругав себя за то, что в очередной раз забыл наказы Фёдрыча. «Выстрелил – сменил позицию!»
Пулемет бил без превышения, но точно не снизу. Откуда? С другой крыши? Нет, похоже, с привратной башенки. Точно! И не скрывается. Огненный факел виден даже без ноктовизора.
Санёк, пластаясь, снова подобрался к краю крыши, выждал, пока пулеметчик замолчит, глянул в прицел…
Вот ствол, над ним – щиток с прорезью. Больше ничего. Попасть в прорезь такому «снайперу», как Санёк, – никаких шансов.
И тут над щитком показалась голова.
Санёк момента не упустил. Минус еще один. Жаль только, что не последний. Пулемет снова ожил и принялся утюжить крышу. Санёк прижался к бетону. И тут его дернули за ногу.
– Любка! Ты с ума сошла! – заорал Санёк. – Я тебя чуть не пристрелил!
– Ну не пристрелил же! А жарко тут у тебя!
– Сама-то как? Не зацепили?
– Ни царапины. Тьфу-тьфу!
Обстрел прекратился. Пулемет переключился на другую цель.
– Откуда бьет? – спросила Любка.
– С правой привратной.
– Ага. Сейчас я его успокою.
У нее был такой же прицел, как и у Санька. И он стоил своих денег.
Любка подползла к краю, прицелилась. Грохнул выстрел. Ответной очереди не последовало.
Санёк глянул – пулемет стоял на месте, но что-то с ним было не так. Ствол задирался вверх…
Зато во дворе творилось безобразие. На крышу одного из паровозов забрались Черноухие и методично ломали люк. Нагло так ломали, чуть ли не в полный рост. А пулемет в башенке молчал.
Санёк с удовольствием выпустил длинную очередь. Весь остаток магазина.
Очистил. Черноухие, кто не словил пулю, попрятались за корпус. Санёк сменил магазин. Остался еще один. Надо экономить.
По крыше стреляли, но снизу. Неэффективно. Правда, и высунуться не давали. Видят они в темноте, что ли?
– Пойду проверю, что внизу! – крикнула Любка. – Сейчас давить начнут. Во дворе наших не осталось. Из второго барака кто-то отстреливается, и всё!
– Еще в паровозах! – проорал Санёк.
– Ага! И деньги все там!
Кто о чем…
Санёк двигался по-пластунски вдоль края крыши. Выглядывал осторожно. По нему стреляли. То есть не столько по нему, сколько вообще по крыше. Пули время от времени высекали искры из ограждения. Стреляли теперь уже не со двора, а с крыш соседних бараков. Хорошо, что «клуб» был повыше метра на три. Но в полный рост уже не встанешь даже посередине.
На четвереньках Санёк добрался до пожарной лестницы. Надо же, как почувствовал. Лезут. Санёк нашарил последнюю гранату. Досчитал на этот раз до четырех и уронил.
Есть контакт!
Выглянул. Вообще хорошо! Всех накрыло. И лестницу снизу перекорёжило. Перевесился через край. Одиночными добил тех, кто шевелился.
И едва не словил пулю, рванувшую разгрузку.
И сразу его начали поливать из нескольких стволов. Но поздно. Санёк уже укрылся.
На чердаке загрохотал автомат. Любка воевала.
Совсем рядом что-то ударило о бетон – Санёк увидел у своей ноги гранату!
И жутко испугался. И от ужаса изо всех сил пнул ее ботинком! Из лежачего положения, но со всей дури!
И выжил. Граната улетела на другой край крыши и рванула уже там. И ни один осколок не задел Санька. Дикое везение.
Санёк некоторое время лежал, не шевелясь. Переживая потрясение и радуясь еще и тому, что не наделал в штаны.
И только через минуту задумался: а как Черноухим удалось закинуть гранату на крышу? На высоту добрых восьми метров?
Потом он обратил внимание, что стрельба практически прекратилась. И это было неприятно. Значит, наши – всё?
Хорошо бы, конечно, осмотреться.
– Любка, ты там как? – крикнул он в люк.
– Пока не лезут. Что-то тихо стало…
