Но подлинным чудом были сами «Ворота богини Иштар», царицы неба, матери всех людей, олицетворением которой являлась Венера, утренняя и вечерняя звезда нашего небосклона. Вместе с верховным богом древних вавилонян Мардуком и богом производительных сил природы Таммузом Иштар входила в триаду главных богов Вавилона. Кроме того, она являлась женой бога Таммуза. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно в честь Иштар были построены знаменитые ворота, раскопанные через две с лишним тысячи лет Робертом Кольдевеем.
Судьба этих ворот, можно сказать, уникальна. Мысль об их восстановлении захватила немецких археологов с самого начала, а потому экспедиция стала собирать кирпичи, из которых были когда-то сложены «Ворота». Не пропускали не только целого кирпича — осколка, и к концу сезона была собрана огромная гора почти из 100 000 кирпичей. Их все упаковали в ящики и с превеликими трудностями переправили в Берлин, где началась одна из самых замечательных реставрационных работ. Все сто тысяч кирпичей сначала промыли в проточной воде. Операция заняла несколько недель, зато было остановлено разрушительное действие селитры, буквально разъедавшей кирпич. Затем кирпичи столь же долго сушили, а после этого покрыли парафином.
Но привезенной из Двуречья груды было недостаточно для того, чтобы воссоздать «Ворота» в их первоначальном виде. Не забудем, что далеко не все кирпичи были целыми, а потому перед реставраторами встала труднейшая задача — наладить изготовление кирпича, который два тысячелетия назад производили в древнем Вавилоне. В ход пошла местная, бранденбургская глина, в которую при обжиге подмешивали различные краски — желтую, белую, голубую, чтобы достичь наиболее полного сходства с цветом вавилонских кирпичей. В конце концов такое сходство было достигнуто, и немецкие каменщики, искусно вставляя в кладку привезенные с места раскопок кирпичи, воссоздали «Ворота богини Иштар» в том виде, в каком они представали перед взглядами жителей и гостей древнего Вавилона. Ныне эти ворота можно видеть в Берлинском национальном музее, где для них был сооружен специальный зал.
Но все сказанное — лишь прелюдия к теме нашего очерка, ибо речь в нем пойдет не о самих воротах, а о странном изображении некоего существа, коим они украшены.
Основной облицовочный материал ворот — глазированные изразцы. Выложенные в определенном порядке, они воспроизводили изображения животных, в основном львов и быков. Но среди 575 звериных фигур встречается одна, не поддающаяся идентификации. Эта фигура так называемого «сирруша» (иногда используется и другое написание — «сиррух»), животного поистине фантастического, поскольку у него передние ноги напоминают ноги льва, задние — какой-то огромной хищной птицы, а голова подлинно змеиная, о чем свидетельствует высунутый изо рта змеиный раздвоенный язык. Тело существа покрыто чешуей, а лоб венчает острый рог.
Рядом с изображением выбита клинописная надпись царя Навуходоносора II: «Я поместил ужасных рими и страшных сиррухов на стенах портика и оставляю эти ворота во всем их блеске человечеству, чтобы оно взирало на них с удивлением».
С рими зоологи разобрались давно — под этим названием подразумеваются дикие быки— туры, но «страшный сиррух» поставил ученых в тупик. Таких животных в видовой классификации, начиная с Карла Линнея и Кювье и кончая Дарвиным, не обнаруживалось, откуда возникал резонный вопрос: что за существо послужило «моделью» для сирруха? Долгие дебаты ни к чему определенному не привели, но многие сошлись на том, если бы на свете существовали драконы, то сиррух мог бы считаться их ближайшим родственником. Тем более, что и само слово «сиррух» в переводе с вавилонского означает «блестящая змея». Но поскольку, повторяем, драконов в природе не существует, высокий ученый консилиум решил: сиррух— порождение богатого воображения древневавилонских художников.
Но время шло, менялись научные взгляды и концепции, тут и там обнаружились «следы невиданных зверей», что и дало в конце концов повод американскому натуралисту Вили Лею заявил: «вавилонский дракон» — не плод фантазии, а скорее всего, «портрет» настоящего существа. Может быть— ископаемого ящера, потомки которого могли сохраниться где-нибудь на Земле. Например, в непроходимых джунглях и болотах Центральной Африки, являющих собой классический тип «затерянного мира», изображенного Конан— Дойлем в его знаменитом романе. Однако, продолжает Лей, «портрет» сирруха сделан явно не с натуры, а вероятно, со слов тех, кто — не исключено — своими глазами видел загадочное животное.
Дополняя Лея, заметил: согласно сообщениям, обнаруженным на клинописных дощечках, древние вавилоняне проникали в Африку, так что вполне реально, что именно оттуда они привезли на родину сведения о сиррухе.
Таким образом, в заявлении Лея не было ничего невозможного. К тому времени накопилось немало сообщений из разных мест планеты о существовании там доисторических чудовищ. Они фигурировали под разными названиями— яго-нини, лук-вата, мокеле-мбембе, чипекве, но все представлялись в образе гигантских рептилий, живущих в неисследованных водоемах Конго, Камеруна, Родезии, Судана. Во всех рассказах о них говорилось, что чудовища настолько огромны и сильны, что охотятся на бегемотов, носорогов и даже слонов.
Последнее в известной степени подтверждается рассказом известного путешественника Ганса Шомбургка, который в 1907 году побывал на одном из озер в Северной Родезии. Оно было огромно, а заболоченные берега, густо поросшие камышом, представляли идеальное место для выпаса бегемотов, однако ни одного животного Шомбургк так и не встретил. На его вопрос, куда же исчезли гиппопотамы, аборигены ответили, что их съел чипекве. Оказывается, так назывался неведомый зверь, живший в глубинах озера. Такую же историю путешественник услышал и в Анголе, где побывал с экспедицией в 1932 году.
В Конго и Камеруне чудовищных обитателей местных озер называли мокеле-мбембе, а рыбаки Виктории и Ньясы-лау. По их словам, это были создания с массивным телом и длинной шеей, которую венчала змеиная голова. Длина лау варьировалась от 12 до 30 метров. О весе таких гигантов ничего не говорится, но в 1932 году известный южноафриканский охотник Гроблер сделал в Кейтауне официальное заявление представителям прессы. Сообщив, что только что вернулся из пятилетнего путешествия по джунглям Африки, он рассказал об огромной игуане, весящей более четырех тонн, которая обитает в непроходимых болотах Конго и Анголы.
Конечно, слова Гроблера можно подвергнуть сомнению, ведь он был не ученым, а простым охотником, которые, как известно, склонны преувеличивать виденное и слышанное, однако его сообщение подтвердил уже упомянутый нами Ганс Шомбургк, который в кругах ученых— натуралистов считался очень добросовестным исследователем.
А чуть позже сообщения о гигантской игуане поступили сразу от двух экспедиций— английской и швейцарской.
Удивительную историю рассказал в одной из своих книг американский зоолог и писатель Айвен Сандерсон. В 1932–1933 гг. он, тогда сотрудник Британского музея, с экспедицией исследовал внутренние районы Камеруна. И вот в один прекрасный день на Сандерсона напал никто— нибудь, а самый настоящий птеродактиль! Случилось это во время охоты, когда Сандерсон, подстрелив большую летучую мышь, пытался достать ее из реки, в которую она упала. В это время и произошло нападение. От увечий зоолога спас его спутник по имени Жорж, который выстрелил в птеродактиля из ружья.
В тот же день, а точнее, вечер нападение повторилось. На этот раз его жертвой стал Жорж. Спасаясь от огромного клюва, усаженного острыми зубами, он упал ничком и закрыл голову руками. Едва не задев Жоржа, птеродактиль резко взмыл в воздух и исчез в наступающих сумерках. Оба эти случая содержатся в одном из писем Сандерсона к шведскому натуралисту Бернару Эйвельмансу, известному собирателю сведений о редких животных.
Рассказ о птеродактиле имеется и еще у одного писателя— англичанина Фрэнка Меллэнда. Путешествуя в свое время по Африке, он наслышался разговоров о летающей ящерице по имени конгамато. Было это, правда, не в Камеруне, а в Северной Родезии, но описания животных, которые давали аборигены, совпадали до мелочей. Не зная, что подумать, Меллэнд однажды показал местным охотникам альбом, где находились рисунки птеродактилей. Увидев их, охотники тотчас признали в «портрете» одного из птеродактилей летающую ящерицу конгамото.
И еще один пример.
В 1942 году английский охотник К. Питмэн сообщал: «В Северной Родезии я слышал рассказы о мифическом существе, которое меня очень заинтересовало… Самое поразительное, что большинство признаков этого таинственного животного сближают его с гигантским птеродактилем.
